Беседа с сыновьями была не долгой. Действительно разболелась нога, и мне не пришлось притворяться, показывая, что я присмерти. Поэтому, получив экземпляры завещания и выслушав информацию о Бату и Собутае, сыновья удалились. Все давно было переговорено сто раз. Остальное оставшееся время я спокойно посвятил прощанию со своими любимыми.
Бортэ. Несмотря на формально выполненное обещание, я не могу ей смотреть в глаза. Горе матери никогда не утихнет. Да и причем здесь мое обещание? Нас связывают совсем другие нити. Ей одной я смог доверить свой план ухода. Она все время находилась рядом, не выходя из юрты, пока мои жены и сын, заливаясь слезами, бормотали мне слова любви, слушали меня, успокаивались и опять начинали плакать. Она молчала. И я, с нежностью гладя волосы Хулан, утешая ее, вдруг ловил себя на том, что опять прислушиваюсь к дыханию Бортэ и невольно поворачиваюсь в ее сторону. Мне уже нечем заслужить ее прощение.
Хулан. Никогда и нигде я никого так не буду любить, как тебя, моя любовь, моя нежность, мое солнышко. Я надеюсь, что моя любовь к тебе такова, что в следующем рождении я буду любить тебя всю жизнь и при встрече узнаю сразу. Только это не дает разорваться моему сердцу от боли нашей разлуки. Мы еще встретимся, родная, пройдет много лет, целая жизнь, но мы еще встретимся. И ты будешь еще краше и милее, моя вечно молодая возлюбленная, цветок души моей, Хулан.
Хулугэн. В нашей истории единственный царевич-чингизид, погибший при осаде какого-то русского города во время нашествия Батыя, младший сын Чингиза, Кулькан. Хулиган, так он любит себя называть, и все племянники-сверстники так его называют. Почему-то ему нравится придуманное мною задорное и ласковое имя. Господи, не дай Бату меня обмануть, не дай ему нарушить клятву, спаси моего сына! Господи, спаси!
Вот и закончилось все. Дивизия Боорчу, под командованием Цэрэна, идет на север. Он сам найдет те места. Меня везут завернутым в шубы, я часто теряю сознание и не способен удержаться на коне. Последней моей просьбой к другу было передать под командование Цэрэну свою дивизию, когда он скажет и не спрашивать его ни о чем. Когда-нибудь Цэрэн вернется и сам обо всем ему поведает. Если захочет. В Ставке остался мой двойник, подобранный им около года назад. Наверно, ему перебили позвоночник, но если его не шевелить, он проживет около недели и даже сможет что-то шептать. Цэрэн пытался объяснять детали, но мне настолько все равно и плохо, что я отказался слушать. Сейчас для меня это тоже труд, надо выдержать переход, мне потребуются все мои силы. Старый халат на голое тело, выбритая голова без бороды и усов. Только брови сохранил, а то видок, наверно, как после пожара. Узнать невозможно.
Не только гвардейцы, а просто - все, давно привыкли выполнять просьбы Цэрэна бегом и без вопросов. Самый могущественный начальник разведки на планете, а сейчас, может быть, самый могущественный человек. И самый незаметный. Он всю жизнь в этом мире провел возле меня и всю жизнь посвятил служению мне. Не Монголии. Мне. Мой младший приемный брат, мой Цэрэн. Он последний, с кем я попрощаюсь на этой планете. У него никогда не было семьи, никого, кроме меня. Ему лишь тридцать семь, а к пятнадцати годам ни одна разведка в мире не могла уже соревноваться с его умом и талантом предвидения. Было время, когда начальником моего КГБ, ГРУ и всего прочего в одном лице, был ребенок, тихий и незаметный мальчик: поваренок, пастух, писец, лекарь, воин. Сколько лиц сменил он, находясь постоянно рядом со мной, не привлекая внимания, не стремясь к власти. Его сети разбросаны по всему миру. Сколько языков он знает? Иногда мне кажется, что все. Сейчас он уйдет, и где-то в Риме, в Дели или в каком-то городке Магриба появится тихий и незаметный человек, скромный труженик и отец любящего семейства. А может быть, это один из великих арабских или персидских врачей, математиков, поэтов? Какое имя он изберет? Неважно, я уже не помню их имен. И никто не догадается, что рядом находится второй творец Чингисхана - его младший любимый брат.
