- Появилась даже какая-то глупая теория, что все заложники подвержены так называемому стокгольмскому синдрому, то есть что они полюбили своих мучителей и поэтому выполняют все их приказы, - с насмешкой говорит Васильев.

Действительно, уже в четверг в российских средствах массовой информации стали подробно описывать проявления стокгольмского синдрома, который появляется тогда, когда заложники начинают по собственной воле поддерживать идеи своих захватчиков, а нередко даже присоединяются к ним. Пропаганда не говорила этого впрямую, но можно было домыслить, что все заложники практически потеряли способность разумно мыслить. Не в состоянии оценить, что для них хорошо, не понимают, что штурм будет их единственным спасением. Естественно, ничего этого не было. Никто не разделял идей террористов, хотя многие заложники просто по-человечески им сочувствовали.

- Ничего подобного, Федор звонил не потому, что чеченцы приказывали или он их полюбил, - возмущается Валентина Храмцова. - Он сам звонил и говорил, что, если они кого-нибудь заметят, одно движение - и все взлетит на воздух. Когда он говорил, что нельзя допустить штурм, в его голосе был страх.

Васильев, Политковская и многие другие убеждены, что можно было избежать жертв, которые стали результатом атаки. Достаточно было спокойно поговорить с террористами, но - как вскоре окажется - с чеченцами никто даже не пытался вести серьезные переговоры.

В этой ситуации у заложников оставались два выхода - молитва и побег.

- Я думаю, это было время, когда даже неверующие обращались к Богу. Я в этом не сомневаюсь, - уверяет Лобанков. - Многие говорили: «А к кому мы можем обратиться, если не к Богу? Пробовать дозвониться до Путина?»

Александр Сталь, который сидел недалеко от Лобанкова, тоже вспоминает о молитвах: «Мы молились, но чаще всего своими словами - мало кто знал целиком даже Отче наш».

Лобанков, как только оказался на балконе, спросил у своих подопечных, крещенные ли они, - оказалось, что все крещенные. Он говорит, что сделал это просто так, на всякий случай. Сам он не отличается фанатичной религиозностью, но крестик носит и ходит в церковь. С молитвами, однако, были проблемы -большинство детей их не знало. Поэтому Лобанков на карточках, которые всегда носил с собой, написал слова.

- Написал я им самые популярные молитвы, - вспоминает хореограф. - Сам тоже не все знаю, но две знаю хорошо. Раздал им листочки и говорю: «Молитесь». Там были Отче наш и самая простая - Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, защити меня, раба божия … тут нужно назвать свое имя… «Молитесь! Видите? - и показываю им террористов. - Они все время молятся, поют свои молитвы, укрепляют свой дух. И с этой верой идут против нас. Значит, Божья помощь должна стать и нашей силой. Наша молитва должна быть сильнее их молитвы». Объяснял им, и сам тоже уходил в себя и молился, только так можно было помочь самому себе. Я молился, чтобы, не дай Господи, не было никакого штурма, ни прорыва снаружи, потому что все это могло закончиться или расстрелом, или взрывом. Или просто огромным количеством жертв, чем все, в конце концов, и закончилось. И еще молился, чтобы все выжили, молился за своих детей, за своих родных.

Позже Лобанков пришел к выводу, что именно молитвы спасли их от взрыва - свершилось чудо. Но не уберегли молитвы от массы жертв, вызванных штурмом. Видно, говорит Лобанков, так было Богу угодно.

Стоит отметить, что не все в зрительном зале впадали в пессимизм и депрессию. Были и те, кто хотел бороться, и готовил бунт заключенных.

- Мы стали размышлять над возможными вариантами развития событий и пришли к выводу, что, если начнут расстреливать заложников, мы попытаемся бежать, - вспоминает Александр Зельцерман, учитель из Латвии. - Постараемся разоружить хоть одну террористку и выбежать из зала.

Александр сидел рядом с входной дверью с левой стороны зала - именно через эту дверь в начале второго акта в зал вошел Ясир. Теперь вход, через который ворвалась неволя, должен был стать вратами свободы. Рядом с Зельцерманом сидели актеры мюзикла, в том числе и Марк Подлесный, а также Ирина Филиппова, изображающая канадку, и ее приятель, болгарин из Канады, Веселин Нетков. Именно Александр с Веселином разработали точный план побега.

- Мы разговаривали с Веселином по-английски, чтобы террористка, сидевшая буквально в двух метрах от нас, ничего не поняла, - вспоминает Зельцерман. - Договорились, что будем делать: я вырву у нее пистолет, а он - детонатор. От ребят-актеров, которые сидели рядом с нами, мы немного знали топографию театра, знали, в какую сторону бежать.

Ирина Филиппова чисто по-женски, более скептически оценивает планы своих друзей.

- Это слишком громко сказано - готовились к побегу. Весь план состоял из двух фраз: если начнут стрелять, они нападут на чеченку, потом бросятся к двери и побегут. Они, конечно, хотели, чтобы за ними побежали остальные, планировали выломать дверь для всех.

Александр Зельцерман утверждает, что план был подготовлен на случай крайней необходимости. Причем ему приходилось охлаждать пыл своего болгарского «сообщника».

- Мне все время приходилось сдерживать этого болгарина, он был ужасно нервный, - вспоминает Зельцерман. - Я ему говорил, что еще не время, пару раз чуть не за руку хватал, когда он пытался ускорить события. Говорил: «Подожди, раз пока что не расстреляли никого, кто их не провоцирует, может, ситуация сама как-то разрешится».

Мать Александра и Киры, Маргарита Дубина, ничего об этих планах не знала, хотя тут же после захвата театра террористами они и говорили о побеге.

- Мы договорились, что если появится возможность побега, то они с Кирой убегут, а я останусь, я была бы для них только балластом, - вспоминает Дубина. - Я бы только мешала. При моем весе побег был нереальным. Но если бы понадобилось, я бы, конечно, их заслонила своим телом.

О побеге и бунте думали и другие заложники, среди них и Александр Сталь, сидевший на балконе. Но он прекрасно понимал, что подобная акция обречена на провал, что результатом будут только лишние жертвы среди заложников.

И все-таки один побег из захваченного террористами театра произошел! Несмотря на, казалось, безупречную охрану, сбежали две восемнадцатилетние заложницы - Елена Зиновьева и Светлана Кононова. Их эскапада 24 октября в 18.20, то есть уже с наступлением темноты, доказывает, что террористы вовсе не были такими беспощадными, какими хотели казаться.

- В четверг наступил самый страшный момент, - рассказывает Елена Зиновьева. - Лежа между рядами кресел, я на какое-то время отключилась, а когда проснулась, увидела, как чеченки-смертницы схватились за детонаторы бомб на своих поясах и стали прощаться друг с другом. До этого они вообще не трогали детонаторы, поэтому я и подумала, что сейчас что-то случится. Чеченки сказали нам, чтоб мы тоже попрощались друг с другом. Приказали сидеть и не вставать с мест. Мы с подругой ужасно испугались и тут же решили удрать. Хоть никого не выпускали, мы попросились в туалет. Не просто так! Я уже раньше проверила все возможные пути побега - где и как открываются окна, где лучше всего спрыгнуть. Возле туалета все время сидел один из чеченцев, а в туалете мы застали женщину с ребенком, попросили ее, чтобы она закрыла и придержала дверь. Воспользовались моментом и спрыгнули с третьего этажа на козырек над боковым входом. Я была в туфлях на низком каблуке, а подружка Света - на высоком, ей пришлось прыгать босиком. Пятки себе все разбила. Уже на козырьке огляделись, и я поняла, что надо как можно скорее спрятаться за угол. Козырек позволял это сделать, он тянулся вдоль стены за угол дома. Из окна в любой момент могли раздаться выстрелы. Я побежала и стала из-за угла подавать Свете знаки, чтоб она как можно скорее присоединялась ко мне. Света сказала, что не может подняться. Я бросилась к ней, схватила ее в охапку и потащила за угол. Потом соскочила вниз. Света могла только повиснуть на козырьке. Я ее силой стащила вниз. И тут мы увидели, что какие-то люди машут нам руками и кричат: «Быстро к нам!» Мы жутко испугались, думали - террористы. Но оказалось, что это группа «Альфа». Один из их ребят схватил Свету на руки, и мы побежали, а за нами раздались автоматные очереди. Мне казалось, что пули щелкают меня по пяткам. Пока мы бежали, «альфовец», который нес Свету, был ранен в руку.