К нам уже приезжал благородный Луций Либон, пытался что-то узнать о ее судьбе. К сожалению, мы ничего не могли ему сказать. Бедняга, он так страдал и мучился...

Децим Варон сочувственно покачал головой.

— Он пробыл у нас около месяца, а куда потом поехал — не знаю. Кажется, он не собирался прекращать поиски. Ведь эта девушка — его невеста, которую он очень любит. Конечно, благородный Либон не может примириться с мыслью, что ее больше нет, хотя надежды уже, по сути, никакой...

Сабин грустно кивнул. Он вспомнил строгое мужественное лицо сенатора Гнея Сентия Сатурнина, который боготворил свою внучку и которого по приказу Ливии заключили в тюрьму, а там, видимо, просто убили. Вспомнил и бледное юношеское лицо Либона, честного и смелого парня, но такого наивного и простодушного.

И вот теперь этот бедняга один колесит по всей Империи, разыскивая следы своей возлюбленной, которая, наверное, уже давно лежит на дне моря. Интересно, знает ли он о судьбе Сатурнина? Как он воспринял это известие? Ведь поражение восстания Агриппы Постума было и их поражением.

— Что ж, — сказал Сабин, поднимая голову давайте выпьем за него и пожелаем ему удачи. Я знаю Либона, он достойный человек. Да помогут ему Бога!

Все молча подняли кубки и выпили.

— Кстати, — сказал вдруг Варон, ставя кубок на стол, — сейчас я кое-что вспомнил. Либона уже не было в Карфагене, когда к проконсулу доставили какого-то нумидийского разбойника, захваченного нашим патрулем. Так вот этот кочевник уверял, что среди жен Такфарината находится и какая-то римлянка знатного рода. Вождь, якобы, подобрал ее после кораблекрушения на побережье возле Рузикады. Вот я и подумал...

— Что ж, может быть, — согласился Сабин. — В том случае, если их судно сбилось с курса, оно вполне могло проскочить ночью мимо Утики и оказаться как раз в Нумидии.

— Среди жен Такфарината, ты сказал? — мрачно спросил Паулин. — Тогда давайте выпьем еще и пожелаем ей скорейшей смерти. Пусть Боги избавят ее от таких мучений.

Децим и Сабин не нашлись что сказать и молча выпили. Атмосфера за столом была не очень веселая.

— Ладно, — сказал Паулин, видя общее настроение. — Пора отдохнуть. Децим, твоя комната уже готова. А ты, Сабин, тоже поспи пару часов. В полночь я тебя разбужу.

— Слушаюсь, — ответил трибун, попрощался с Вароном и двинулся в свою спальню, чтобы вздремнуть немного перед выполнением очередного задания Марка Светония Паулина.

Около полуночи Сабин сам проснулся и спустился вниз, в столовую, где Паулин сидел на диване и читал какие-то документы при свете лампы на бронзовой подставке.

— Готов? — спросил он, увидев трибуна. — Хорошо. Сейчас идем. Где Феликс?

— Ждет во дворе, — ответил Сабин.

Через несколько минут они вышли из гостиницы; тут к ним присоединился сицилиец, и все трое быстро и бесшумно двинулись куда-то в темноту.

Одеты они были в длинные плащи с капюшонами, скрывавшими лица. На поясе у каждого болтался меч.

Паулин уверенно вел их вперед, каким-то чудом ориентируясь в лабиринте узких улочек и переулков. В центре города работало освещение, но они сразу же углубились в ремесленные районы, где такую роскошь себе никто не мог позволить.

Было темно, лишь на небе сверкало несколько желтых звезд; луна пряталась за облаками.

Подкованные сандалии глухо стучали по камням тротуара; прохожих уже почти не попадалось — все порядочные граждане давно спали в своих постелях и видели сладкие сны.

Однажды их задержал патруль городской стражи, но Паулин шепнул что-то на ухо их главному и тот, отсалютовав, указал им направление и увел своих людей.

Так они шли минут сорок, пока не оказались возле одинокого домика на берегу Оронта, который во мраке лениво плескал своими волнами, распространяя вокруг прохладу и зловоние близлежащей сточной канавы.

— Подождите здесь, — приказал Паулин и направился к двери дома, откинув капюшон с головы.

Сабин и Феликс остались на улице.

