Лобанков уже не помнит, как звали чеченца, который угостил его учеников колбасой. Он объясняет это тем, что одним из последствий газовой атаки, которую провели спецслужбы, стали провалы в памяти, проблемы с припоминанием самых простых вещей. К счастью, Сергей запомнил еще одну поразительную сцену, героем которой был тот молодой террорист.

На балконе сидел четырнадцатилетний мальчик, который приехал на спектакль со своей мамой откуда-то из Подмосковья. Когда террористы разделили заложников на мужскую и женскую стороны, мальчик оказался рядом с Лобанковым в одиночестве, потому что мать посадили на женской стороне. Педагог спросил его имя, а потом предложил ему пересесть к своим ученикам, там ему будет не так одиноко. На всякий случай он внес его в список членов ансамбля, который носил с собой, - Александр Пономарев. Лобанков планировал, если получится и чеченцы их выпустят, забрать Сашу с собой. Покажет террористам список своих подопечных, а если бы они с подозрением рассматривали приписку, сделанную ручкой, объяснение было готово - мальчик занимается с ними недавно, не успели начисто перепечатать список. В какой-то момент к Саше, сидевшему спокойно, в расслабленной позе, с ногами на спинке кресла, подсел тот самый чеченец, который приносил хлеб с колбасой детям. И также положил ноги на спинку кресла, автомат на колени, подтянул вверх маску. Одному было четырнадцать лет, другому - может, восемнадцать. Между ними завязывается спокойная, ленивая беседа.

- Как тебя зовут?

- Саша.

- Ага… А далеко живешь?

- Под Москвой, мы на электричке приехали.

- Долго пришлось ехать?

- Около часа.

- Ну и как, понравился тебе спектакль?

- Понравился?

- А билеты дорогие?

- А вот у меня тут и билет есть. - Саша встает и ищет в карманах билет.

- Не ищи, я так просто спросил.

- Ясно, - кивает Саша и отвечает: - 350 рублей.

- Это дорого?

- Вообще-то нет, но сам знаешь, есть люди побогаче, есть -победнее. В общем, нормальная цена.

Лобанкова поразила сама обыденность этой сцены - сидят рядом два парня, почти ровесники, один из них никогда не был в столице, понятия не имел о театрах и спектаклях. Оба не думали о том, что творится вокруг, в каких обстоятельствах они встретились, для обоих разговор был необычайно интересным.

- Я подумал тогда, что эта война в Чечне никому не нужна. Простые, обычные люди становятся жертвами игр власть предержащих, - злится Лобанков. - Такие люди, как эти двое мальчишек, беседующих о билетах в театр. Но стоит кому-то крикнуть: «Аллах акбар!» - и один из них взорвет себя, потому что ему дан такой приказ. А крикнуть мог один из их командиров, тех, что пришли в Москву, - и я в этом уверен, не только по идеологическим причинам, но и ради денег. Они же снимали фильм - эдакий рапорт работодателям, скрывающимся где-то за границей. Что-то вроде отчета за финансирование операции.

Сам факт съемок этого фильма говорит о том, что чеченцы не планировали гибнуть в театре. По данным спецслужб, чеченцы часто используют видеофильмы, на которых фиксируются теракты, в качестве своеобразного отчета перед зарубежными спонсорами, которые финансируют полевых командиров. Люди Мовсара Бараева, и тому масса подтверждений, собирались лично доставить видеозапись в Чечню.

Видеопленка точно зафиксировала, как выглядели террористы, но мне кажется, стоит взглянуть на них глазами заложников.

По описанию Лобанкова, у каждой женщины была черная одежда, пояс с взрывчаткой, пистолет и граната. Александр Сталь добавляет, что некоторые не умели обращаться с пистолетом и учились этому только в театре на глазах у заложников, с любопытством наблюдавших за ними. Многие заложники заметили, что у некоторых женщин был маникюр, а темные глаза подчеркивал макияж.

- Была там одна худенькая девушка с округлым лицом, молоденькая, лет шестнадцати, - вспоминает Любовь Корнилова, сидевшая на балконе. - Ее звали Айша. Как-то раз, проснувшись, она минут пятнадцать надевала хиджаб перед зеркальцем, поправляла его. Смертники вряд ли так занимаются своей прической.

И все же эти женщины всегда были в боевой готовности и на своих местах.

- Пистолеты они все время держали в руках, гранаты иногда цепляли к поясу, - вспоминает Лобанков. - Если кто-то из чеченских командиров отдавал приказ или возникал какой-то опасный момент, они немедленно хватались за провода. От взрывпакета на поясе, завернутого в прозрачный пластик, сквозь который были видны шарики от подшипников, два провода шли к небольшой пластинке с двумя круглыми контактами. Кроме того, под взрывпакетом было что-то вроде выключателя, предохраняющего от случайного замыкания контактов. Взрыв мог произойти только после его переключения. Когда кто-то отдавал приказ, они нажимали переключатель и были готовы к взрыву. Это тоже был элемент психического воздействия - когда эти женщины вдруг вскакивали с мест и хватали в руки провода, становилось страшно.

Как утверждает хореограф, мужчины, в отличие от женщин, были вооружены автоматами Калашникова, в большинстве своем с традиционными деревянными прикладами, но некоторые имели и металлические, складные приклады. Одеты они были по-разному. У рядовых членов отряда были просто солдатские брюки, солдатские ботинки, иногда свитера, стянутые поясами. Рашид был в майке и широких спортивных тренировочных штанах. У него не было автомата, только пистолет и прикрепленные к поясу гранаты. Еще один чеченец носил красный свитер - парень лет восемнадцати, чуть старше ребят Лобанкова. У него был автомат, широкий пояс с парой гранат, рюкзак с запасными магазинами и бутылкой с водой. Старшие по званию носили камуфляжные жилеты со множеством карманов с гранатами и взрывателями.

- На плечах у них висели какие-то сумки, - продолжает Лобанков. Они были прекрасно вооружены. И были готовы к газовой атаке, но только отчасти. В тот момент, когда пустили газ, я видел, как один из них достает маску. Но противогаза у него не было.

Как минимум, половина из них была не в ладах с техническими новинками, - например, они не умели пользоваться мобильными телефонами.

- Видно было, что они действительно спустились в Москву прямо с гор, - говорит Лобанков. - В этом смысле цивилизация им была абсолютно чужда, они были дикарями. Но были и такие, можно сказать, опытные партизаны, у которых был с собой даже японский мини-телевизор.

Александр Сталь пишет, что в какой-то момент террористы начали обыскивать заложников, требуя показать часы. «Террористы требовали, чтобы мы им показали свои часы, боялись, что можно часами фотографировать и передавать фотографии за стены театра. Мы немного успокоились - раз боятся фотографий, значит, надеются выжить и пока что не собираются взрывать нас. Мы им объяснили, что часами нельзя фотографировать. Тогда стали искать звукозаписывающую и передающую аппаратуру и документы».

Так дела обстояли на балконе, а в партере в это же время, во второй половине дня в пятницу, террористы распорядились конфисковать все электронные приспособления. В большую пластиковую емкость собрали сотни мобильных телефонов, карманных компьютеров, плееров, СД-плееров. Коробку поставили на сцене. Когда кто-то из террористов хотел позвонить, он просто брал оттуда наугад любой телефон.

- Чеченцы забрали все телефоны и сложили их в большой ящик, - рассказывает Филиппова. - Некоторые валялись на сцене и грустно попискивали, когда приходила SMS. Так странно было слышать эти сигналы из свободного мира.

Сергей Дедух, журналист НТВ, который брал интервью у лидеров террористов, говорит, что они были ужасно неотесанные и понятия не имели о поведении современного человека, воспитанного в «цивилизации телевидения».

- Совершенно не умели говорить на камеру, она их смущала, - рассказывал потом Дедух.

То, что творилось перед камерой НТВ, было настоящей комедией. На скамейку уселся Бараев, с открытым лицом, в черной шерстяной шапочке, и Абу Бакар в маске. Бараев поправляет шапочку и по-чеченски спрашивает Абу Бакара: