По проселочной дороге едут машины – впереди "Мерседес", а за ним, подпрыгивая на ухабах, рефрижератор.

В "Мерседесе" Владимир говорит Еременко:

– И куда же мы приедем?

– К Хранилищу, – ответствует тот. – Через площадку.

– Значит, наблюдать оттуда хорошо? – вопрошает Коля. – Ну а как насчет – подъехать к Хранилищу?

– От площадки – пологий спуск по такому же проселку. Выходит эта дорога прямо во двор Хранилища.

– Скоро? – интересуется Владимир.

Еременко поглядывает в окошки. Всматривается в полутьму.

– Почти приехали. За поворотом будет площадка.

Дима, приглаживая мокрые волосы, поднимается по пандусу. Одежда местами промокла и прилипла к влажному телу. Дима оглядывается. На берегу мокрый пес старательно и с удовольствием отряхивается, рассыпая брызги.

– Джонни! Пошли! – зовет его Дима, открывая дверь.

Пес, отряхнувшись, неторопливой трусцой направляется к пандусу.

– Джонни! – сердится Дима. – Быстрее, олух!

Пес бросается к дверям со всех ног и влетает в Хранилище раньше Димы.

Дима входит в вахтерскую и кладет на место телефонную трубку. Телефон тотчас начинает звонить.

– Алле! – утомленным голосом говорит Дима в трубку.

– Дмитрий? – раздается голос Свешникова.

– Он самый, Петр Андреевич, – узнает его Дима.

Пес, который, улегся было на прежнее место под стеной, поднимает голову и прислушивается к чему-то за пределами вахтерской.

– Как там "линза"? – интересуется Свешников.

– Тает помаленьку.

Пес встает и подходит к двери, опускает голову к щели под дверью, принюхивается, фыркает. Начинает царапать дверь лапой и скулить.

– Давно смотрел? – спрашивает Свешников Диму.

– Да нет, – мямлит Дима. – Не очень.

Пес беспокойно смотрит на Диму, занятого разговором, снова скребется и принюхивается, пронзительно поскуливает.

– Понятно, – продолжает Свешников. – И что там видно?

– Все то же.

– Один только лед?

Дима мнется.

– Н-ну, в общем…

– Больше пока ничего?

– Вроде ничего, – неопределенно тянет Дима.

Пес тревожно тявкает в сторону Димы и снова царапает дверь.

– Будь добр, – просит Свешников. – Прямо сейчас пойди, посмотри еще раз и сразу же перезвони.

Дима морщится и недовольно качает головой – мол, замучил.

– Хорошо, сейчас посмотрю. – Он кладет трубку и поворачивается к псу: – Ты чего умным людям разговаривать мешаешь?

Джонни требовательно гавкает, глядя на Диму.

– Прогуляться хочешь? – Дима открывает дверь. – Давай, беги. Только не нагадь.

Пес молча уносится в глубину зала.

На каменном выступе над проселком стоят Владимир, Еременко и Коля. Внизу, на проселке, видны "Мерседес" и рефрижератор. Владимир смотрит в бинокль на главное здание Хранилища, все окна которого освещены.

– А почему везде свет горит? – осведомляется он у Еременко.

Тот в затруднении пожимает плечами и после заминки отвечает:

– Так… положено. Наверное.

– Тем лучше! – одобрительно чеканит Владимир.

Дима входит в зал с бассейном. Подскальзывается на подтаявшем осколке и замирает. Медленно оглядывает зал. Глаза его становятся круглыми. На лице сменяют друг друга недоумение, удивление, изумление.

– Едрена мама!.. – веско молвит он, оглядываясь.

В зале горят всего две уцелевших лампы под потолком, одна из которых жужжит и часто мигает. Слышен еще один звук, журчание, – это с кафельного пола в бассейн струйкой стекает вода.

Даже в скудном свете двух ламп хорошо различим весь кавардак: разбитые лампы, лужи и осколки льда вперемежку с осколками стекла на полу вокруг бассейна, заполненного водой. Там, где стояла линза, из воды виднеется лишь груда ледяных обломов.

