— Что ж, состязание удалось на славу. — Отпустив Луи, он вскочил.

— Считай, что это — один из промежуточных раундов, — сказал, тяжело переводя дух, Луи. — Состязание между нами будет продолжаться вечно.

— Только в том случае, если тебе этого захочется. — Стоук устремил на кузена тяжелый взгляд, не суливший ничего доброго.

Стоук направился к Ларк, просиявшей улыбкой, яркой, как майский день. Девушка так радовалась и гордилась его победой, что у Стоука потеплело на сердце.

Пока он шел к Ларк, каждый из его людей считал своим долгом подойти к нему, хлопнуть по плечу и поздравить. Между тем взгляд Стоука был устремлен на одну только Ларк — на сверкавшие золотыми искорками глубины ее медовых глаз.

Девушка посмотрела на набедренную повязку Стоука, и сразу ее лицо залил яркий румянец. Стоук тоже взглянул туда же. Тонкая ткань натянулась, выдавая владевшее им возбуждение.

Заметив это, заулыбались Амори и Роуленд, так что Стоуку тоже пришлось улыбнуться.

— Отее-с победил! — провозгласил сидевший на плечах у священника Варик.

— Посиди-ка ты пока на плечах у Амори, Варик, — сказал Стоук, — я хочу показать Ларк наш ручей.

Он провел рукой по головке сына, потом подхватил девушку под локоть и увлек ее в сторону второго подъемного моста. Амори и Роуленд с улыбкой смотрели им вслед.

За Стоуком последовал только оруженосец, но и того хозяин отпустил повелительным взмахом руки.

— Ты свободен, Джеймис. Я хочу побыть с дамой наедине.

Парень кивнул и вернулся на ристалище.

— Зачем ты поверг меня в смущение перед всеми своими вассалами? — возмутилась девушка.

— Мужчина испытывает вожделение к женщине: подумаешь, эка невидаль!

— Если бы эта женщина была твоей супругой, а не пленницей — согласна, это можно было бы только приветствовать. Но ты приставил ко мне оруженосца, чтобы он следил за каждым моим движением. Так поступают только с пленницами.

— Это для того, чтобы избавить тебя от притязаний Луи.

— Я не верю тебе. Ты ведь до сих пор мне не доверяешь. Поэтому мне приходится подвергаться бесконечным унижениям, причем под пристальными взглядами твоих вассалов.

Ты запросто берешь меня за руку и тащишь в лес, демонстрируя своим людям свой напряженный член, который едва не выскакивает из складок твоей набедренной повязки…

Стоук расплылся в широкой улыбке:

— Я не стыжусь того, что желаю обладать тобой, Ларк. С тех пор как мы в последний раз были вместе, я жду не дождусь минуты, когда мы снова окажемся с тобой наедине.

— Правда?

— Ясное дело. У меня перед глазами постоянно стоит твое нагое тело и все то, что мы проделывали с тобой вместе. Оттого-то я и совершил несколько досадных ошибок, упражняясь на ристалище. Да ты и сама это наверняка заметила.

— Стало быть, я во всем виновата? — На губах у Ларк появилась счастливая улыбка, а на щеках образовались ямочки.

— Точно. Ты — причина всех моих неудач и страданий. — Стоук ответил ей чувственной, проникновенной улыбкой.

В эту минуту Ларк, казалось, вспомнила о чем-то очень важном и улыбка исчезла с ее лица.

— Хотя я в каком-то смысле и рада слышать от тебя, что являюсь причиной всех твоих страданий, но не могу пойти сейчас с тобой, милорд. — Она повернулась в сторону ристалища и добавила: — Взгляни, лорд Тревелин беседует с Эббой, а я, между прочим, дала тебе слово не сводить с него глаз.

Стоук посмотрел туда, куда указывала Ларк, и нахмурился: эти двое и вправду производили впечатление заговорщиков. Они беседовали в стороне ото всех, склонив друг к другу головы.

— С какой стати Эббе вслушиваться с таким вниманием в речи моего кузена? — Стоук внимательно наблюдал за парочкой, любезничавшей во внутреннем дворе. — Помнится, Луи никогда не отличался особым глубокомыслием.

— Сегодня Эбба показала мне большой изумруд, который, по ее словам, ей подарил Луи. Боюсь, это был своего рода подкуп — чтобы Эбба в случае чего подтвердила, будто Луи находился с ней, когда заболел Варик.

