— Я не позволю тебе выезжать на ристалище у себя в замке. Не женское это дело. — Стоук раздвинул Ларк ноги и дотронулся пальцами до золотистых волос, после чего его рука скользнула ей в лоно. И тут же он почувствовал исходивший от нее сильный мускусный запах.

— Не верю, что ты лишишь меня такого удовольствия, — прошептала Ларк, вздрагивая и изгибаясь от его прикосновений.

— Удовольствия у тебя будут, но другого рода. — Стоук раздвинул розовые складки кожи у нее между ногами и приник к ним ртом.

Она замерла и впилась ногтями в его плечи.

— Знаешь, Стоук, я предпочитаю привычные удовольствия, когда все происходит быстро…

В это мгновение он коснулся языком ее сокровенного места.

— А я вот теперь предпочитаю делать все медленно и осторожно.

Девушка задрожала, впилась пальцами в его плечи и застонала сильнее прежнего. Стоук же продолжал ласкать ее языком и пальцами до тех пор, пока она не начала громко и протяжно выкрикивать его имя: «Стоук! Стоук! Стоук!»

Потом Ларк попросила:

— Милый мой, приди ко мне, ляг на меня, как ты это делал прежде…

— Всему свое время, дорогая, — едва слышно промолвил Стоук. Его напряженный стержень настойчиво просился к ней в лоно, но он не спешил пускать его в ход. На этот раз Стоук дал себе слово не спешить и делать все очень медленно — пусть даже и ценой собственных страданий.

— Стоук… — пробормотала Ларк, переживая сладостную агонию страсти и выгибая спину так, чтобы облегчить Стоуку доступ к своей груди. — То, что ты делаешь, — это самая настоящая пытка.

— Точно. Для нас обоих.

Кончик языка Стоука отправился в путешествие от грудей Ларк к ее шее. Она застонала и, изогнувшись, стянула с себя одежду. В тот момент, когда Ларк, избавляясь от одежд, вскинула руки над головой, перед ней предстало лицо Стоука, и он запечатлел у нее на губах страстный, жаркий поцелуй. Тут-то она поняла, что в ее сражении со Стоуком верх начал одерживать он.

Ларк просунула язык Стоуку в рот. Ее длинные сильные ноги сошлись у него на спине, а жаркое, исходившее любовными соками лоно устремилось навстречу его копью.

— Возьми меня! — Ларк еще сильнее впилась пальцами в спину Стоука и притянула его к себе.

— Я возьму тебя, моя тигрица. Не сомневайся, я возьму тебя всю целиком, я завладею каждым дюймом твоего тела, — хриплым от страсти голосом пробормотал Стоук.

С этими словами он вошел в ее лоно, закрыв ей рот новым поцелуем — еще более крепким и страстным, чем предыдущий.

Руки Ларк переместились с плеч Стоука на его крепкие, мускулистые ягодицы.

— Стоук… — простонала она, — Я хочу…

— Знаю, знаю, моя тигрица, чего тебе хочется. — Он приподнял бедра Ларк и вошел в нее. — Я хочу, чтобы мы кончили вместе, Ларк…

От этих слов Ларк окатила новая волна страсти. В этот момент Стоук громко застонал. Тело Ларк содрогнулось раз, другой, а потом она задрожала. Стоук же снова устремился вперед и наконец пролил семя в готовые принять его глубины. Он обрушился на Ларк всей тяжестью своего тела и замер. Долго еще они лежали вместе, не разжимая объятий. На них падали ласковые теплые солнечные лучи, над ними вились насекомые, издававшие неумолчный гул, а со стороны прозрачного лесного ручья доносилось громкое кваканье лягушек… Должно быть, за сотни лет до того, что случилось с ними, на этом месте не раз происходили встречи влюбленных.

— Я навсегда запомню этот момент и это место, — сказала Ларк.

— А я вот подобных заявлений делать не стану, потому что собираюсь заниматься здесь с тобой любовью и впредь — и довольно часто. — Стоук прижал ее к себе.

Сквозь золотистые занавеси ресниц Ларк рассматривала лицо своего возлюбленного. Непокорные пряди, спадавшие у нее со лба, заслоняли глаза, и она нетерпеливо отбросила их.

— Учти, — начала Ларк, и в ее голосе, к большому удивлению Стоука, прозвучала непримиримость. — Это последний раз, когда я отдаюсь тебе, будучи твоей пленницей.

