– Никогда о таком не слышал, – наконец помотал головой Дойл.

– Ты, должно быть, шутишь, – недоверчиво сказала Брекен. – Фергус О'Мара, король отопления и кондиционирования воздуха! Ты что, не видел эти отвратительные рекламные ролики? Их все время гоняют по телику. Или его грузовики с большим толстым надувным лепреконом на крыше, они же повсюду. Этот человек владеет компаниями, которые продают, обслуживают и устанавливают все устройства для кондиционирования воздуха между Делавэром и Сент-Луисом: в жилых домах, офисных зданиях, гостиницах, машинах, поездах и самолетах. «Только скажите, О'Мара охладит».

– Отопление и кондиционирование воздуха? – Теперь пришла очередь удивляться Дойлу.

– По большей части кондиционирование, теперь это огромный бизнес, ведь из-за глобального потепления мир становится жарче, чем само проклятое солнце.

Дойл был потрясен. Он не знал, что сказать. Он открыл рот и снова закрыл. Кондиционирование воздуха.

– Ты хотел все узнать, – сказала Брекен, – а теперь не можешь это переварить.

– Да, – смущенно сказал Дойл. – Я просто не понимаю, о чем речь. Тебе придется повторить снова, очень медленно.

Брекен потушила сигарету и сразу же зажгла новую.

– Скажем так, все дело в химии. Дойл тупо кивнул.

– Что-то фтороуглеродное, – продолжила Брекен. – Это газ, как фреон. Он является основной составляющей всех кондиционеров. Закон запрещает производить его здесь, потому что он уничтожает долбаный озон, но его же нужно откуда-то брать, если ты хочешь иметь дома кондиционер. Поэтому его контрабандой привозят из таких мест, как Китай, например, где китайцам глубоко насрать на окружающую среду. Они будут жить на куче радиоактивных отходов, и им будет все равно. Но сейчас провозить контрабанду в наши края стало не так уж просто, на тот случай, если ты еще не заметил, потому что все побережье застроено в дюйме от пляжа. И вот, – она взмахнула руками, – в дело вступаешь ты!

Она откинулась в кресле и глубоко затянулась, как будто сказать ей больше нечего.

Дойл так и не понял:

– До меня пока еще не доходит.

– Господи, какой же ты тупой, Тимми, – сказала Брекен. – Я-то думала, ты соображаешь.

В этот момент комната наполнилась громким треском динамиков, и откуда-то раздался низкий голос с ирландским акцентом, как в аэропорту Шеннон, когда объявляют о смене номера выхода на взлетное поле: «Брекен, ты там, дорогуша?»

Брекен испуганно села и уставилась в потолок. Дойл проследил за ее взглядом: в деревянной панели был спрятан громкоговоритель.

– Я здесь, сэр, – ответила она преувеличенно громким голосом.

– Фантуччи прибудет с минуты на минуту, – сказал голос. – Спускай сюда свою задницу, не забудь высунуть сиськи и веди себя сексуально. – Последовал злобный смешок. – Как там наш друг Дойл? Проблемы есть?

– Нет, сэр, – ответила Брекен. – С ним все в порядке.

– Ненадолго, – сказал голос и отключился.

Брекен стояла, разглаживая платье.

– Надо идти, – сказала она и повернулась к двери.

– Постой! – позвал Дойл. – Что общего у этого, – он жестом показал на потолок, – с «Пиратским островом»? Ты так и не ответила.

Брекен подняла брови.

– Братишка, тебе действительно стоит изредка поглядывать на карту.

С этими словами она открыла дверь навстречу разговорам и смеху, доносившимся из другой части дома, и выскользнула из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Дойл остался один в тишине. Теперь он не слышал ни звука, кроме биения собственного сердца и слабых, печальных криков ночных птиц.

Немного погодя пришли Фини и Иисус и потащили Дойла вверх по узкой черной лестнице уже в третью по счету комнату. Эта была шире и без отделки, большую часть пространства занимали проекционный телевизор и бильярдный стол. Комната напоминала прокуренный подвальный клуб: на обшарпанных стенах красовались белые прожилки шпаклевки и темные разводы. С полдюжины бесформенных предметов, похожих на «бобовые пуфы»,[138] росли из пола, как большие виниловые грибы. Дойл уже и не помнил, когда он в последний раз видел «бобовый пуф». Вокруг валялись коробки из-под пиццы, все в жирных пятнах, дешевые порножурналы, пустые пивные бутылки. За раскладным столиком сидели коротышка и еще один тип и вяло играли в покер. При взгляде на них Дойлу сразу вспомнился рекламный плакат с собаками, играющими в карты, который Бак когда-то давно повесил в баре.

Фини снял браслет с руки Дойла, пристегнул к изгибу торчащей отопительной трубы и повалил пленника на «бобовый пуф» у стены. Затем они с Иисусом присоединились к игре. Проекционный телевизор был настроен на кабельное, спортивный канал «АльтернаНет», без звука. На экране чередовались кадры встречи по «джай-алаю»[139] в Майами, футбольного матча в Корке и турнира по керлингу в Саскачеване. Дойл чувствовал, что выпадает из происходящего, наверное, это было какое-то побочное действие наркотика, который ему вкололи. Из глубин пуфа он смотрел в телевизор и, возможно вдохновленный видом сильных, энергичных движущихся спортсменов, представлял древних воинов и бесконечные сражения за пыльные города с высокими стенами.

Так прошел час.

Наконец Фини встал из-за столика и бросил карты.

– Я выхожу из игры, джентльмены, – сказал он своим масляным голосом. Он подошел к пуфу Дойла и наклонился. – Тебе что-нибудь нужно, Капитан?

Дойл сосредоточился и выдернул себя из апатии.

– Как насчет пива? – спросил он.

Фини поднял бровь.

– Не знаю, вдруг ты дашь мне по голове чертовой бутылкой.

Но он все-таки прошел через комнату к маленькому переносному холодильнику, вытащил оттуда две бутылки крепкого «Мерфи», открыл их и протянул одну Дойлу.

– Твое здоровье, – сказал он и сделал глоток.

Дойл поднес бутылку к губам свободной рукой, зубы стучали о край. Он справился с содержимым за три длинных глотка и после этого почувствовал себя намного лучше, снова став частью реального мира.

– Значит, вы, ребята, что-то вроде мастеров по отоплению и кондиционированию? – спросил Дойл, когда смог говорить членораздельно.

Фини разразился взрывом хохота.

– Да что мы об этом знаем?

Коротышка поднял голову, бешено сверкнув одним выпученным глазом.

– Какая жалость, совсем ничего.

– Можно назвать нас охраной, – сказал Фини.

– Или мусорщиками, если есть возражения, – пробормотал в карты карлик.

– Да, дорогой Капитан, – сказал Фини, – наш маломерок, как всегда, злобствует. А все потому, что он на всю свою жалкую жизнь останется карликом.

– Да пошел ты куда подальше, – прорычал тот и продолжил игру.

Через минуту дверь в коридор распахнулась, и в порыве теплого, пахнущего ужином воздуха в комнату внесло два хрупких цветка в вечерних платьях. Снизу слабо доносился голос редкой чистоты – пел ирландский тенор. Одной из вошедших была Брекен, второй – высокая, эффектная блондинка. У нее в руках была полупустая бутылка ирландского виски, обе были пьяны и без остановки хихикали. Блондинка передала бутылку Брекен, та сделала долгий глоток и, задыхаясь, оторвалась от бутылки.

– Бог мой, – кашлянула она, похлопав себя по груди, – этот был явно лишним.

Тогда блондинка забрала бутылку и без предупреждения кинула ею в троицу, игравшую в покер.

– Ловите! – крикнула она.

Карлик бросил карты и нагнулся. Иисус поднял глаза как раз в нужный момент, вытянул свою лапищу И поймал бутылку. Он поставил ее на стол, все так же полупустую, и вернулся к игре. Каким-то образом ни одной капли виски не пролилось.

– Это было не очень умно, – сказал Фини. – Однажды вы так кого-нибудь пораните.

Блондинка смерила его презрительным взглядом, оттолкнула в сторону и подошла к лежащему на пуфе Дойлу. С минуту она стояла, критически осматривая его.

– Привет, подруга, – сказал Дойл. Он узнал ее: обкуренная любительница кино с вечеринки Брекен, которую он уложил спать на куче пальто в холле.