— Мы еще усовершенствуем твой дробовик, Ник. А пока попробуй этот, «Хеклер энд Кох MP5SD» с некоторыми доработками Ледяного Джека, — повертев оружием, как ковбой из вестерна, Роман бросил его на стол. Нику оставалось только надеяться, что оружие не заряжено.

— Просто целься и стреляй и восхищайся тем, как оно воздействует на плохого парня и заставляет его смотреть на мир твоими глазами.

— Воздействует? А как именно? Я еще только осваиваю этот дробовик.

Ник держался настороже, он взял Гензеля за плечо, не подпуская его к оружию, хотя ручки мальчика тянулись к нему. Верный своему слову, Гензель отказался вздремнуть, и Ник тоже решил не спать. Из них двоих только Гензель был доволен ситуацией.

— Оружие не изменится кардинально — так, самую малость. Боеприпасы к нему заколдованы, — сообщил Томас, кладя пистолет на стол. — Как и это оружие. Ледяной Джек — владыка жизни. Почти все, в кого попадут эти пули, погибнут.

— Почти все?

— Видишь ли, мы не на сто процентов уверены насчет Квазима. На этого хобгоблина магия действует не так, как на других.

— О да! Причина тому — украденное сердце Мэбигон, — вспомнил Ник.

Он слышал, что Зэйн как хирург действовал грубо, но эффективно. Нисса ощущала сердце своего отца как свое собственное. Ника беспокоило то, что сердце хобгоблина пока не уничтожено. Пожалуй, предстояло бросить вызов самому Дьяволу.

— Помимо всего прочего, — продолжал Томас, — мы обнаружили, что хобгоблин обладает весьма странным иммунитетом. Его ответные реакции отличаются от реакций гоблинов.

— Ты чересчур взволнован, мистер Спокойствие, — съязвил Роман. Пука посмотрел на острие гигантского меча с выгравированными рунами и вставил лезвие в ножны. — Это всего лишь памперсная ситуация.

— Памперсная? — удивился Ник.

Он не мог сообразить, что Роман имел в виду.

— Да. Действительно гадкая и одноразовая.

Гензель засмеялся шутке. Ник недовольно уставился на Романа и вздрогнул, поняв, что рассуждает, совсем как его бабушка:

— У маленьких детей длинные уши.

Роман смущенно пожал плечами.

— Я и забыл о Гензеле. Нужно вытянуть ему уши и сделать его выше ростом. — Пука протянул руку к Гензелю, а тот снова засмеялся, услышав о перспективе получить длинные уши.

Роман увел мальчика в сторону и спросил:

— Итак, малыш, как тебе идея прокатиться на пони, пока Ник и Томас закончат разговор?

— У вас есть пони? — Гензель обрадовался и удивился. — Здесь?

— Это особенный, очень большой пони. Пони-пука.

Томас, стоявший рядом с Ником, открыл от удивления рот и тут же снова закрыл.

— Что? Что-то не так? — прошептал Ник.

Он совсем не переживал по поводу того, что Роман может причинить детям какой-то вред или создаст опасную для них ситуацию. Увидев его с Иннисом, Ник сразу понял, что он хороший отец. Правда, понятие волшебников о безопасности может и не совпадать с человеческим.

— Все в порядке, — шепотом успокоил его Томас. — Все наши дети любят кататься на лошади верхом. С Гензелем ничего не случится.

— Мне тоже хочется покататься, — заявила Гретель, внезапно входя в комнату.

Очевидно, она не могла уснуть и отправилась следом за братом. Не надеясь на гостеприимную встречу, девочка неумеренно и боязливо смотрела на собравшихся. Несмотря на застенчивость, яркие веселые глаза Гретель блестели, она была готова к приключениям. Ник подумал, что только он один, наверное, мечтает о сне.

Роман выглядел довольным.

— Ну конечно, маленькая леди, садитесь в седло, я вас прокачу.

Ник не удивился, когда Гретель заявила:

— Было бы чудесно найти дракона, который нас покатает. Если только ему не нужно тоже учиться обращаться с оружием.

Что бы ни случилось, решил Ник, пусть лучше дети ездят на пони, чем возьмут в руки оружие. Или станут приставать к дракону. Особенно это касалось кроткой ласковой Гретель, которая выглядела немного подавленной после нападения гоблинов.

