Крадущейся бесшумной поступью горного барса Дато проник на кухню, где бесстрашно стяжал тускло пламенеющую в лунном луче поллитровую банку молотого жгучего красного перца. Спустя мгновение он уже был в туалете, где и воплотил в жизнь свой дерзкий план возмездия, щедро обсыпав перцем отмотанную часть рулона.

Водворив банку на место, Дато скользнул под одеяло и умиротворенно вздохнул. Скоро, совсем скоро он будет отомщен. На своей шкуре прочувствует жестокий отец, каково пришлось сыну! Что будет дальше – наплевать. Раздумья особо не донимали юного мстителя и, следовательно, трусом его не сделали. Вознесшиеся мощно начинания, стало быть, имени действия не потеряли.

Но – увы, увы и увы!! Вот чем, спрашивается, мог так прогневать юный отрок безжалостный рок, что тот так безжалостно вторгся в эти самые начинания? Ибо жертвой плана мщения пало совсем невиновное лицо. Так, кстати, чаще всего и бывает – привет террористам всех времен и народов.

Короче, рано утром в гости к ним приехал тот самый дедушка Беслан, стосковавшийся за две недели по любимому внуку. Привез он ему в подарок здоровенную корзину чурчхелы и фруктов, босяку. Ну и – заглянул с дороги-то в то самое помещение…

Пожалуй, еще следует упомянуть о том, что был дедушка Беслан правоверным мусульманином и дома у себя пользовался в этом помещении кувшином с водой, как предписывают строгие правила шариата. Но ведь не будешь в доме у зятя-христианина права качать – в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Шепотом попросив у Аллаха прощения за свое невольное прегрешение, дедушка со вздохом оторвал от настенного рулона кусок отравленной ленты…

Остается добавить только то, что бедный дедушка еще и страдал геморроем – профессиональная болезнь бухгалтеров, что вы хотите… Когда срочно вызванный на подмогу сосед Георгий (о, улыбка Фортуны – проктолог местной райбольницы) осмотрел пострадавшую дедушкину область, выражению лица эскулапа запросто можно было претендовать на «Оскара». В номинации «лучшая трагическая роль».

Проснувшись от шума в гостиной, Дато начал догадываться, что в ближайшее время ничего особенно хорошего в родном доме ему не светит. И – рванул от греха прямо в окно, через огород к калитке. Вслед за ним взбешенной бомбой вылетел папа Сурен, на бегу суетливо выдергивая ремень из петель штанов…

В общем, так вот капитан с Дато и познакомился. И нажил тем самым себе изрядный геморрой, или, если угодно – головную боль (как известно, у нашего народа эти понятия почему-то имеют одинаковое значение). Увидев родную Кахетию с высоты полета чокнутой курицы, пацан достал своего спасителя мольбами о прыжке с самолета (с вышки капитан сбросил его в тот же день). Поначалу отмазываться от таких заявок не представляло для кэпа особого труда – мал еще, вес для парашюта недостаточный, матчасти не знаешь, подготовку не прошел – короче, гуляй пока, студент.

Но кто бы мог подумать, что эта идея-бзик так прочно засядет в кудлатой голове юного кахетинского мстителя? Как-то незаметно прошло два года. За это время Дато успел вытянуться в тощего жилистого подростка. Юношеский пух над его верхней губой потемнел и загустел. И все так же незаметно, молчком, крутясь возле солдат, он нормально освоил парашютную подготовку. Научился быстро и, главное, правильно укладывать парашюты (чем, надо сказать, беззастенчиво пользовались бойцы, сваливая эту нудноватую работу на бескорыстного энтузиаста, когда командир не следил слишком пристально). Вертелся на парашютных тренажерах с ловкостью молодого шимпанзе и знал теорию прыжка лучше, чем любой школьный предмет. И беспрерывно одолевал капитана назойливыми просьбами.

А капитану оно надо? Тут своих гавриков две сотни, и каждого обучи, укладку парашютов проконтролируй, натренируй так, чтоб в воздухе работал как биоробот, и не дай бог, что случится – а случиться может всякое, стихия есть стихия. А тут еще одно недоразумение примазывается, которое никаким каком к армии не относится. Случись что – как отвечать прикажете?…

– Дядя Саша, ну пустите прыгнуть!

– Дато, заколебал ты уже, ей-богу. Отвали.

– Дядя Саша, ну пожалуйста!

– На фиг мне не нужно твое «пожалуйста». Сказано – нельзя.

– Почему нельзя?!

– Не положено. Только солдаты прыгают.

– Да, «не положено»! Дети офицеров прыгают – им положено? Димка прыгал, Оксанка прыгала – я что ли, не знаю? В моем классе учатся!

– На них отдельный приказ писали.

– Ну и на меня напишите!

– Дато, ну не доставай ты меня, а? Хочешь прыгнуть – езжай в Белоканы, там аэроклуб – прыгай на здоровье. (И пусть они за тебя отвечают, блин…)

– В аэроклуб меня не возьмут…

– Что так?

– Э-э, на меня их начальник сердитый. Я в прошлом году у них там в самолет один раз залез.

– Без спроса залез?

– Да.

– Ну-у, это ты, брат, не прав. Да ладно, не такой уж и большой грех-то… Ну хочешь, я сам с начальником поговорю?

– Да не возьмет он! Я тот самолет тогда завел нечаянно…

– Ну, блин. Ты даешь… Не взлетел, случаем?

– Не, не успел. Только в КДП чуть-чуть не въехал.

– И что?

– Ну, что… Двигатель как-то выключил, убежал… Начальник за мной долго гнался… Дядя Саша, пустите, а?

И каждый день такая вот бодяга. Капитан уже прятаться был готов от этого бандита. Приезжает на аэродром – и первым делом затравленно озирается: нету? И если в день прыжков Дато на аэродроме не появляется – работается капитану в такой день легко и радостно. Даже удивительно – как мало порой надо для счастья человеку.

И вот – наступает такое дивное утро. Погода – сказка: небо безоблачное, ветерок легонький, до полутора в секунду – мечта, а не ветер. При полном штиле купола-то «плавать» начинают, что грозит схождениями. А такой вот ветерок – самое то: все купола ровненько сносит, и точку выброски рассчитывать очень даже удобно. И, что самое главное, этого охломона нигде не видно! В общем, настроение у капитана самое замечательное.

Бойцы парашюты надели, по корабельным потокам построились, кэп их по очереди осматривает: как парашюты уложены, правильно ли все подогнано для прыжка. Шпильки-запаски-нож-втулки-кольцо-двухконусный замок, ну и так далее, по процессу раскрытия, со всеми остановками. Если все нормально – то по полминуты на человека затрачивается. Работай и работай. Народу – три батальона, да плюс рота обеспечения, да офицеры управления – их тоже как собак нерезанных… Ну да ладно, к обеду должны управиться. Потом – укладка парашютов, а там, под вечер, глядишь, и самому прыгнуть удастся. Работает наш кэп и работает. Час, второй. Курить охота, глаза уже от напряжения слезятся, потому что проверять все нужно очень и очень внимательно, дублируя наощупь визуальный осмотр. Пропустишь так вот мелочь какую – ну хоть гайка страхующего прибора недовернута – и может случиться… А, ну его к черту такие вещи всуе поминать! Бойцы тоже не новички, стоят себе спокойно и только когда надо поворачиваются да наклоняются, чтобы кэпу удобнее парашют проверить было. Рутина…

– Таварищ капитан! Радавой Оякяэр парашют укладивал лищно! К савэршэнию прижка гатов! – гаркнул под ухом сипловатый от волнения юношеский басок.

Кэп аж вздрогнул от неожиданного доклада, вскинул голову. И мгновенно вспотел. Из-под низко надвинутого шлема с трусоватым отчаянием поблескивал лиловыми, как ткемали, глазищами тот самый субъект, без которого капитану так хорошо и покойно работалось.

– Дато!! – задохнулся бешенством кэп.

– Та-ащщ капитан!! – лиловые ткемалины стремительно влажнели, – Ну разрешите!

– Оякяэр!! – сотряс кэп окрестности свирепым ревом, – Шап-парин, бляха-муха! Ко мне!!

Из передних рядов уже осмотренных парашютистов неспешно затрусил к месту инцидента комвзвода, интеллигентный старлей Шапарин.

– Слушаю, Александр Иванович, – участливо сунулся он, – У вас проблемы?

– У ТЕБЯ проблемы, ёшкин кот! Оякяэр – твой?!

– Так точно, Александр Иванович. А где это он, кстати?