Твою, душу, малыш, на ладонях качала,
Я ее приручала, безмолвно любя…
Но одной лишь любви оказалось вдруг мало,
Чтоб суметь удержать в этом мире тебя.
Черный носик — горячий… Щенок мой болеет:
Третьи сутки подряд не подходит к еде,
Не резвится, не лает… а только худеет,
Угасает… И мысль приучает к беде…
Я смирилась… почти… Мое сердце готово:
Завтра с дочкой мы будем тебя хоронить…
Но сегодня… послушай… еще одно слово:
«Мой щенок… мы всегда тебя будем…… любить…»
Теплым мартовским днем ты пришел к нам, как праздник:
Глазки — бусинки, носик приплюснут слегка,
Ты вертелся у ног — озорник и проказник,
Гладкошерстную спинку ласкала рука.
По ночам, на груди у меня засыпая,
Ты дрожал, и тихонько о чем-то скулил.
Мы друг друга с тобою, любя, приручали,
(О, как сильно меня ты к себе приручил!)
Твоя боль в моем сердце застыла виною,
Твоя смерть — это грех, мой бессмысленный грех…
Можно я помолчу… или просто повою
На луну, на судьбу и на тающий снег?
Мои дети не скоро привыкнут к потере:
Как мне дочке сказать, что ты умер, малыш?
Я ведь даже сама в эту данность не верю —
Ты устал, наигрался… и, видимо, спишь…
Нет, погас огонек-светлячок на ладони,
Тонкой ниточкой рвется душа на ветру…
Завтра мы не тебя, а мечту похороним.
Жизнь — игра… Ну а смерть — завершает игру…
Но мечту раздавить я не в силах! Послушай…
О, не плачь… дорогая… дочурка… постой!
Постарайся понять…… ведь… бессмертные души…
И щенок наш, наверно, стал в небе звездой!
Он вернется к тебе, но в ином воплощенье,
(Пусть надежда живет предвкушением встреч),
А сегодня давай, мы попросим прощенья,
В том, что чье-то тепло не сумели сберечь…
