— Ты про памятники? Нашла о чем вспомнить.

Чтобы прогнать ощущение, что это недобрый знак, Али сказала:

— Видите, какая белая пыль? Знаете, как пахнет белый мрамор, когда по нему прошел резец? — И Али рассказала, как однажды, на севере Италии, она посетила мастерскую скульптора. Тот работал — без особого успеха — с обнаженной натурой и умолял Али позировать, помочь ему извлечь женщину из куска камня. Какое-то время он забрасывал ее письмами.

— Он хотел, чтобы ты позировала голая? — Пиа была в восторге. — А что ты монахиня, он не знал?

— Знал, разумеется.

— И ты согласилась?

Али вдруг стало грустно.

— Нет, конечно.

Жизнь в этих темных коридорах и переходах изменила Али. Ее всегда учили забывать о своей индивидуальности — Господь, мол, сам отметит ее своим знаком. А теперь ей отчаянно хотелось, чтобы ее кто-то помнил, пусть даже в виде куска мрамора.

Жизнь под землей влияла и на других. Али, как антрополог, отлично понимала, что происходит с ученой братией. Изучать странности в их поведении было все равно что наблюдать за постепенно дичающим садом. Люди усваивали какие-то новые манеры, заводили новые прически; они стали закатывать штанины до колен, а рукава — до плеч. Многие мужчины ходили по пояс голые, а куртки болтались у них на поясе, словно сброшенная кожа. Дезодоранты остались в прошлом, причем запах тел почти не чувствовался, разве у некоторых бедняг. Шоут, например, прославился вонючими ногами. Женщины вплетали друг другу в волосы бусинки и ракушки. Это все так, смеха ради, говорили они, но их изобретательность росла с каждой неделей.

Некоторые солдаты стали шептаться о чем-то в отсутствие Уокера, а их оружие вдруг запестрело резьбой. Они вырезали на пластиковых ложах и прикладах фигурки зверей, библейские изречения, имена подружек. Даже Уокер отрастил у себя на подбородке космы, как у Моисея, — вот где, наверное, было раздолье для пещерных вшей, которые буквально одолели всех.

Айк теперь почти не отличался от остальных. После происшествия у шахты-2 он старался показываться пореже. Его не видели неделями, встречали только пирамидки из трех зеленых «свечей», обозначающие пригодное для стоянки место. Иногда он появлялся, но не больше чем на несколько часов. Айк уходил в себя, и Али не знала, ни как до него достучаться, ни почему для нее это так важно. Наверное, потому что тот, кто больше всех нуждался в понимании, больше всех ему сопротивлялся. Была и другая возможность — она просто влюбилась. Но это несерьезно, думала Али.

Однажды, после одной из его редких ночевок в лагере, Али прихватила еды, и они вместе уселись на берегу.

— Что тебе снится, Айк?

Он сморщил лоб, и Али добавила:

— Можешь не говорить.

— Обсуждаешь меня с психиатрами, — сказал он. — Они тоже меня спрашивали. Наверное, считают сны мерилом нормальности. То есть не снятся ли мне хейдлские сны.

Али была озадачена. Все от него что-то хотят.

— Да, наверное, мерило. И — нет, я тебя ни с кем не обсуждала.

— Тогда в чем дело?

— Просто спросила, что тебе снилось. Можешь не говорить.

— Ну и хорошо.

Они сидели и слушали шорох воды. Через минуту Али передумала.

— Нет, скажи, — попросила она.

— Али, — ответил он, — тебе это ни к чему.

— Ну пожалуйста, — упрашивала Али.

— Али! — Он покачал головой.

— Что-то плохое?

Айк вдруг встал и пошел к своей байдарке.

— Ты куда? Послушай, извини меня, я лезу не в свое дело. Прости.

— Да нет, ты не виновата, — сказал Айк, стаскивая байдарку в воду.

Он пустился вниз по реке, и ее вдруг осенило. Ему снилась она.

Двадцать восьмого сентября экспедиция достигла шахты-3.

Уже два дня радисты принимали все более сильный сигнал. Уокер, не зная, какие еще сюрпризы в запасе у «Гелиоса», и не представляя, что могут замышлять военные, велел Айку держаться подальше и отправил вперед своих солдат. Айк не стал возражать; он плыл среди ученых в своей байдарке, молчаливый и недовольный, что на этот раз не у дел.

