Почувствовав себя свободной, Хизер свернулась в дрожащий комочек. Дамиан повернул к ней голову.

– Хизер, – негромко проговорил он. – Хизер, посмотри на меня.

Она, молча, затрясла головой и села. Глаза ее были полны стыда, смущения и отчаяния. Она попыталась завязать на груди рубашку, но не смогла, потому что руки у нее немилосердно тряслись.

Дамиан отвел ее пальцы, и умело справился с завязками. Закончив, он взял ее за плечи и чуть отодвинул от себя.

– Хизер, ничего не произошло, – твердо проговорил он. – Ты слышишь меня? Не произошло абсолютно ничего.

У нее задрожали губы, а глаза предательски заблестели. Она была совершенно убита.

– Прости меня, – слабым голосом, наконец, проговорила Хизер. – Прости… Я… я знаю, ты сердишься…

– Мне не на что сердиться, Хизер.

Господи, да если бы он мог на нее рассердиться, все было бы намного проще. Она судорожно вздохнула:

– Я просто не знаю, что со мной случилось… Но Дамиан уже понял, что в Хизер пробудилась женщина, а поняв это, чуть снова не потерял контроль над собой. Тянущая боль в паху запульсировала с новой силой, и Дамиан стиснул зубы, борясь с желанием дать ей все, чего она жаждала и чего до сих пор не знала. В какой-то момент он уже был готов вновь сорвать с нее одежду и насладиться зрелищем розового атласного тела, что так долго пряталось от его взгляда.

Очень осторожно и очень медленно, словно каждое движение причиняло ему невыносимую боль, Дамиан обнял Хизер и тихо перевернулся на спину, притянув ее к себе. Потом нащупал край стеганого одеяла и натянул его на себя и на нее.

С едва слышным вздохом она уткнулась лицом ему в плечо.

У него сжалось сердце. И тут Дамиана озарило – когда она была только Хизер Дьювел, хозяйкой Локхейвена, то твердо стояла на ногах и прекрасно знала, что ей нужно. Она была сильной и уверенной в себе, ни от кого не зависимой. Но стоило ей стать просто женщиной…

– Это… не совсем прилично, – раздался в темноте шепот Хизер.

– К черту приличия, – откликнулся Дамиан, не готовый обсуждать сейчас пристойность их поведения.

– Мне кажется, мама, узнай она про это, была бы просто потрясена.

– Ты уверена? – многозначительно поинтересовался Дамиан.

Ее щека нежно касалась его плеча.

– Мне так кажется. Но правда, я не совсем уверена в этом, – чуть помедлив, проговорила Хизер.

– Тогда я не понимаю, в чем проблема. Погрузившись каждый в свои мысли, они на какое-то время замолчали. В комнате повисла тишина.

– Дамиан?

Ему было приятно слышать свое имя из ее уст. Но в глубине души он хотел услышать и кое-что другое – бессвязный лепет наслаждения, страстную мольбу о любви.

– Помнишь, я рассердилась на тебя и Беа… – Хизер слегка запнулась. – Ты был прав тогда. Я ревновала. Из-за того, что Беа так грациозна. И может танцевать. И еще… – голос ее напрягся, – из-за тебя.

Из-за тебя.

И хотя от этих слов кровь быстрее побежала у него по жилам, сердце почему-то заныло от странного беспокойства.

«Нет! – мысленно воскликнул Дамиан. – Ничего больше не говори!» Это не должно было случиться. Только не она. Кто угодно, лишь бы не она…

Он чувствовал ее теплое дыхание.

– Теперь ты наверняка считаешь меня мелочной и сварливой, – добавила Хизер тоненьким, прерывающимся голосом.

Он поцеловал ее в висок.

– Мы все, время от времени испытываем чувство зависти, – спокойно заметил Дамиан. – Но это не повод считать тебя мелочной и сварливой, мне такое даже в голову не приходило.

Она слегка задела затылком его подбородок, когда приподняла голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Глаза сразу выдают ее настроение, подумал Дамиан, настолько быстро они то светлеют, то темнеют.

– Правда? – еле слышно прошептала Хизер.

– Правда.

Дамиан крепче прижал девушку к себе. Губы ее слегка раздвинулись вновь в слабой улыбке, и она с облегченным вздохом положила голову ему на плечо.

Поначалу Дамиан считал Хизер Дьювел изнеженной и балованной – этакая маленькая девочка, у которой всегда все было. Но так он думал до тех пор, пока не узнал, что ей пришлось перенести, – безжалостные насмешки, нарочито вежливые взгляды, откровенную враждебность. Между прочим, она сталкивается с этим и сейчас. Конечно, Хизер скрывает свою боль, с поразительной стойкостью встречает жизненные испытания. Но он сумел почувствовать эту боль, узнать, насколько ранима маленькая Хизер Дьювел.

Дамиан ласковыми, успокаивающими движениями принялся гладить ее по спине и очень скоро по глубокому и ровному дыханию понял, что Хизер заснула.

Дамиан глубоко задумался, пытаясь разобраться в своих чувствах к этой девушке. Конечно, он относится к ней покровительственно, может быть, даже по собственнически, однако подобные чувства неуместны при том, что он собирается сделать…

На сердце было тяжело. Губы его презрительно скривились. Он позволил себе забыть, кто он и зачем оказался здесь. А она ведь доверяет ему. Доверяет ему, как никому другому. Он интуитивно чувствует это. Хизер уже не избегает его, как в первые дни, а сегодня открыла ему свое сердце…

И в этом была очевидная опасность, о которой он, начиная все это дело, и не подумал. Ему не удалось предусмотреть, с какой женщиной он встретится. Отец ее был убийцей, и почему-то он вбил себе в голову, что и дочь недалеко ушла от своего папаши.

О своем настоящем отце Хизер не знала ничего – имя Джеймса Эллиота было для нее пустым звуком. Дамиан все больше и больше в этом убеждался.

Хизер зашевелилась во сне, поудобнее устраиваясь около него, и Дамиан застыл, чувствуя тугую полноту ее груди, прижавшейся к его боку.

Тело девушки просто околдовало его. Белое округлое плечо выглядывало из-под края одеяла и искушало неимоверно. Не в силах справиться с собой, Дамиан чуть приподнял одеяло, чтобы украдкой посмотреть на нее.

Роскошные волосы Хизер рассыпались по подушке, подобно водопаду сияющего черного шелка. Сложена она была великолепно. Ноги и руки – маленькие и изящные, а кожа – нежная, как знаменитые девонширские сливки. Он знал, что, если обхватить ладонями ее талию, то большие пальцы легко сомкнутся. Небольшие груди были полны налитой спелостью, а бугорки сосков соблазнительно просвечивали сквозь тонкий шелк рубашки и как бы сами просились в рот.

Знакомый жар охватил Дамиана, требуя выхода. Ему все труднее становилось бороться с желанием перекатиться на нее и целовать до тех пор, пока она не воспламенится от его страсти.

Он хотел ее с их самой первой встречи. Он и сейчас хочет ее.

Хизер снова зашевелилась, и Дамиан вспомнил о ее колене. Лицо его приобрело сосредоточенное выражение – частью от сочувствия, частью от простого человеческого любопытства. Сузив глаза, он раздумывал, не посмотреть ли на больное колено, пока Хизер спит и не может помешать ему. Но, в конце концов, он отказался от своего намерения, решив, что это было бы похоже на насилие с его стороны.

На душе у Дамиана было так тяжело, как давно уже не бывало. Что он делает! Он сошел с ума! Зачем он поддался ей? Великий Боже, какая глупость – именно сейчас отдаться во власть ее красоты. Он не хочет испытывать к этой девушке никаких чувств – ни сострадания, ни восхищения силой ее духа и способностью быть самой собой вопреки всему. И уж меньше всего ему нужно это сводящее с ума желание, которое в нем вряд ли умрет.

Не надо было прикасаться к ней. Но он прикоснулся, и теперь им обоим придется сполна заплатить за это.

«Пора уходить, – сказал он себе. – Прямо сейчас. Пока еще не поздно».

Стараясь не разбудить Хизер, Дамиан выскользнул из постели. Бесшумно подошел к узкому окну и мрачным взглядом уставился в кромешную ночную тьму.

Ничего не получится. Он не сможет вот так взять и уйти. Жребий брошен, и игра началась. Он должен остаться и доиграть до конца, чего бы это ему ни стоило. В первую очередь ему… Или ей.