Очередное решение было значительно более понятным и наверняка принесло ощутимую пользу, однако его законность до сих пор вызывает сомнения. Оперативный штаб принял решение немедленно раскодировать мобильные телефоны. По предложению штаба Министерство связи - вероятно, еще до полуночи - разослало специальное письмо операторам сотовой связи с требованием немедленно прекратить шифровку сигналов, поступающих с сотовых телефонов. Как утверждают специалисты, даже зашифрованный сигнал можно раскодировать, но это требует времени и сложной аппаратуры. Незакодированный сигнал тоже нелегко расшифровать, но значительно более простые приспособления позволяют сделать так, чтобы разговор по сотовому телефону перестал быть тайной и мог прослушиваться. В других странах для прослушивания телефонных переговоров необходимо решение суда или хотя бы санкция прокурора. В России достаточно решения Министерства связи. Операторы сотовой связи не протестуют, поскольку в подписанных ими договорах на лицензирование деятельности есть пункт, предписывающий в таких ситуациях подчиняться указаниям властей.

Все операторы сотовой связи, в том числе два крупнейших - «Билайн» и «МТС», без возражений немедленно раскодировали сигналы и предоставили свои помещения десяткам агентов ФСБ и ФАПСИ (Федеральная служба правительственной связи и информации, которая не только обеспечивает охрану правительственных телефонов, но и занимается электронной контрразведкой; через несколько месяцев после событий на Дубровке ФАПСИ была расформирована в рамках реорганизации). Правда, рядом с театром почти наверняка сразу же появились напичканные электроникой и антеннами машины электронной разведки, но на них ложилась только поддержка работы агентов в офисах операторов сотовой сети. Многое говорит о том, что спецслужбы просто подключились к аппаратуре, передающей и усиливающей сигнал с мобильных телефонов. А возможно, им и не требовалось с этой целью ехать в трансмиссионные центры отдельных операторов - не исключено, что нужный сигнал передавался по специальным каналам в центр связи ФСБ.

Стоит добавить, что агенты занимались не только подслушиванием разговоров. Требовался еще и перевод - ведь часть разговоров шла по-чеченски, по-арабски и на других языках. Звонили и заложники, и толпы журналистов со всего мира, собравшиеся вокруг театра. Кроме того, если разговор представлял особый интерес, ФСБ, используя возможности оператора и собственные машины с пеленгаторами, с точностью до нескольких метров определяла местоположение говорящего. Похоже, что именно таким образом был задержан Заурбек Талхигов, единственный чеченец, который позже будет осужден за содействие террористам. Он затесался в толпу журналистов на улице возле театра и очень подробно рассказывал Мовсару Бараеву о ситуации вокруг здания - о размещении снайперов, бронетранспортеров и воинских частей. Говорят, что спецслужбы запеленговали говорливого чеченца с точностью до нескольких метров.

Большинство сотовых телефонов дали своим владельцам сигнал, что аппарат раскодирован и легко прослушивается. На экранах некоторых телефонов появился маленький символ открытой задвижки, на большинстве - восклицательный знак. Трудно сказать, знал ли Бараев о том, что телефонные разговоры прослушиваются. Наверное, догадывался. Тогда так же трудно сказать, насколько соответствует действительности опубликованная позже ФСБ запись разговоров Бараева, например, с Зелимханом Яндарбиевым.

Попытки вступить в контакт с террористами были предприняты в первые же часы после захвата театра. В штабе появился известный депутат Госдумы из Чечни, бывший генерал милиции Асланбек Аслаханов, никогда не скрывавший своих стремлений стать президентом кавказской республики. Аслаханов быстро определил номер мобильного телефона Мовсара Бараева и пытался договориться с ним о встрече. Первый разговор состоялся примерно в два часа ночи и был кратким - террористы не желали вступать в контакт. Аслаханов договорился, что позвонит через два часа, то есть в четыре утра. Однако в тот момент в театре уже ни у кого не было ни времени, ни возможности разговаривать с депутатом - как раз около четырех утра в театр пробралась Ольга Романова, которую вскоре террористы расстреляют. Так, на звонки Аслаханова несколько часов никто не отвечал, зато сам Аслаханов охотно делился с журналистами, чего он хочет добиться от террористов.

