Нет, я не испугался, не всполошился. Я высоко поднял голову, телом ощущая славное торжество. Что дурного находят люди в оборотничестве? Просто они в своем невежестве не понимают, какая малая часть мира доступна восприятию нашего вида – как оно скудно…

Расхаживая взад-вперед, я наслаждался движением мышц, быстротой и плавностью поступи. И так увлекся свершившимся чудом, что не услышал, как отодвинулась задвижка. Только когда огонь светильника изгнал лунный свет, я развернулся и зарычал.

Я успел увидеть блеск стали, понял, что Магус дождался своего часа и что меня ждет бой. Однако и в новом облике власть оставалась за разумом. Я не дал кузену так легко втянуть меня в свою игру.

Он пришел не один. В темном плаще со скрывающим половину лица капюшоном за его плечом стояла Тэйни. На ее лице было написано отвращение.

– Убей его!

Ее хриплый шепот оцарапал мне уши.

Магус покачал головой:

– Нет, мы должны всем показать, что́ он такое, – слишком хорошо известно, как я его не люблю. Пусть никто не скажет, что я окровавил меч из-за наследства. Но ты видишь правду, сестра. Он оборотень. Узнав об этом, люди, запуганные по нынешним временам любыми проявлениями Тьмы, сами нас от него избавят.

Он, держа меч наготове, отступил назад. Захлопнулась дверь. Я услышал, как снова, запирая меня внутри, щелкнула задвижка.

На минуту зверь во мне взял верх. Я прыгнул на дверь, ударился о нее всем телом. Не знаю, чем Магус закрепил защелку, но держался запор крепко. Звук собственного рева помог мне смирить звериную половину. Я не знал и не догадывался, что́ задумал мой кузен, но был уверен, что моя жизнь под угрозой.

Куда девался восторг от нового тела? Теперь мне хотелось выбраться из него, вернуть привычный собственный облик. Но каким заклятием, какой уловкой его отвоевать? Я с горечью осознавал, как права была Урсилла, как права была мать в своем недоверии поясу. Мать назвала меня глупцом. Сейчас, в отчаянии, я находил для себя гораздо более жесткие имена.

Теперь уже ясно было, что произошло. Госпожа Элдрис – от торговца Ибикуса или другим путем – узнала тайну пояса и позаботилась, чтобы он попал мне в руки. Удобный способ убрать меня с пути своего любимца. Ведь Магус сейчас сказал правду – оборотни у людей кланов пользовались недоброй славой. Оборотень для них – чужак, подобный лесному народу, полукровка, которому не станет доверять ни один чистокровный человек.

Люди в наших владениях и без того взбудоражены ядом подозрительности, мало-помалу отравившей их покой, и обойдутся со мной так же, как обошлись много лет назад с сыном госпожи Элдрис от оборотня – изгонят со своей земли. Только мне придется хуже, чем ему, ведь у меня нет родичей-оборотней, и никто не даст мне убежища.

Пояс… Я опустил голову, взглянул на свое мохнатое тело. Да, пояс остался на мне и в зверином обличье. Меховая полоска терялась в моей шерсти, зато яргоновая пряжка блестела ярко и чисто. А если от него избавиться? Не стану ли я снова человеком?

Но тщетно я царапал пряжку когтями, подцеплял и рвал меховую полосу – пояс держался. Окно? Выпрыгнуть, найти укрытие до захода луны? Из хроник мне была известна хотя бы эта малость: обычно превращения подвластны свету полнолуния.

Я поднялся на задние лапы, положил передние на подоконник, протиснул в окно голову и плечи. Моя комната располагалась на втором этаже, стена под ней была отвесной и гладкой. Я еще не так привык к новому телу, чтобы рискнуть на прыжок, однако, стоя в оконном проеме, услышал тихий звук от двери.

В тот же миг я упал на все четыре лапы и прокрался на шум. Не послышалось ли мне, как кто-то украдкой сдвинул засов, державший меня в плену? Я колебался.

Если преграды больше нет – кто ее убрал? Магус ли выманивает меня наружу в своих темных целях? Или у меня нашелся друг, готовый сорвать планы кузена?

Я приподнял переднюю лапу, выпустил когти, запустил их в дверную щель. Медленно, беззвучно потянул. Дверь послушалась, качнулась ко мне. Не заперта. Убедившись в этом, я замер, прислушиваясь. Я уже знал, что слух мой намного острее человеческого. Да и воздух, который я втягивал широкими ноздрями, нес множество неведомых прежде запахов.

Снаружи ни звука. Ни намека на дыхание затаившихся в засаде. Я встал перед выбором: остаться и дожидаться плодов коварства Магуса или бежать, пока есть время, и встретиться с кузеном позже на своих условиях.

Весы склонялись к последнему. Я снова тронул лапой дверь, толкнул теперь сильнее, и она открылась. Свет за ней показался мне не таким уж тусклым. Тут тоже сказалась врожденная зоркость пардуса. Я уже обдумал, что делать. Во всей этой каменной громаде лишь один человек мог прийти мне на помощь (не ради меня, а ради собственной выгоды) – Урсилла! Она посвящена в древние учения и, конечно, знает, как избавить меня от звериной шкуры, а если и нет, все же спрячет меня до часа, когда я сброшу нынешний облик естественным путем. Тогда… придется уступить и отдать ей проклятый пояс. Без него Магус ничего не докажет, ничего не сумеет…

Я бесшумно выскользнул за дверь. К сильному запаху человека здесь примешался другой, от которого я невольно зарычал, наморщив кошачий нос, – пахло собакой. Однако я никого не видел и не слышал. Тот, кто освободил меня из ловушки, не стал задерживаться. Пергвин? Откуда бы ему знать? Если только Магус не проболтался о своих подозрениях и планах.

Передо мной находилась лестница. Я тихо ступал по ступеням. Следующая дверь тоже была заперта, но здесь засов открывался с моей стороны. Я уперся лапами в дверь, мордой неловко подтолкнул стержень.

Кусок металла поддался не сразу, но все же шевельнулся наконец со скрежетом, громом прозвучавшим в моих ушах. Я остановился, насторожил слух – подозрения мои усиливались. Что, если Магус подстроил все так, чтобы выманить меня на открытое место, всем на глаза прежде, чем я проберусь к Урсилле? Что мне было делать? Робко забиться в свой угол в ожидании разоблачения не позволяла натура.

Наконец засов сдвинулся, освободив дверь. Я отворил ее сильным толчком. И тут же канул в ближайшую тень, чтобы прислушаться и принюхаться.

Лошади… охотничьи собаки… человек… Запахи были сильные, но их я узнал бы, и будучи в своем теле. С ними нахлынули мириады новых, которых я не умел назвать. При всей решимости навсегда покончить с поясом и всеми его дарами, во мне всколыхнулось волнующее чувство свободы. Пришлось сдержать этот порыв усилием воли, пониманием, что единственная доступная мне свобода теперь – освободиться от пояса и наложенных им чар.

Я стал рассматривать Женскую башню. Наружную дверь на ночь запирали изнутри… Но мне вспомнилась Тэйни. Если она тайком выбралась наружу, ей ведь пришлось оставить дверь незапертой до своего возвращения? Однако полагаться на это я не мог. За башней поднималась внешняя стена замка. Если взобраться на нее и пройти по гребню, я сумею запрыгнуть в окно материнских покоев, оно выходит на ту сторону. Другого пути я не видел.

Но до гребня пришлось бы добираться через кордегардию, по лестнице, по которой во времена осады поднимались защитники стен. Сейчас во дворе крепости стояла неестественная тишина, сама по себе внушавшая подозрения.

Намеченный мной путь вел в обход конюшен и псарни. Зная, как сильны и остры запахи животных, я допускал, что и лошади с гончими учуют крадущегося мимо пардуса. Внезапный шум среди ночи непременно меня бы выдал.

Но и на месте оставаться было нельзя. И вот, подметая брюхом мостовую, я пополз к избранной цели. Мне не суждено было добраться даже до угла конюшни.

Собачий лай разорвал ночную тишину, словно лопнуло само небо. На освещенный луной двор вырвался вожак своры, о котором мой дядя говорил, что пес готов схватиться даже со снежным котом. Собаки не умолкали, но и бросаться на меня не спешили. И все же их атака наполнила меня страхом и яростью, вытеснив все человеческое и дав полную волю звериному.