По возвращении в базу лейтенанта арестовали – по недоразумению – так как его лодка ушла в полигон стрелять торпедой, а он числился в «нетях». По совету ушлых старших товарищей, молодой права качать сразу не стал, а, сноровисто оформив документы и оделив спиртом гауптвахтенного мичмана, достойно отдохнул дома, посещая магазин строго в партикулярном платье.

А лодка через несколько дней вернулась. По какой-то уже не важной причине торпедой стрельнуть не получилось – стреляли пузырем.

Лейтенант-сиделец объявился и вовсю изображал оскорбленную невинность.

Все было хорошо, хотя, если задуматься, ничего хорошего не было. Но задумываться, как всегда, не хотелось.

А потому все было хорошо!

Впрочем, у нее действительно «все было хорошо», и сама она была хорошей. И скромной…

Предыдущие в массе своей тоже были хорошими и скромными.

Скромности отдавалось особое предпочтение, так как, считая себя с недавнего времени пуританином (а еще и адвентистом седьмого дня), он заставлял себя заниматься ЭТИМ сдержанно и с большим внутренним достоинством.

Однако ночь миновала, и сейчас (это почему-то постоянно повторялось по утрам), в пыльном пространстве тренерской, качества эти никакой ценности уже не представляли. «Было, да сплыло», – окончательно просыпаясь, пробормотал он.

Повернув голову и с усилием разлепив глаза, он посмотрел на большие корабельные часы, висящие на стене – уже более часа шел его новый рабочий день. За тонкой декоративной дверью грохотали железом – это «качались» чуваки, неаппетитно тянуло потом…

Конечно, с такой жизнью надо было кончать.

Надо было уехать в Канаду или Австралию (или, на худой конец, куда-нибудь в Европу), заняться спортивным бизнесом, продолжать качать чуваков – ведь он владеет методиками… Надо было по-новой жениться или заняться выращиванием шампиньонов… Надо было…

Впрочем, сейчас ему надо было вставать – в дверь уже неоднократно бестактно стучались.

Разгладив смятые во время сна брюки и волоча за собой банное полотенце утраченной расцветки, он шаркающей походкой бывшего спортсмена покинул тренерскую через запасной выход и, стараясь не смотреть на глянцевый постер с недавно умершим красавцем, рекламирующим «CAMEL», опустив плечи, в глубоком унынии про следовал к одинокому умывальнику, торчащему в дальнем конце фитнесс-клуба.

Все было плохо.

Только тщательно перемешивая водку с пивом, можно достичь требуемого результата.

Ваганов В. А., подводник.

Все смешалось в доме Облонских.

Толстой Л. Н., не подводник.

Действительно, все безумно перемешалось в нашей жизни.

Гатчина. Императорский парк: переменчивая погода, на глади озера – лодки с матерящимися отдыхающими, чудом сохранившиеся утки, над гладью – невозмутимые перистые облака. Отшумело 300-летие СПб, не задев своими крылами этих благословенных краев. Благолепие.

И вдруг вечером по центральной программе ТВ – репортаж, бичующий взяточничество и мздоимство. Повязан в момент получения взятки врач областной ВВК губернского города N. Растерянного немолодого бедолагу в съехавших на нос очках с дужкой другого цвета, истошно кричащего, как и положено при силовом задержании, старательно вяжут перед объективом оперативной съемки ражие молодцы из «Быстроупака». Картинка некачественная: камера дрыгается в чьих-то руках, стараясь донести до зрителей всю напряженность происходящего. Задерживаемый не оказывает абсолютно никакого сопротивления – он жалок, напуган и, кажется, готов расплакаться прямо в кадре – создается впечатление, что это не самый крутой мздоимец в упомянутой ВВК. А может, это просто искусная актерская работа? Маска?

Но губернский закадровый голос называет фамилию злодея, только что прекратившего благодаря «органам» свою преступную деятельность. Осеняет: это же соратник по совместной деятельности шестилетней давности Василий Сергеевич Баламутов-Монро – тихий, безобидный, не шибко грамотный ЛОР-врач. В отдаленном прошлом – подполковник медицинской службы, в настоящем – схваченный за руку на пяти тысячах рублей зловещий взяточник.

Да, вы не ослышались: «Схваченный на глазах всей страны за ПЯТЬ тысяч рублей».

Спору нет, со взяточничеством необходимо всем нам – порядочным и честным – вести «незримый бой», но выносить такой вот ничтожный случай на экраны центрального канала на фоне сколоченных на глазах у всей страны миллионно-миллиардных состояний и целых городов многоэтажных частных жилищ, владельцы которых представляют при необходимости смехотворные декларации о доходах, – нелепо и просто бесстыдно.

P.S. Через несколько дней стало ясно, что «дело Баламутова – Монро» – лишь пролог всероссийской кампании по борьбе с населяющими страну бесчисленными «оборотнями».

Мише и Ксюше.

Маленький худенький мальчик с продолговатым задумчивым лицом, украшенным большими серыми глазами с густыми ресницами, оплошал: он так заигрался с подаренным ему недавно парусником, что не заметил, как случайно обкакался. Конфуз. Но не более того. Беспокоило другое.

С мальчиком определенно происходило что-то еще, и мудрые бабушки, наблюдавшие за ним издали, знали, чем вызвано это «что-то».

А вызвано это было недавним приездом их (бабушек) двоюродного племянника – офицера с загадочных заполярных субмарин, сильно сдружившегося с племянником, и это «что-то» проявилось в том, что в поведении любимого внучка произошли разительные и тревожные перемены: изменилась походка – она стала какой-то карикатурно развалистой и ленивой, изменился ранее чистый и доверчивый детский взгляд – на девочек (за исключением кузины) он стал смотреть прищурившись и с чувством абсолютного превосходства, пару раз мальчик рассказал сомнительные анекдоты, дружно не замеченные окружающими, и несколько раз произнес слово «пернул» – совершенно неведомое в этой благополучной среде.

Заполярный племянник уехал, и о нем старались не вспоминать. «Он испорчен флотом», – вздохнули мудрые тетки, но с внуком-то надо было что-то делать.

Сейчас он виновато стоял в своих розовых колготках, оттопыренных сзади, перед двухметровым бородатым отцом и, сжимая за спиной ужасную дембельскую бескозырку с рожденной в бюро ритуальных услуг надписью «Подводные Силы Флота», переживал свой позор.

– Как же так, Майкл!? – в воспитательном экстазе завывал папа. – Майкл, как же так!?

– Так случилось, папа, – почти шепотом отвечал мальчик, еще более наклоняя свою стриженую головенку.

– Что – «так случилось»? Что «так случилось», Майкл!? – продолжал папа…

Майкл глубоко вздохнул, пожал плечами и, картинно разведя руки в стороны, неожиданно чужим хриплым голосом отчеканил:

– ОБОСРАЛСЯ…

Все замерли и, разинув рты, оцепенели…

Выручила природа: солнце заволокло тучами, ударил гром, и разразился резкий ливень, наполнивший огороженный участок бегущими под уклон бурными потоками мутной воды, в одном из которых рывками сползал к воротам игрушечный бриг, на главном парусе которого прочитывалось недавно написанное нетвердой рукой кузины:

«Рома – ЖОПА!».