— О'кей! Почему бы вам обоим не покататься на пони? — согласился Ник. — Держу пари, это весело. А меня тут скоро совсем замучают.

— Давайте пригласим Зи покататься, — вспомнила о сестре заботливая Гретель. — Мне кажется, ей немного грустно. А езда на пони обязательно взбодрит ее.

У Романа заблестели глаза, но Томас категорично заявил:

— Нет!

— Вечно он испортит все удовольствие, — недовольно буркнул Роман и, взяв детей за руки, вышел с ними из комнаты. Он спросил Гензеля и Гретель: — Ну как, вы знаете хорошие ковбойские песни?

— Кто такие ков-бои? — спросил Гензель. — У них есть рога?

Как звучит коровья песня? — поинтересовалась Гретель.

Роман, не отвечая на вопросы, запел: «Мои шпоры звякают-брякают-звякают» с преувеличенно техасским акцентом. Послышалось удаляющееся шарканье ног, и Ник без труда представил, как пука танцует джигу.

— Ну вот и хорошо, — произнес Ник, немного отвлеченный утверждением Гретель о том, что Зи грустит. — Теперь можно говорить громче. О каком пони идет речь? Это дикий единорог или что-то вроде этого? Почему нельзя Зи его увидеть?

— Выходит, ты совершенно ничего не знаешь о пуках? — вздохнул Томас. — Это духи животных — озорные и игривые, способные принимать множество обличий, в том числе и обличье речной лошади. К детям они обычно добры, но имеют плохую привычку убегать с женщинами. Не то чтобы он… гм…

— Ау вас есть… — начал было Ник, но тут до него дошло. — Неужели Роман превращается в лошадь?

— Иногда. Только в период полнолуния, когда находится на открытом воздухе. Но может превратиться, если захочет, в томнафурач.

Это была самая странная история, услышанная когда-либо Ником.

— Наверное, Романа очень любят дети, — это все, что он мог сказать.

— О да, очень любят, — Томас ухмыльнулся. — Ты действительно входишь в курс дел, Ник. Напомни, чтобы я когда-нибудь рассказал о животной стороне моего «я», заставляющей пони-Романа быть совсем ручным.

— У твоего «я» есть животная сторона? — спросил Ник, неожиданно кое-что поняв. — Не у всех нас есть животная сторона, ведь правда?

— Нет, у тебя ее нет. А у меня была. Как хорошо, что я от нее избавился! — Томас положил на стол ружье. — О'кей, этот малыш готов танцевать. Мы возьмем его с собой на танцы?

— Конечно, — сказал Ник.

Он сомневался, что справится с этим, но не отказывался, так как был решительно настроен бороться с чудовищем за жизни сотен детей и не собирался сражаться без оружия. Но даже с этим супервооружением у него были сомнения в том, что он является проводником Богини. Во-первых, он был не готов сотрудничать с женским божеством, которое здесь каждый считал реально существующим и активно участвующим в их жизни. Во-вторых, Ник ясно понимал, что ему не место в дивизии тяжеловесов из Кадалаха. Ведь они в течение всех своих долгих жизней боролись с гоблинами и другими мерзкими созданиями. Однако особенность божественной воли в том и состоит, что ее проявлений невозможно и избежать. Можно лишь быть готовым принять ее и надеяться на лучшее.

— Итак, тебя укусил жук любви? — поинтересовался Томас, идя с ним по длинному коридору с урнами, наполненными светящейся голубой водой.

Ник заметил, что его глаза, привыкнув к нижнему освещению, хорошо видели даже здесь, в полумраке. Он различал все оттенки цветов. У него тут же возник профессиональный интерес по поводу строения глаз волшебников. Состояли они только из палочек и колбочек или было что-то еще? Ник решил исследовать свои глаза после возвращения в больницу.

— Это заметно? А какие симптомы? — спросил Ник, желая знать, что подразумевал Томас, говоря об укусе насекомого, ведь теперь ему все казалось возможным.

Томас пожал плечами.

— Сейчас, находясь в крепости, не ощущаешь ли ты, что чересчур погрузился в глубины чувств? Или взбираешься на их слишком высокие вершины? И все равно так поступаешь, даже понимая, что это безумие совсем не входит в твои жизненные планы? Как ты думаешь, правильно ли ты поступаешь?