Далее, при помощи уникального электронного ключа, преступники вошли в персональный лифт семьи Дигматуллиных, ведущий из парковочного подвала на этаж, где расположены аппартаменты предпринимателя и, поднявшись наверх, оказались непосредственно внутри жилого помещения. Обезоружив двоих телохранителей, грабители связали всех находящихся на тот момент в квартире членов семьи Дигматуллиных, а также прислугу, после чего похитили около сорока редчайших произведений искусства, принадлежащих бизнесмену.

Добычей преступников стали, главным образом, предметы живописи, среди которых — знаменитое полотно Хаима Сутина «Кондитер из Каня», оцененная на сегодня в четыре миллиона фунтов стерлингов. Величина ущерба от совершенного преступления пока не оглашается, но, по оценкам экспертов, общая стоимость похищенного может превышать тридцать миллионов долларов…»

Лёнчик не появился ни через неделю, ни через месяц, ни даже через полгода.

Посетив уже спустя десять дней его квартиру, Игорь обнаружил там совершенно посторонних людей, которые четко и недвусмысленно дали ему понять: квартира съемная, прежний арендатор выехал, кто он такой и куда делся — никому не известно. «Художник? Какой художник? Да эти стены ещё сто лет назад разрисованы были, дед-авангардист здесь жил, из Прибалтики».

Телефон Кати, подруги Лёнчика, был отключен. Общие знакомые вдруг резко куда-то поисчезали, а те немногие, кого всё-таки удалось найти, разводили руками: не знаем, не видели, «может, эмигрировал?»

В «Ново-Васнецовке» всё шло своим чередом: педагоги преподавали, учащиеся рисовали. Рустам не поменял привычек и продолжал всё так же носить на шее свой микрочип — очевидно, следствие не утруждало себя проработкой экзотических версий, да и украденные полотна у Айрата Наильевича были явно не последние.

Миновала зима. Игорю исполнилось семнадцать. Впереди вырисовывалась перспектива надолго переехать в Лондон: близкий друг отца нашел для Игоря неплохую «стартовую площадку» — место дизайнера в компании, занимающейся внешними интерьерами… Жизнь постепенно упорядочивалась, а недавние события, связанные со странным человеком по имени Лёнчик, постепенно теряли свои краски и остроту эмоций, день за днем отступая в забвение…

Он заметил необычный автомобиль сразу, как только вышел из подъезда. Огромный, огненно-красный «ягуар» — даже здесь, в столице, где давно уже никого не удивить стильным и дорогим авто, этот грациозный, застывший у обочины монстр завораживал своими величественными и одновременно резкими чертами — истинный шедевр европейского автодизайна…

Игорь неторопливо пересек двор и направился к пешеходному переходу на другую сторону улицы. Сегодня последняя суббота апреля, и поэтому сначала он поедет в общагу к Митину, а затем — два варианта: либо — до утра в «Черную кобылу», либо — на Воробьевы горы; погода хорошая, девчонки будут, погуляем…

— Молодой человек, — послышался вдруг за спиной чей-то вкрадчивый голос с кавказским акцентом. — Где здесь ближайшая заправка?

Игорь обернулся.

Так и есть: голос раздавался из приоткрытого окна «ягуара».

— Вам нужно сейчас проехать прямо… — начал было Игорь и вдруг осекся. Стекло задней двери поползло вниз, а из-за него показалось до боли родное и знакомое лицо. Лицо Лёнчика Гордеева.

— Игореха! Братан! Наконец-то! А ну, залезай, живо!

Игорь хотел отвернуться, отойти, сделать презрительное лицо или сказать что-нибудь обидное… Но вместо этого он послушно подошел, распахнул дверцу и забрался внутрь автомобиля. Там, среди приглушенного хаоса поп-музыки и клубов сигарного дыма, в роскошном полумраке сверкающего серебра и кожи, его обнял тот, кто мог по праву называться самым дорогим на свете человеком — его лучший друг.

— Смотрю, идёт, не торопится! А мы тут уже два часа стоим! — балагурил Лёнчик. — Резо говорит, уезжать надо, завтра приедем, а я говорю: нет, давай ещё подождем, никуда он не денется… Ну, что, как жизнь, братуха?

«Ягуар» резко рванул с места и, стремительно набирая обороты, выехал из двора на улицу, где тут же влился в нескончаемый поток автомобилей.

— Жизнь? — переспросил Игорь. — А тебе что — важно, как у меня жизнь?

— Да ты не обижайся, старик, — как всегда, с чувством и проникновенно заговорил Лёнчик. — Ведь сам понимаешь, что за история… Уехать пришлось, надолго, побродить по белу свету… Сейчас ведь не это главное, Игореха, совсем не это…

— Слушай, Лёнь, так он же ещё ребенок, — заговорил человек за рулем — седой мужчина лет сорока-сорока пяти. — У тебя, вообще, голова есть на плечах?

— Кто ребенок? — удивился Гордей. — Он — ребенок? Тебе сколько лет, Игореха?

— Ты сам-то помнишь, кем в его годы был, а Резо? — вмешался пассажир, сидящий рядом с водителем. — На ивдельской «зоне» уже «загорал», наверное?

— На тавдинской, — хмыкнул тот. — Только одно дело — я, а другое — он…

— Остановите машину, — громко сказал Игорь. — Некогда мне. Идти нужно…

— Да не слушай ты их! — возмутился Лёнчик. — Мы тут что, в комсомол играем или где, я не понял? Как воровать, так — «братан», а как в одной машине ехать, так — «сколько лет»?

— Давай только без спектаклей, слышишь, — отозвался Резо. — Мне не себя, мне пацана жалко. Ты его подтянул, тебе — и под молотки, если что… Сам думай, короче…

— Ну, вот и отлично, дружище. Я тебя услышал, — кивнул Гордей, и тут же опять повернулся к Игорю. — Смотри. Вот это — тебе…

Он вынул из кармана синий пластиковый прямоугольник и помахал им в воздухе.

— Здесь двадцать пять тысяч. Евро. Доля твоя.

— Чего?

— Того. Больше сотни в сутки не снимай — стопарнут, заграница как-никак. Родители увидят — скажешь: нашел. А потеряешь — не плачь, восстанавливать не поеду. Дорого.

Игорь взял прямоугольник в руки и поднес к глазам.

«Виза Классик». «Erste Bank der Osterreichischen Sparkassen AG».

— «Банк Остеррейх Шпаркассе. Австрия», — подмигнул Леонид. — Правильный человек счёт открывал. Пин-код подсказать, или сам догадаешься?

— Догадаюсь… — наконец, улыбнулся Игорь. — И всё-таки сволочь ты, Лёнчик…

— Ещё какая, — снова вмешался человек на пассажирском месте. — Резо, давай, жми на Варшавку, у меня там встреча. И всё, братва, до среды мы уже не увидимся… Меня кстати, Костя зовут.

Он посмотрел на Игоря в зеркало. Лет тридцать на вид. Короткая стрижка, полосатый свитер.

— Ты не верь никому, пацан. Живи своим умом. Гордей тебя сейчас разведет, конечно, но ты не разводись. Посиди, подумай сначала, прежде чем ответить, о'кей?

— Ответить? Вы… Ты — о чём?

— Я же тебе сказал — не слушай их, — опять заговорил Лёнчик. — Короче, дело у меня к тебе, Игореха. Ты ведь английский хорошо знаешь?

— Ну, вроде знаю. А что?

— Да ничего. Тут, понимаешь, какая история… Завтра человек один в Москву прилетает. Из Штатов. Дела у него здесь, бизнес и прочее… В общем, не суть. А с ним — дочка его, девчонка ещё совсем. Лет ей примерно как тебе, только чуть постарше… Они поселятся в гостинице, а мы с тобой — в соседнем номере. Поживем недельку, посмотрим за ними, что они да как… Но главное, тебе надо с ней познакомиться, ты типа сын великого композитора и прочее, в общем, я тебе потом расскажу… Ну, как, поможешь по старой дружбе?

— Знаешь, Лёнчик…

— А ты подожди, не торопись отвечать. Тебе же вон Костя правильный совет дал — ты сперва подумай, прикинь… Выгорит — получишь сто тысяч евро. Наличными. Сразу. Я тебе обещаю…

— Так ты за этим приехал?

— Ну почему же за этим, — смутился Гордей. — Вообще-то, ещё и повидаться хотелось…

— Ты мне только одно скажи, Лёнь, — вздохнул Игорь. — Куда ты тридцать миллионов дел? Неужели тебе этого мало?

В салоне ненадолго наступила тишина. Прошла секунда, вторая…

Первым не выдержал и захохотал Резо. За ним — Костя.

Лёнчик не смеялся и лишь с грустной улыбкой отвернулся к окну.

«Ягуар», наконец, вырвался из очередной «пробки» и, свернув с «объездной», помчался в сторону Варшавского шоссе.