— Я знаю про этот изумруд.

— Бог мой! Откуда?

— Эбба и мне его показала, стараясь пробудить во мне ревность.

— Не кажется ли тебе все это подозрительным?

— Если бы она хотела прикрыть Луи, то, показав изумруд, продемонстрировала бы только собственный идиотизм. Не забывай к тому же, что за моим кузеном следят Роуленд и его люди. Так что выбрось из головы Луи и Эббу хотя бы на время. Скажи лучше — неужели тебе и вправду нравится быть источником моих бед и страданий? Ты сама мне об этом только что сказала.

Ларк преувеличенно тяжело вздохнула.

— Я имела в виду несчастья и страдания совсем другого рода. — Обхватив Стоука руками за шею, она стала покрывать его лицо нежными влажными поцелуями. — Понятно… — Стоук напрягся от ее прикосновений. — Если речь идет о бедах и страданиях моей неудовлетворенной плоти, то я со своей стороны готов целую вечность не выпускать тебя из лесу и провести здесь хоть всю жизнь.

— Это что — угроза? Или обещание вечного блаженства?

Девушка улыбнулась, заметив, что он воспринял ее шутку точно так, как ей хотелось.

— Позволь мне кое-что сказать тебе.

Стоук кивнул.

— Так вот, — начала Ларк, — мне нравится находиться у тебя в объятиях. Это так прекрасно… Прежде, до тебя, никто еще не носил меня на руках.

— Это свидетельствует лишь о том, что тебе не встречался до меня настоящий мужчина.

— Похоже, так оно и есть. — Ларк устремила на него золотистый взгляд своих медовых глаз и улыбнулась, продемонстрировав ямочки у себя на щеках.

Стоук улыбнулся ей в ответ и подумал, что скоро сотрет эту улыбку с ее губ поцелуями. По мере того как они углублялись в лес, плеск лесного ручья, к которому направлялся Стоук, становился все громче, как и гудение насекомых. Наконец они вышли на прогалину, по которой протекал ручей. Его прозрачные струи сверкали под лучами солнца, как жидкая ртуть, и яркими всполохами отражались в медовых глазах Ларк. Усадив девушку на поросший клевером берег, Стоук провел рукой по ее бедрам, которые соблазнительно обрисовывались под грубой шерстяной тканью платья.

Недавно проклюнувшиеся листочки, шелестевшие у них над головой, отбрасывали на нежное личико Ларк зыбкие трепещущие тени. Косы ее при свете солнца отливали золотом, и казалось, они сплетены из полосок парчи.

Девушка коснулась первых желтых и голубых цветочков, распустившихся на лужке у ручья.

— Если феи где-нибудь и обитают, то наверняка здесь, в этой крохотной долине. — Изумленная открывшейся перед ней красотой, девушка огляделась. — Какое великолепие! Я так рада, что ты привел меня именно сюда. — Она страстно посмотрела на Стоука, заметив такую же страсть в его взгляде.

Стоук присел рядом с ней.

— Я так и знал, что тебе здесь понравится. Тем не менее я предпочел бы, чтобы ты переключила внимание на меня.

Желая отвлечь Ларк от созерцания красот природы, а также приступить к занятию, ради которого он увлек ее на берег ручья, Стоук начал неторопливо и нежно ласкать ее.

Она задрожала, чувствуя, как от его ласк покрывается мурашками.

— Я полагаю, ты отлично знаешь, до какой степени я к тебе неравнодушна.

— Твое чувство не останется неразделенным, — ухмыльнулся Стоук, — дай только срок.

Он приник ртом к ее щиколоткам. Его язык оставлял за собой влажную дорожку на ее гладкой коже. Коснувшись языком глубокого шрама у нее на колене, Стоук провел по нему пальцем и спросил:

— Скажи, где и как ты получила этот шрам?

— Когда мне было восемь, меня столкнул с дерева Гарольд.

— Надеюсь, со временем ты отомстила ему?

— Еще бы! Ровно через три года он — не без моей помощи — свалился с того же дерева и заработал себе шрам над глазом.

Когда Стоук, исследуя языком ноги Ларк, добрался до шрама у нее на бедре, последовал новый вопрос:

— А этот шрам? Где ты получила его?

— Во время конного боя на копьях, который окончился для меня не слишком удачно.