Там, где следовало быть контейнерам, шумел водопад. Уокер и его люди выгрузились поблизости и водили по стенам мощными фонарями, установленными на лодках. С невидимой высоты по щиту из оливина катились струи воды и разбивались в мелкую взвесь, рождающую в лучах фонарей радугу. Ученые подогнали плоты и высадились. Из-за некоторых особенностей акустики грохот водопада образовывал белый шум.

Подошел Уокер.

— Детектор расстояния на нуле, — сообщил он. — Значит, цилиндры где-то совсем рядом. Но пока что мы имеем только водопад.

Али чувствовала соленый вкус тумана и всматривалась в огромную горловину шахты, уходящую в темноту. Они прошли две трети своего тихоокеанского маршрута и находились на глубине пять тысяч восемьсот шестьдесят шесть фатомов — более шести миль ниже уровня моря. Над ними была вода, и она просачивалась вниз, сквозь океанское дно.

— Должны быть здесь, — сказал Шоут.

— У тебя есть собственный детектор, — вспомнил Уокер. — Давай посмотрим, может, он точнее?

Шоут отпрянул и вцепился в плоский кожаный футляр, висевший у него на шее.

— Это совсем не то, — заявил он. — Это прибор для активации маяков, которые я расставляю по дороге. Его используем только в случае чрезвычайной ситуации.

— А может, контейнеры легли на какой-нибудь уступ? — предположил кто-то.

— Мы проверяем, — ответил Уокер. — Точность у наших детекторов довольно высокая. Цилиндры где-то в пределах двухсот футов. Но никаких признаков — ни кабелей, ни осыпания пород от бурения. Ничего.

— Одно-то точно, — заявил Сперриер. — Пока не найдем наше продовольствие, никуда не пойдем.

Айк направил байдарку вниз, намереваясь обследовать боковые коридоры.

— Если найдешь контейнеры — не прикасайся. Возвращайся и доложи, — наставлял его Уокер. — Ты у кого-то на мушке, и я вовсе не хочу, чтобы ты был поблизости, когда этот кто-то спустит курок.

Экспедиция разделилась на поисковые партии, но ничего так и не нашли. Уокер, разочарованный, отправил своих солдат перекапывать берег, на случай, если цилиндры зарылись в гравий. Безрезультатно. Люди начали терять терпение. Кто-то затеял подсчитывать, как разделить продукты, чтобы хватило до следующей шахты, но никто не хотел его слушать.

Поиски прервали: решили поесть и обсудить виды на будущее. Али и другие уселись спиной к плотам, лицом к водопаду. Вдруг Трой предложил:

— А что, если там посмотреть? — и показал на водопад.

— В воде? — удивилась Али.

— Единственное место, где не искали.

Они бросили еду и, вглядываясь в туман и потоки воды, двинулись через небольшую протоку, вытекающую от подножия водопада. К ним присоединились и другие: мысль Троя многим показалась удачной.

— Нужно, чтоб кто-то вошел прямо туда, — сказал Сперриер.

— Я пойду, — вызвался Трой.

Тут подошел Уокер:

— Сейчас мы их достанем.

Понадобилось еще полчаса, чтобы подготовить «добровольца» — здоровенного угрюмого юнца родом из западной части Сан-Антонио.

Недавно он начал украшать себя хейдлскими рисунками. Али слышала, как полковник распекает его за безбожие. И теперь его посылали явно в наказание. К нему привязали конец веревки, и он напугался.

— Полковник, я с водопадами как-то не очень. Пусть Эль-Капитан идет.

— Крокетта сейчас нет! — прокричал сквозь шум полковник. — Просто иди по стенке.

В застегнутом спасательном костюме и очках ночного видения, которые сейчас больше походили на маску для ныряния, парень шагнул вперед, медленно растворяясь в тумане. Остальные держали другой конец веревки; через несколько минут она перестала подергиваться и обвисла.

Солдаты принялись тянуть и вытащили из-под воды все пятьдесят метров. Уокер поднял конец.

— Он его отвязал. — И полковник крикнул следующего добровольца. — Видимо, там яма. Не отвязываться. Когда доберешься, дерни три раза, потом прикрепи веревку к стене или еще к чему-нибудь. Остальные пойдут, держась за веревку. Понятно?