- Пусть выпустят женщин! Ведь чеченцы не воюют с женщинами, - объяснял он журналистам. - Я с радостью стану заложником. Пусть вся чеченская диаспора приедет сюда и идет в театр, чтобы все увидели, какие чеченцы на самом деле.

Закончилось все, однако, громкими словами. По призыву Аслаханова у театра появилась группа проживающих в Москве чеченцев, но никто из них не пошел в театр в обмен на освобожденных заложников. Зато вместе с ними появился и упомянутый уже Заурбек Талхигов, который потом так подробно обсуждал ситуацию с Бараевым, называя его при этом братом.

Наверное, уже тогда, в первые часы после захвата театра террористами, штаб под командованием Проничева принял решение начать подготовку к силовому разрешению ситуации. Две самые элитные российские контртеррористические группы «Альфа» и «Вымпел», подчиненные руководству ФСБ, получили приказ начать подготовку к штурму. Пока что этот приказ был отдан на тот случай, если террористы начнут вести себя агрессивно или убивать заложников.

Наверняка еще до рассвета антитеррористические силы изучили все московские дома культуры. Оказалось, что есть два очень похожих на Дом культуры на Дубровке строения - Дом культуры АЗЛК (Московского завода им. Ленинского Комсомола, выпускавшего автомобили «Москвич»), расположенный всего в паре километров от Дубровки на Волгоградском проспекте 46/15, поблизости от метро «Текстильщики», и Дом культуры «Меридиан» у метро «Калужская». Первый подвергся перестройке, поэтому именно «Меридиан», почти близнец Дубровки, стал на ближайшие два дня полигоном, на котором до потери сознания тренировались офицеры «Альфы». Они ни на минуту не выходили из здания. Еду привозили в столовую, спали по нескольку часов в день там, где их застал приказ «Вольно!», чаще всего на полу в коридорах.

О том, как выглядела тренировка контртеррористических групп неизвестно практически ничего. Мне удалось только узнать, что вначале офицеры «Альфы» изучали здание, заглядывали во всевозможные закутки, запоминали каждый поворот коридора. Потом они были разделены на звенья, а Дом культуры - на зоны. Каждое звено многократно тренировало подход к «своей» зоне и ее зачистку.

Почти наверняка уже тогда президент Путин рассматривал, как наиболее вероятное, предложение штурма здания театра. Здания, в котором находилась почти тысяча заложников и несколько десятков террористов. Если бы это удалось, успех вознес бы внутренний и международный рейтинг Путина на недосягаемую высоту. Весьма вероятно, что именно об этом говорил Путин во время очередного совещания в Кремле, которое началось около полуночи, то есть через три часа после захвата театра террористами. На этот раз, кроме двух предыдущих посетителей, Патрушева и Грызлова, в кремлевском кабинете Путина появился премьер Михаил Касьянов и шеф президентской администрации Александр Волошин. Телевидение позже показало запись этой встречи, но с отключенным звуком.

Наблюдатели, которые впоследствии анализировали поведение президента в ходе драматических событий с заложниками, заметили, что не было одного, казалось бы, обязательного элемента подобных кризисов - обращения к народу. В течение пятидесяти семи часов драмы Путин ни разу не выступил по телевидению и не обратился напрямую к народу. Наблюдатели считают, что российский президент, сохранивший привычки сотрудника КГБ, все еще остается больше разведчиком, чем политиком, и считает, что в момент кризиса нужно искать пути его разрешения, а не завоевывать благосклонность общественного мнения. С обращением можно подождать до окончания штурма.

Молчание Путина возмутило журналистов. Первая пленка с записью ночного совещания президента, премьера и глав МВД и ФСБ была тщательно проанализирована, журналисты наняли даже специалистов чтения по движению губ. Именно так этот разговор расшифровал Леонид Парфенов в программе «Намедни» на НТВ: