Стоявшие внизу Песнопевец, Ллейр, Бейдиганд и другие жители Гленллана провожали их, кто молча, кто напутственными криками. Летящие в корзине отвечали им, и лишь Хорса оставался безмолвен. Тэн И заметил, как гандер смотрит туда, где мелькнул зеленый плащ и светло-рыжие прекрасные волосы. И увидел провожающий их быстрый взгляд удивительных голубых глаз.

Зеленый остров скрылся из вида, и вновь океан один катил свои волны, и им казалось, что волны идут к закату. Бейдиганд Справедливый, Ллейр, Песнопевец — их мудрое спокойствие осталось позади, но теперь с ними опять был Конан и его меч. Король и вправду переменился — но лишь на Зеленом острове. Едва дракон миновал некий предел, как киммериец стал прежним Конаном, активным и деятельным. Он принялся подробно расспрашивать Меццо о том, как устроен дом, где он находится, сколько человек в охране и кто именно, много ли слуг и далеко ли другие дома.

Меццо отвечал довольно толково, хотя и не был никогда ни воином, ни охранником, ни соглядатаем. Наблюдательность и память позволили ему донести до короля большинство необходимых ему подробностей.

— Нас, разумеется, маловато, — подвел итог Конан, — но, думаю, справимся. Если еще и дракон поможет…

— Я помогу, — отозвался змей. — Людская злоба и гордыня велики, и даже в маленьком загородном доме такие негодяи могут содержать целый отряд хорошо вооруженных наемников, Я не умаляю доблести ваших мечей, но нам нужно не только победить, но и выжить, притом всем. Мнится мне, что ваша честь не будет запятнана, если я окажу вам содействие.

— Не будет, — уверил дракона Майлдаф.

Ночью дракон вновь делал передышку на вершинах скал посреди пущи. Было прохладно, хотя вечные снега не тронули этих высот. Темная земля девственных лесов и диких болот мирно лежала внизу.

— Впервые я вижу пущу отсюда, — задумчиво сказал король стоявшему рядом Евсевию. — Может статься, и в последний. Мне кажется, что как ни велик Океан, да не прогневлю я Крома и Митру такими словами, страна пиктов не меньше, чем Океан, и никакие древние мудрецы не в силах найти ключи от нее. Не здесь ли таится водоворот, кой поглотит когда-нибудь Хайборию?

— Не думаю, — ответствовал Евсевий. — Пикты не молоды, напротив, они стары. Этот народ некогда был могуч, ныне же они отгородились от мира кромкой лесов, а все их тайны — это лишь тени прошлого, мы немало повидали их в покинутых городах и развалинах. Только народ Островов из всех сущих сохранил ясность памяти о прошлом, чему я вижу некоторые причины. Если же говорить о тех, за кем будущее, то скорее всего за Гирканией, но случится это очень не скоро.

— Может, ты и прав, — отозвался Конан. — Так или иначе, после рассказов твоих и Майлдафа я хочу взглянуть на подземный город. Но что с Хорсой? — вдруг спросил король. — Он нелюдим, но я бы не сказал, что он выглядит обескураженным или скорбным. Скорее, он растерян. Когда бы похитили мою жену, если я когда-нибудь женюсь… — Киммериец многозначительно посмотрел куда-то в пространство и сжал внушительный кулак.

— Не знаю, что и ответить, — развел руками аквилонец. — Спроси у месьора Тэн И, он проницательнее любого из нас.

— Ладно, — махнул рукой король. — Завтрашний день покажет все. Песнопевец сказал верно: «Каждому — по делам, им свершенным».

Дракон отдохнул, и снова черный и чистый воздух засвистал за бортом корзины.

Утренний свет — даже не свет еще, но провозвестник света — появился над восточным горизонтом, когда под ними широкой лентой блеснул Хорот.

С заоблачных высот дракон падал на виноградники Восточного Аргоса.

— Где? — обратился Конан к Меццо. Подобно Хорсе, аргосец весь путь промолчал, переживая что-то свое.

— Вот селение, — указал вниз Меццо. — То самое, что обнесено невысокой стеной. От него идет дорога, та, что на полночь и восход. Она проходит еще две деревни, а потом по правую руку отходит дорога поменьше. Она и ведет к той самой усадьбе.

— Ты понял? — спросил король у дракона.

— Мы будем там через два фарсинта.

Дом находился на склоне пологого холма. С одной стороны его огибал мелкий коричневый ручей, куда выходили высокие стены. Парадный вход был с другой стороны — этакий изящный портик с колоннами и фронтоном. За ним располагался сам дом — каменный квадрат, окружающий сад с бассейном. Постройки шли ступенчато, вслед за склоном, так что снизу, наверно, усадьба смотрелась внушительно.

— Ты посмотри! — воскликнул Евсевий. — Даже маленький храм Митры! Тут же грешат, тут же и каются, благо не надо далеко ходить!

— Митра да покарает нечестивцев! — простер грозно длань Касталиус.

— А мы послужим орудием кары, — усмехнулся Конан. В руках его был меч.

— Евсевий, Майлдаф! Готовьте луки! Покои графини у ручья? Тогда садись на крышу прямо там. Здесь живут богачи, и строят тут прочно. На века, — добавил король, и недобрая усмешка тронула его губы.

Дракон опустился на крышу здания. Должно быть, в этот глухой предрассветный час здесь, среди тишины виноградников, охрана никак не ожидала встретить дракона, да еще с корзиной, полной вооруженных до зубов воинов, поэтому сочла змея за мираж. То есть они не приняли, разумеется, дракона за призрак, но и силу его явно недооценили.

Сразу проникнуть внутрь здания не удалось. Пятнадцать или двадцать охранников — никто их, конечно же, не считал — появились на крыше, должно быть, играли в кости до утра в одной из комнат, имевших такой же выход на крышу, как и комната графини, только с лестницей. Это все были дюжие молодцы из самых разных уголков хайборийского мира. Это было сделано нарочно, чтобы наемники чувствовали себя в Аргосе одиноко и были привязаны к дому, как псы к своей псарне. Стоили эти ребята немалых денег, но и драться умели получше многих. Впрочем, за исключением Меццо, Касталиуса и Озимандии, дракон принес воинов по меньшей мере равных охранникам, кроме того, почти все они имели недавний опыт настоящих битв.

Трое упали сразу, сраженные стрелами Евсевия, Майлдафа и Тэн И, но прочие осыпали нападавших ответным дождем стрел, из коих больше половины угодили в дракона.

Предутренняя тишина загородного имения была безнадежно разрушена. Конан, Майлдаф, Тэн И, Полагмар устремились по крыше направо. Хорса, Сотти, Конти и Меццо — налево, туда, где по предположениям Меццо должен был быть интересующий их люк или дверь. Дракон остался вместе с Озимандией и Касталиусом. Когда крыша оказалась расчищена — для семерых хайборийцев и кхитайца справиться с таким же или чуть большим числом охранников не составило труда, — все спустились во двор.

Конечно, нельзя было надеяться, что охрана усадьбы поручена только этим пятнадцати или двадцати, но, как видно, оставшихся было не больше, к тому же они все спали, поэтому расправиться с полусонными не составило труда. Существенное сопротивление было оказано только у ворот, где пятеро дрались отчаянно, хоть и были умело отделены нападавшими друг от друга.

Особенно нелегко было сладить с одним, высоченным и крепким, в ярких красно-золотых одеждах и в островерхом шлеме с позолоченной устрашающей маской в виде чудища — полульва-полусобаки. Этот громила отбросил щитом в сторону месьора Сотти, так что тот свалился в бассейн, потом заставил отступить на недосягаемое для меча расстояние принца Конти, успешно отбился от барона Полагмара, и только помощь Майлдафа заставила великана капитулировать. Горец снес ему с головы шлем вместе с маской и уже изготовился раскроить череп, как Меццо закричал:

— Стойте, это слуга графини! Не сопротивляйся, они пришли вызволить Этайн! — Это относилось уже к охраннику.

И действительно, огромный чернокожий атлет узнал юношу. Не убоявшись, что Майлдаф не послушается аргосца и завершит-таки схватку смертельным ударом, гигант бросил меч и застыл в выжидательной позе.

Тем временем двор был очищен от врагов. Сопротивляющихся больше не было. Застигнутые врасплох слуги и танцовщицы сидели, дрожа, по своим углам.