Он прошел через помещение и устало опустился на пол у стены. Напряжение все не отпускало его, нервы звенели, как натянутые струны.

— Еды у меня нет, — бросил Сабин, поворачиваясь, чтобы уйти. — Так что придется потерпеть до утра. Я же не могу будить повара и объяснять ему, что внезапно захотел подкрепиться. Да и некогда мне.

Феликс устало кивнул. О пище он сейчас, после всех переживаний, и думать не мог.

— Ладно, я ухожу, — сказал Сабин. — Помни — ни шагу отсюда, пока я не разрешу. Увидимся утром. Моя спальня за стеной, но не вздумай меня беспокоить без крайней необходимости. Спокойной ночи.

И он вышел из комнаты.

Однако в спальню трибун не пошел — он снова направился в сад и остановился под большой яблоней рядом с фонтаном, пытаясь вновь вернуть себе блаженное настроение, из которого его столь неожиданно и резко вывело появление пирата Феликса.

Дело в том, что у Гая Валерия Сабина на эту ночь было назначено свидание...

Примерно за шесть часов до визита Феликса перед воротами виллы остановилась крытая дорожная повозка. Четверо мужчин, по виду бывшие гладиаторы, которые следовали за ней верхом, спешились и замерли возле своих лошадей. А с козел слез сидевший рядом с кучером невысокий пухлый человечек и с достоинством приблизился к вооруженным преторианцам, которые охраняли вход на территорию поместья цезаря.

А в поместье этом — в полутора милях от Ариция — вот уже два дня находились Марк Светоний Паулин и Гай Валерий Сабин. Именно здесь Тиберий поселил их, дабы никто не смог вступить в контакт с выбранными им для специального задания людьми и каким-либо образом расстроить его планы, связанные с розысками сокровищ Царицы Клеопатры.

Теперь Сабин наблюдал через окно на втором этаже, как подкатила повозка. Уже начинало темнеть, сумерки опускались на землю, и трибун, отложив книгу, сидел у окна с кубком старого вина под рукой, думая об отвлеченных вещах.

Марк Светоний Паулин, плотно поужинав, предавался отдыху в своей комнате. О чем он думал — неизвестно.

Пухлый мужчина подошел к преторианцам и заговорил с ними. Сабин слушал, не проявляя, впрочем, особого любопытства.

— Кто здесь старший? — надменно спросил толстяк.

По его акценту трибун понял, что это грек. Видимо, вольноотпущенник какого-то богача.

— Центурион Корнелий, — ответил один из солдат, — Что ты хотел? Это вилла нашего достойного цезаря Тиберия.

— Я знаю, чья это вилла, — раздраженно ответил мужчина. — Но моей хозяйке нужен ночлег. У нас в дороге вышла поломка, и теперь мы не успеем до темноты попасть в Таберну.

— Ничего себе! — воскликнул преторианец. — Я же сказал — это цезарская вилла, а не гостиница.

— Но и приехала не купчиха из Субурры, — бросил толстяк. — Позови центуриона.

Солдат нахмурился.

— Никого я не буду звать, — резко ответил он. — У меня приказ — никаких посторонних. Центурион скажет вам то же самое. В миле отсюда есть постоялый двор. Там вы найдете ночлег.

Толстяк покраснел от гнева. На его лысине выступили капельки пота. Он, видимо, не привык, чтобы с ним так разговаривали,

И тут вдруг открылась дверца кареты. На землю грациозно спрыгнула девушка в легкой столе, с какой-то сумкой в руках. Она посторонилась, давая выйти еще одному человеку, который находился в повозке.

У Сабина перехватило дыхание.

Он увидел стройную фигурку и золотистые волосы красавицы Эмилии, которая поставила свою очаровательную ножку в изящном сандалии на ступеньку кареты, собираясь выйти.

Преторианцы отсалютовали копьями.

— Ты меня знаешь, солдат? — капризно спросила Эмилия, хмуря подведенные брови.

— Да, госпожа, — ответил караульный. — Я нес службу во дворце...

— Ну, так чего ты ждешь? Или правнучка Божественного Августа не может провести ночь на вилле своего деда цезаря Тиберия, если уж возникла такая необходимость?

— Да, госпожа, — пробормотал преторианец. — Конечно... Одну минуту, сейчас.

Он судорожным движением схватил висевший на шее серебряный свисток и резко дунул в него три раза. Тут же появился центурион, на ходу что-то дожевывая.

При виде Эмилии он едва не подавился и нервным движением поправил шлем, который съехал ему на лоб.

Сердце Сабина билось так, словно он только что пробежал от Марафона до Афин. Трибун вскочил с места и поспешил вниз, в комнату Светония Паулина. Трезво размышлять он теперь был не в состоянии.

Паулин вопросительно взглянул на него, недовольный тем, что ему помешали отдыхать.

— Достойный Светоний, — с трудом хватая воздух, произнес Сабин. — Там прибыла Эмилия, внучка цезаря. Ей нужен ночлег. Но охрана почему-то возражает. Не оставим же мы женщину ночью на дороге?

Паулин несколько секунд размышлял. На его лбу появились две глубокие морщины.

— Достойный Тиберий приказал, чтобы мы ни с кем не общались до отъезда, — сказал он наконец. — Об исключениях речи не было.

— Но ведь это непредвиденный случай, — упирался Сабин, приходя в ужас от того, что суровый Светоний и непреклонные солдаты просто могут не пустить Эмилию на виллу и он не сможет еще раз полюбоваться ею, — Уверяю тебя, цезарь не осудит нас...

— Эмилия, — хмыкнул вдруг Паулин, пытливо глядя на трибуна. — Уж не она ли так хотела видеть тебя в Палатинском дворце, когда мы уходили оттуда? Кажется, это имя назвала благородная Домиция...

Сабин густо покраснел. Значит, его тайна перестала быть тайной. Но если этот патриций посмеет насмехаться над ним...

Паулин доброжелательно улыбнулся.

— Ладно, трибун, — сказал он. — Беру ответственность на себя. Прикажи охране впустить путников.

А теперь Сабин был готов целовать его руки. Но от волнения он не мог и слова произнести...

Паулин видел его состояние и снова улыбнулся.

— Иди, Гай, — мягко сказал он. — А то преторианцы действительно еще арестуют их всех.

— Спасибо, — выдавил Сабин и повернулся к двери.

— Еще одно слово, трибун, — остановил его Светоний. — Прости меня, но скажу откровенно. Надеюсь, ты понимаешь, что она — правнучка Августа, а ты пока лишь простой всадник?

Сабин повернул к нему голову. В его глазах блеснули упрямые огоньки.

— Пока, — с нажимом сказал он.

— Да, конечно, — ответил Паулин. — Что ж, желаю удачи. Любовь ведь не знает преград. Как это там у Овидия...

Но Сабина сейчас меньше всего интересовал Овидий. Он бросился к двери, выбежал из комнаты и поспешил вниз.

Но оказалось, что его вмешательство уже не нужно. Разозленная неуступчивостью охраны Эмилия устроила преторианцам разнос в лучших традициях своего деда, и те не посмели больше противиться.

На лестнице Сабин столкнулся с центурионом, который как раз шел доложить о прибытии правнучки Августа, и о том, что ему пришлось впустить ее на территорию виллы.

— Я знаю, — махнул ему рукой Сабин. — Где управляющий?

Тут же неизвестно откуда возник Апулей — управляющий виллы. На его лице читалась озабоченность.

— У нас гости, — коротко сказал ему Сабин. — Дама. Приготовь все, как положено.

— Но господин... — начал Апулей.

— Это распоряжение Светония Паулина, — бросил трибун и двинулся вниз по ступенькам, чтобы встретить каким-то чудом появившуюся в этой глуши женщину своих грез.

А Эмилия уже поднималась ему навстречу. За ней семенил пухлый мужчина и шла служанка с небольшой сумкой в руках.

При виде Сабина девушка удивленно встряхнула своими прекрасными волосами и улыбнулась.

— Трибун? — спросила она. — Так вот кто гостит на вилле цезаря. Это из-за тебя меня не хотели впускать?

Сабину показалось, что удивление ее деланное, но он так смутился, что тут же позабыл обо всем на свете.

— Я... Мы рады приветствовать тебя, достойная Эмилия, — пробормотал он. — Да, цезарь пригласил нас провести несколько дней на своей вилле, но не будем говорить об этом. Ты, наверное, устала с дороги? Я уже распорядился. Сейчас все будет готово...