— Я никогда не отпущу тебя. — Стоук стиснул ее в объятиях с такой силой, что она поморщилась от боли. — Я хочу, чтобы ты зачала от меня сына. — При мысли о том, что Ларк может понести от него, Стоук улыбнулся.

— Какого черта ты говоришь мне об этом? — Высвободившись из его объятий, Ларк откатилась в сторону. — Прежде всего твоего ребенка у меня во чреве нет, а во-вторых, перестань глупо улыбаться…

— А вот этого никто не знает. Очень может быть, что ребенок уже зародился, — улыбнулся Стоук, после чего снова заключил ее в свои объятия.

— Позволь мне уехать из Кенилворта. — Ларк уперлась руками в могучую волосатую грудь Стоука и попыталась оттолкнуть его. — Ты только подумай — как после всего этого я предстану перед Элен и — помоги мне Святая Дева — перед отцом и матерью?

— А почему, собственно, тебя так волнует мнение матери? Насколько я понимаю, между вами особой любви нет. — Стоук без малейшего усилия держал девушку в объятиях.

— Тебе легко говорить, потому что ты не прожил с ней и дня. — Лицо Ларк исказила боль. — Если случится, что я и впрямь буду носить в своем чреве твоего ребенка, путь домой мне заказан! Знаешь, что мне придется тогда сделать? — Она вперила в него свой золотистый взгляд. — Убраться к черту из этого графства, а может, и из страны! У меня есть дядя Эгберт, к которому я смогу обратиться со своей бедой. Ему наплевать, законный ребенок у меня под сердцем или ублюдок. У него собственная дочь через это прошла — один лорд похитил ее и изнасиловал. Так что мой дядя понимает, что к чему…

Стоук закрыл ей рот ладонью.

— Ларк, ты торгуешься со мной, как деревенская шлюха! Неужели не понимаешь, что останешься со мной навсегда? Думаешь, я позволю какому-то дяде Эгберту воспитывать моего ребенка?

Тут, правда, в расстановке сил произошли изменения. Стоук убрал с ее губ руку.

Ларк изо всех сил старалась не разжимать губ, но крепкий и, пожалуй, даже жесткий поначалу поцелуй Стоука сменился нежным. Потом он прибег к своим обычным трюкам: стал водить по полной нижней губке Ларк языком, посасывать ее, после чего скользнул своим ищущим ртом по подбородку и начал целовать шею.

Ларк ответила ему поцелуем. Потом Стоук прижался к ней, и все завершилось еще одним бурным соитием…

На расстоянии примерно сорока ярдов от того места, где нежились Ларк и Стоук, в густых зарослях орешника скрывался человек, который внимательно следил за тем, что происходило на берегу ручья. Поняв, что мужчина и женщина предаются пылкой любви, он выбрался из своего укрытия и крадучись двинулся в сторону леса.

Прошло довольно много времени, прежде чем Стоук и Ларк, держась за руки, снова вошли в замковый дворик. К тому моменту там не оставалось уже ни одного человека, кроме двух прачек, развешивавших на веревке стираное белье. Во дворе стояла тишина, и даже соколы и прочие хищные птицы, сидевшие в клетках, вели себя на удивление спокойно.

Появился молчаливый, как привидение, оруженосец Джеймис. Поскольку на хозяине ничего, кроме набедренной повязки, не было, он принес ему одежду — чистую куртку и тонкие суконные панталоны.

Стоук обратился к Ларк:

— Я пойду в кузню, чтобы закончить меч, обещанный твоему отцу. А Варика оставляю на твое попечение. Лучше тебя никто за ним не присмотрит.

— Я хотела бы пойти с тобой. Мне интересно взглянуть, как ты работаешь. — Ларк улыбнулась.

— Я никому не позволяю наблюдать за тем, как вожусь с раскаленным металлом.

— Похоже, — нахмурилась Ларк, — ты не допускаешь в свои владения тех, кому не слишком доверяешь. — С этими словами она двинулась прочь от Стоука.

Он схватил ее за руку.

— Ты не права. В эту мастерскую я не впускаю никого. Это мое, и только мое, царство.

Тут во дворике послышался веселый визг Варика, понукавшего Амори, на время превратившегося в его «лошадь». Мальчик с удовольствием раскатывал по двору на плечах у священника, наклоняясь вперед всякий раз, как Амори останавливался. В тот же момент священник подхватывал его на руки, и малыш заливался счастливым смехом.