– Не понял… – говорит Дима и осторожно подходит к бассейну, глядя на остатки линзы. – Так что, там ничего не было? Или оно взорвалось? – Он шагает вдоль бассейна, осторожно ступая по хрустящим льдинкам, и видит мокрые полосы, – будто что-то волокли по полу. Он направляется по этим потекам и останавливается перед еще одной дверью. Она выбита настолько мощным ударом, что от нее остались только щепки, разбросанные вокруг.

– Ни хрена себе… – шепчет Дима и начинает пятиться, поворачивается и, перепугано оглядываясь на разбитую дверь, бросается к той двери, через которую вошел.

На остановке остались только Наташа, парень и пожилая женщина с сумкой. Парень стоит на краю тротуара и голосует проносящиеся маршрутки и такси. Женщина медленно поворачивается и понуро бредет прочь с остановки. Наташа в бешенстве – кусает губы и сжимает кулаки. Потом рассерженно шарит в карманах куртки и достает мобильник.

Дима бежит к вахтерской. На лице его – ужас. Еще издалека он слышит настойчивые звонки телефона. Это Наташа, сердито хмурясь, звонит ему с остановки.

Когда он вбегает в комнату, телефон уже молчит. Дима хватает трубку. В этот миг он слышит отчаянный лай Джонни, перепуганного насмерть, а затем короткий истошный предсмертный собачий визг, который переходит в затихающий вой.

– Ох, ты ж, мать твою… – испуганно бормочет Дима, ведет пальцем по списку сотрудников на столе под стеклом и, промахиваясь дрожащим пальцем мимо отверстий диска, торопливо набирает номер Свешникова.

Свешников работает за компьютером. На экране он пытается смоделировать неведомое существо. Получилась паучья лапа и округлый очерк брюшка, похожего на брюшко насекомого.

Свешников берет со стола большую чашку чая с лимоном и отпивает несколько глотков. Звонит телефон. Свешников не спеша ставит чашку и берет трубку.

– Да!

– Петр Андреевич! – глухо говорит Дима, прикрывая свободной ладонью трубку и опасливо выглядывая в окошечко вахтерской. – Эта штука… Все растаяло и эта штука ожила!..

Свешников подается вперед.

– Что?! Как? – На лице профессора проступает азартная радость охотника, которому невероятно повезло с добычей. – Ожила? Отлично! Великолепно!

– Какого черта! – с ужасом орет Дима и пытается подтащить к двери стол, чтобы перегородить вход, – дверь вахтерской открывается внутрь. – Послушайте! Оно уже собаку сожрало! Я ухожу к чертовой матери!

– Спокойно! – рявкает в трубку Свешников. И – вкрадчиво: – А ты сам его видел? Существо это.

– Еще чего!

– Ну, так вполне возможно, Существо не такое уж и крупное, как тебе с перепугу представляется. И если оно что-то и сделало с собакой, то, скорее всего – обороняясь.

Дима, все еще тяжело дыша, рукой вытирает вспотевший лоб. Несколько секунд он молчит, начинает успокаиваться. В самом деле, у страха глаза велики. Может, и впрямь там какая-нибудь гадость, которая видит совершенно чужой для нее мир. И тоже боится незнакомого этого мира. И сейчас это Существо забьется куда-нибудь в темный угол и будет сидеть там, пока его не найдут и не поймают.

– Вы думаете, опасности нет? – с сомнением говорит он.

Свешников хмурит брови, кривит губы – ему неприятно врать, но чего только не сделаешь ради науки.

– Убежден! Жди меня. Я выезжаю.

– Ладно, – неуверенно тянет Дима. – Подождем. – Кладет трубку и говорит сам себе: – Все-таки профессор…

На пустой остановке Наташа голосует проезжающие машины. Как назло, нет ни маршруток в нужную ей сторону, ни свободных такси.

С разгону лихо тормозит серый "Опель Рекорд". Наташа открывает переднюю дверь. За рулем мужчина лет сорока пяти с грубоватым сытым лицом.

– До Петровки,- говорит Наташа.

Он оценивающе оглядывает ее и с улыбкой предлагает:

– С ветерком. Но беру натурой.