Я лежал в пожухлой траве и смотрел, как уходит моя последняя дивизия. Потом слушал. Долго, наверно, несколько часов. Не было никаких мыслей. Почему-то мне казалось, что, оставшись один, я буду в душе беседовать с богом, задаваться вопросами и находить к ним ответы. Ничего. Я лежал, не имея ни сил, ни желания пошевелиться, и, скосив глаза, смотрел на закат. Просто болел или умирал, я не особо понимаю разницу. Жар заставлял смыкать пылающие веки, во рту пересохло так, что горло горело. А мысль была одна: вот появятся какие-то хищники ночью и мне будет очень больно, боль я еще чувствую вполне. Глупо все как-то. Лежу в рваном халате посреди степи, раненый, умирающий и абсолютно беспомощный. Без воды и пищи. Хрен с ней, с пищей, а вот пить очень хочется, даже не знаю, как дотяну до восхода солнца. И некому мне подать воды. Хоть губы смочить, саднят от жара. Ну и зачем я это придумал, к чему рвался? Мы приходим в этот мир голыми и уходим такими же? Сбитый стрелой степной коршун, пыльным холмиком перьев застывший в желтой жесткой траве. Мысли и образы путаются. Юра, дядя Коля. Похоже, я все время терял сознание и приходил в себя, даже не замечая этого. Звезды уже выступили на небе, а никакой благостности в душе. Жар перебивает жажду, думать не хочется. Попробую уснуть, вроде прилежался, боль уже терпимая. Хорошо, если это случится во сне. Спокойной ночи, планета. Или - прощай. Прости меня.
Эпилог
Я лежу на чем-то мягком, укрытый шерстяным плащем. Ворсинка щекочет нос. Ап-пчхи! Почему мне не больно? Где я?
- Просыпайся уже, пора, скоро выходить!
Громкие шаги по твердому, кто-то приблизился и осторожно трясет меня за плечо. Русские? Он по-русски сказал? Где я? Не открывая глаз, хриплю ставшие такими незнакомыми слова, язык не слушается:
- Не тряси. Где я? Какое сегодня число, сколько времени?
- Эко ты разоспался, аж акцент пропал. Давай, не злись, просыпайся, семь часов скоро. Революцию проспишь. Ну, что смотришь? Сегодня двадцать четвертое октября 1917 года, мы в Петрограде, а ты Иосиф Виссарионович Сталин. Все? Вспомнил? Да просыпайся же ты скорей, скоро выходим! Вставай.
Комментарии автора
Орду. В рассматриваемой реальности, на момент рождения Бату, семья ничего не знала о существовании старшего сына Зучи - Орду. Рожден вне брака, на четыре года раньше Бату и взят в семью после смерти родной матери, примерно в 1210 году. Старший брат Бату, но не имеет никаких прав наследования на престол.
Цэрэн (возможно) - Насир ад-Дин ат-Туси. Нравился ему этот персонаж, Насреддин. Абу Джафар Мухаммад ибн Мухаммад ибн Хасан Абу Бакр, (Тус, февраль 1201 -- Марага, 26 июня 1274) -- крупнейший персидский математик и астроном XIII века, ученик Камал ад-Дина ибн Юниса, чрезвычайно разносторонний учёный, автор сочинений по философии, географии, музыке, оптике, медицине, минералогии. Был знатоком греческой науки, комментировал труды Евклида, Архимеда, Автолика, Феодосия, Менелая, Аполлония, Аристарха, Гипсикла, Птолемея.
В 1235--1256 ат-Туси жил в крепости Аламут, столице государства исмаилитов-низаритов. Ат-Туси возглавлял промонгольскую партию и был причастен к сдаче Аламута монголам. С 1256 года был личным советником хана Хулагу, внука Чингисхана. В 1258 году участвовал в походе Хулагу на Багдад и вёл переговоры с халифом о капитуляции.
Трактат Н. Т. о государственных финансах содержит подробный материал о налоговой системе в государстве Хулагуидов. Н. Т. также автор главы о взятии Багдада монголами в сочинении персидского историка Джувейни. Написал широко известный на Востоке труд "Насирова этика". Философские воззрения формировались под влиянием Бахманяра. Большую ценность представляют его "Комментарии к философии и логике Ибн Сины" (Авиценны), где Н. Т. опровергает взгляды идейных противников Ибн Сины. Теории поэзии посвящена 10-я глава его книги по логике "Асас аль-иктибас" и труд "Мийар аль-аш'ар". Под руководством Н. Т. был составлен астрономический каталог "Зидж Эльхани" (см. Зидж). Автор работ по математике; в их числе "Трактат, исцеляющий сомнение по поводу параллельных линий" и "Изложение Евклида", где постулат о параллельных связан с вопросом о сумме углов треугольника, "Трактат о полном четырехстороннике", где изложена плоская и сферическая тригонометрия как самостоятельная дисциплина.