Светония не было почти час; трибун и сицилиец обменялись за это время едва ли десятком слов. Какое-то напряжение витало в воздухе. Они прекрасно понимали, что посланник цезаря предпринял эту ночную прогулку отнюдь не для собственного удовольствия.

Наконец Паулин появился вновь; они заметили, как дверь за ним закрыл какой-то мужчина.

Паулин вышел на улицу, махнул рукой своим спутникам и опять нырнул в темноту. Феликс и Сабин последовали за ним, ускоряя шаги, чтобы догнать легата.

Когда они поравнялись с ним, Паулин повернул голову:

— Феликс, — сказал он, — отстань немного, но не теряй нас из вида. А ты, трибун, иди рядом.

Сицилиец выполнил приказ, подождал, пока те отдалятся на десяток шагов, а потом двинулся за ними.

— Слушай внимательно, — говорил Паулин, — и запоминай. И мои слова, и дорогу.

«Слова-то еще ладно, — недовольно подумал Сабин, — но вот дорогу? Что тут можно разглядеть в таком мраке?»

— Если со мной что-нибудь случится, — продолжал Паулин, — ты должен знать, что тебе делать. Но помни — все, что ты услышишь и увидишь сегодня, это государственная тайна, и ты головой отвечаешь за ее сохранность. Итак, знай, в том доме, где я только что был, живет грек Зенодор. Он — один из резидентов нашей разведки в Антиохии. Зенодор много чего знает интересного, и на основании его отчета я собираюсь составить рапорт цезарю. В случае же, если со мной что-нибудь произойдет...

— А почему с тобой должно что-то произойти? — удивленно спросил Сабин. — Наша миссия строго засекречена и...

— Не говори глупостей, — перебил его Паулин. — Мы здесь не на курорте, а что касается секретов, так их просто не существует в природе. Обязательно кто-нибудь что-нибудь знает, а кто-то другой, возможно, сумеет сделать правильный вывод.

Так вот, не мешай мне и слушай. В случае необходимости ты будешь контактировать с Зенодором. Вот, возьми.

Он протянул Сабину серебряный перстень с красным камнем.

— Это опознавательный знак. У грека есть такой же. Я предупредил его, что ты сможешь прийти вместо меня. Как действовать дальше, оставляю на твое усмотрение.

— Но что я должен... — начал Сабин.

— Подожди, — нетерпеливо сказал Паулин. — Я пока еще жив и здоров. Сам поймешь, когда придет срок. А кое о чем я расскажу тебе уже в ближайшее время. Ситуация серьезнее, чем я думал, и, возможно, нам придется задержаться в Антиохии.

— Но как же золото, за которым нас послал цезарь? — спросил Сабин, чувствуя, как его охватывает непонятная тревога. — Ведь у нас не так много времени...

— Что золото, — отмахнулся Паулин. — Чем оно ему поможет, если...

Он осекся.

— Ну, ладно, об этом позже.

Они быстро двигались вперед, то и дело сворачивая в какие-то кривые закоулки и спотыкаясь на неровных камнях, которыми были вымощены улицы в этом районе.

Позади слышались осторожные шаги Феликса.

— Постойте здесь, — сказал наконец Паулин. — Я зайду в этот дом. Это не надолго.

Он отворил низенькую калитку и двинулся к какому-то невысокому покосившемуся строению.

Подошел сицилиец, и они с Сабином снова остановились на углу, ожидая, когда вернется Паулин.

Действительно, времени прошло совсем немного и вот Светоний снова был рядом с ними.

— Возвращаемся в гостиницу, — скомандовал он и опять махнул рукой Феликсу. — Держи дистанцию.

Когда Паулин и трибун отдалились на достаточное расстояние, легат сказал, осторожно оглядываясь по сторонам:

— В том доме, где я только что был, живет старый мужчина со своим внуком. Его зовут Соррентий... теперь его так зовут. Он был одним из тех гладиаторов Марка Антония, о которых нам рассказывал во дворце Публий Квириний. Помнишь?

— Да, — кивнул Сабин. — Ими командовал твой отец...

— Вот именно. Зенодор отыскал его лишь недавно. Старик знает какую-то тайну, но чего-то очень боится. Я отсыпал ему золота, и он обещал завтра рассказать мне что-то интересное. Ну, например, как ему удалось спастись, когда все его товарищи пропали без вести. И, возможно, о золоте. Короче, на встречу завтра пойдешь ты. В это же время. Запоминай дорогу. Ты не имеешь права ошибиться.