– Точно, парень, – продолжал веселиться Эллиот. – А ты и не знал, что я был с твоим отцом, когда тот преставился?

– Нет, – голос Дамиана дрогнул от напряжения.

Эллиот бросил на него злобный взгляд.

– Да нет, я его не прикончил, коли ты про это думаешь, – процедил он. – Я тогда в Лондоне работал, в той гостинице, где он остановился. Я его кормил, ведь он был так чертовски слаб, что ложка из рук валилась! А сколько горшков с дерьмом я вытащил, сколько обоссанных простынь попеременял! И что получил за это?

– Отец взял шкатулку в Лондон, чтобы починить! Тогда ты ее и увидел? – Дамиан, затаив дыхание, ждал ответа.

– Дело было в аккурат перед тем, как граф протянул ноги. Он сам сказал мне про эту шкатулку. Он ее прятал в саквояже. До тех пор я и знать не знал про нее. Граф сказал, что хочет отослать ее жене. Попросил, чтоб я, когда он помрет, передал ей шкатулку. – Глаза Эллиота загорелись. – Вот чего он сказал, как сейчас помню: «В этой шкатулке все мое наследство, которое я оставляю жене. Сокровище, которое, как я надеюсь, окажется для нее бесценным…»

Сокровище? У Дамиана голова пошла кругом. О чем, черт возьми, говорил отец? Или это было просто бессвязное бормотание умирающего человека? Дамиан не решился высказать свои мысли вслух, потому что характер у Эллиота был весьма изменчив и непредсказуем.

– Мой отец умер, и ты забрал шкатулку себе.

– Точно. Я принес ее домой и собирался отыскать сокровище. Но по дурости рассказал все Джустине. – Лицо Эллиота аж перекосилось. – Проснулся утром, глядь, а эта стерва свалила и прихватила с собой шкатулку и свое сопливое отродье! Короче, зараза вчистую меня обокрала! Потом я выяснил, что она наняла карету, и отследил ее до Ланкашира. Да вот, когда добрался туда, она уже подохла.

Дамиан лихорадочно пытался привести мысли в порядок.

– А шкатулки при ней не было?

– Не было, – мрачно ответил Эллиот, но тут же осклабился. – Так я же знал, что семья графа так или иначе, но заполучит свою вещичку обратно. Тюремщик в Ньюгейте говорил мне, что я спятил, но я-то знал, что в один прекрасный день шкатулка будет моей…

– Значит, когда тебя выпустили, ты начал разыскивать Джайлза.

– Начал, – угрюмо сказал Эллиот. – Негодяй клялся и божился, что ничего про шкатулку не знает! Один черт ведал, где ее искать… – Он расплылся в самодовольной улыбке. – А тут вдруг в Лондоне появился ты, ну я и понял, что вещичка у тебя.

«Господи, тюремщик в Ньюгейте был прав, – в отчаянии подумал Дамиан, – Джеймс Эллиот действительно спятил. Ведь шкатулка могла быть где угодно – и у кого угодно! – а одержимость, с какой этот идиот разыскивал ее, стоила жизни Джайлзу…»

Дамиан едва не признался, что шкатулка все эти годы мирно хранилась у его дочери… Да вот только негодяй не удосужился поинтересоваться судьбой собственного ребенка… Но он не осмеливался выложить все это Эллиоту. По крайней мере, сейчас…

– Значит, ты за ней и пришел?

– За ней, – торжествовал Эллиот. – И у меня будет сокровище, в придачу маленькое наследство от бедной доченьки, которая скоро разобьется в карете, совсем как ее мамочка.

От ржания Эллиота, Хизер едва не потеряла сознание. Но он резко оборвал смех и в наводящей жуть тишине твердой рукой направил пистолет на Дамиана.

– Где шкатулка?

Дамиан лихорадочно соображал. Время. Ему нужно выиграть время. Он встретился глазами с Хизер. Лицо у нее было белым, в глубине фиалковых глаз застыла мольба. Не о помощи, нет, она пыталась что-то ему сказать…

– Спрашиваю последний раз: где она? – рявкнул Эллиот.

Дамиан кивнул в сторону лестницы:

– У меня в спальне.

Эллиот толкнул Хизер перед собой и приставил пистолет к ее виску.

– Давай показывай дорогу. Но смотри, парень, без фокусов. Я, как и ты, знаю, что находится в пузе у нашей малышки Хизер.

Дамиан медленно поднимался по ступенькам. Надо добраться до спальни, там, в столе есть второй пистолет. Он услышал, как споткнулась Хизер. Сердце у него замерло. Бросив взгляд через плечо, Дамиан увидел, что Эллиот заломил ей руку за спину. Хизер не смогла сдержать громкого крика. Дамиан заскрипел зубами, подавляя желание вцепиться негодяю в горло.

Он поднялся еще на несколько ступенек. Хизер неровно дышала ему в спину. В тот момент, когда они достигли лестничной площадки, Хизер неожиданно пронзительно вскрикнула. Дамиан резко обернулся. Хизер согнулась, протянув руку к больному колену.

Рука ее неожиданно взметнулась вверх, и сильный удар выбил пистолет из руки Эллиота. Дамиан метнулся к упавшему на мраморный пол оружию.

От удара Хизер Эллиот потерял равновесие. Стоя на верхней ступеньке, он отчаянно размахивал руками. Дамиан видел, что Эллиот сейчас рухнет вниз… Но оказалось, что он решил проделать это не в одиночку.

Прежде чем Дамиан успел среагировать, Эллиот выбросил вперед руку, ухватился за юбку Хизер и увлек девушку за собой. Со сдавленным криком она упала на бок и вместе с Эллиотом покатилась вниз по мраморной лестнице.

Эллиот неподвижно распростерся на спине, поперек него лицом вниз лежала Хизер. Стояла мертвая тишина. Никто из них не шевелился. У Дамиана сердце зашлось от страха.

– Господи, помоги, – молился он, мчась по ступеням вниз.

Бросив мимолетный взгляд на Эллиота, Дамиан сразу понял, что негодяй сломал себе шею. Мертвой рукой он все еще сжимал юбку своей дочери.

Дамиан упал на колени около Хизер. Отбросил в сторону руку Эллиота и осторожно перевернул девушку на спину. Голова ее безжизненно перекатилась. То, что открылось его взору, повергло Дамиана в смертельный ужас.

– Хизер! – вскричал он в отчаянии. – Хизер!

В лице ее не было ни кровинки. На виске наливался огромный синяк. Тело было безжизненным, как у марионетки, у которой оборвали все нитки. Дамиан склонился к ее губам, Хизер дышала, но с каждым разом все слабее и слабее.

Через неделю врач снова посетил городской дом Грейсонов. Выйдя из спальни Хизер, он поплотнее прикрыл за собой дверь и тут же встретил взгляд четырех пар встревоженных глаз. Врач откашлялся и с выражением смирения на изрезанном морщинами лице тихо сказал:

– Милорды, миледи, боюсь, что надежды мало. Удар в голову был слишком силен.

– Короче, надежды нет, – уточнил Дамиан.

Врач задумался.

– Я знаю случаи, когда больной приходил в себя спустя дни, а то и недели после подобной травмы. Но для Хизер, – он покачал головой, – боюсь, что для нее этот день не наступит никогда.

Виктория уткнулась в плечо Майлза и тихо заплакала. Беатрис прижала к губам стиснутый в кулачке носовой платок и невольно шагнула к отцу. Майлз обнял обеих женщин.

– Спасибо, доктор, – с трудом выговаривая слова, сказал он.

Дамиан не произнес ни слова. Он резко встал и исчез за дверью спальни. Заняв свое место у изголовья Хизер, он нежно провел пальцами по ее мертвенно-бледному лбу. Одна сторона лица сильно опухла, и ее заливал огромный багрово-синий синяк.

Когда спустя несколько часов в спальню вошли Майлз и Виктория, Дамиан даже не обернулся. Виктория сочувственно тронула его за плечо. Только после этого он заметил их присутствие.

– Перевезите ее в Локхейвен, – тусклым голосом сказал он.

– Дамиан, послушай, – нерешительно проговорил Майлз.

– Если ей и суждено выздороветь, то только там, – договорил Дамиан, бросив на обоих супругов горящий взгляд.

Майлз и Виктория беспомощно переглянулись.

– Пожалуйста, – с болью в голосе умоляюще попросил он. – Ведь ей, – голос его сорвался, – там очень нравится.

Глаза Виктории наполнились слезами. Она искательно заглянула в лицо Майлза, добавив свою бессловесную мольбу.

Майлз поднял было руку, потом бессильно опустил.

– Ты прав, – спокойно сказал он. – Я сейчас распоряжусь.

Через несколько дней хозяйка Локхейвена вернулась в свой любимый дом. Дни шли за днями, солнечные, безоблачные и по-летнему теплые. Поля наливались спелостью, в саду с утра до вечера рассыпались переливы птичьих трелей. А Хизер все лежала на своей кровати, бледная и неподвижная, и в имении стояла такая тишина, что, казалось, ею пропитаны даже стены.