– …но вы не простите меня.

Она улыбнулась, думая о том, что только что сказал ей Гораций Балмер.

– Конечно, я простила вас, – ответила она.

– Джилли! – прошептал он. – Скажите мне, это правда?

Она взглянула на него, слезы навернулись у нее на глаза.

– Конечно, я простила вас, Карлтон, но дело не в этом. Как я могу снова верить вам? Возможно, со временем…

– У меня нет времени. Вы это знаете. Неужели я так и не смогу убедить вас, что я бы не совершил того, что сделал за те несколько дней, если бы мог теперь все вернуть назад? Хотя, Джилли, разве я узнал бы вас так хорошо, если бы мы встретились в Лондоне или Бате, или Брайтоне, или на Хэрроугейтских Ассамблеях? Боюсь, тогда вы были бы для меня просто молодой леди, одной из многих. Поэтому я не сожалею ни о чем, кроме одного – теперь вы убеждены, что я безнадежно бессовестный человек.

Первые звуки вальса пронеслись по комнате. Карлтон мягко ввел ее в ритм танца и, кружась, уверенно повел по залу. Она совершенно перестала бороться со своими запутанными мыслями и позволила Карлтону прижать ее к себе ближе, чем следовало бы. Она подчинилась его ведущим движениям, и снова сердце ее устремилось к нему, как это было много недель назад.

Он опять заговорил, и ей показалось, что он читает ее мысли.

– Я люблю вас, – говорил он спокойно, глядя ей в глаза. – Что бы вы ни решили сегодня, это не изменит моих чувств. Я всегда буду любить вас. Но сегодня вы должны сделать выбор. Завтра я должен жениться. Я умоляю вас выбрать меня, Джулиан. Выберите меня, выберите мою любовь к вам и мою решимость всю жизнь доказывать, что вы можете верить мне.

Джулиан отвела глаза. Ей не хотелось ни думать, ни выбирать. Она хотела забыть на мгновение о мучительном сомнении, разрывавшем ее сердце. Она закрыла глаза, слушая только музыку, чувствуя только прикосновение его руки к ее руке, его сильное объятие, в котором он держал ее, вальсируя. Она чувствовала, как он прижимается к ней все ближе, его дыхание коснулось ее щеки. Он прошептал:

– Что вы скажете по поводу Востока? Это будет очень-очень долгое путешествие, даже опасное. Мы смогли бы увидеть землю, которую много лет назад открыл Марко Поло. А Япония? Даже Америку, если пожелаете. Мы могли бы навестить Форт Росс. Год, Джилли, не меньше года, чтобы проделать все путешествие и заехать к русским в Форт Росс. Достаточно времени, чтобы иметь ребенка, ребенка, родившегося в море или в далекой стране. Нашего ребенка…

Джулиан глубоко вздохнула. Она вспомнила о корабле, который он прислал ей, о его приглашении. Она очень хотела такой жизни с ним. Она хотела его любви, быть любимой им, любить его без остатка. Она хотела иметь от него ребенка.

Она открыла глаза и посмотрела на него. Его взгляд был неистовым и настойчивым, требовавшим простить его, любить его, верить ему. Ее сердце было заворожено его близостью, его словами, его глазами. Она хотела ответить, но…

Внезапно кто-то неожиданно наскочил на нее сзади, и она упала на Карлтона. Он сбился с такта и с трудом устоял на ногах и удержал от падения их обоих. Она вскрикнула. Он сразу встревожился:

– Вам нехорошо?

– Нет – нет, ничего страшного, но что произошло? – Она обернулась и увидела миссис Гарстон в паре с капитаном Беком, стоявших рядом с ними.

– О, дорогая моя, прошу прощения! – воскликнула Гарстон. – Бек, вы глупейшее создание, я же просила вас быть поосторожнее, а вы чуть не сбили с ног нашу дорогую мисс Редмир!

Лицо Бека побагровело от подбородка до корней волос.

– Джилли, простите меня! – вскричал он, судорожно глотая.

Он виновато взглянул на нее и быстро увел свою партнершу.

У Джулиан было странное чувство. Она понимала, что миссис Гарстон намеренно прервала их танец, но ей не хотелось думать, что это правда. Она ощутила только внезапное освобождение: объятие Карлтона теперь совсем разомкнулось, их положение на самом краю линии танцующих делало выход из круга очень простым решением, и она попросила Карлтона проводить ее к матери.

Казалось, неожиданный конец их вальса был повторением неожиданного конца их путешествия из Йорка в Айлингтон. Она заставила себя вернуться к реальности. Заняв место рядом с матерью, она решительно протянула лорду Карлтону руку:

– Теперь я должна проститься с вами, милорд. Желаю вам счастья.

Он взял ее руку, и на мгновение его серые глаза сверкнули гневом.

– Не будьте глупой, Джулиан, – прошептал он сдавленным голосом. – Пойдемте со мной. Пойдемте со мной сейчас!

«Я любила Эдварда Фитцпейна, – подумала она печально, – то есть того, кто называл себя Эдвардом».

Ее мысли наконец прояснились, она приняла решение. Собравшись с силами, она отняла руку, покачала головой и ответила:

– Я не могу, милорд. Ваш обман разрушил мою любовь к вам. Надеюсь, со временем вы сможете простить меня.

Она услышала долгий, тяжелый вздох, сорвавшийся с его губ. Продолжая смотреть на нее, он ждал еще одну долгую, мучительную минуту. Наконец, он сказал: «Как вам будет угодно», – развернулся и ушел. Он сразу нашел миссис Гарстон, и выражение нескрываемой радости, вспыхнувшее на ее красивом лице, подтвердило мысль Джулиан о том, что Карлтон, несомненно, уже попросил вдову стать его женой.

– Мама, – прошептала она. – Пожалуйста, увези меня домой.

Поздно ночью леди Редмир, убедившись, что ее любимая дочь удобно устроилась в постели, поцеловала Джилли в щеку, задула свечу и осторожно закрыла за собой дверь. Выйдя в коридор, она долго держала руку на латунной ручке двери, глядя на пятно света на ковре, отбрасываемое настенным светильником, висящим напротив дверей Джилли. Она не была спокойна, ей казалось, что сегодня произошло большое несчастье.

Джилли отвергла Карлтона. А не должна была.

Теперь она поняла это столь же ясно, как в предыдущий вечер, когда Эдвард поцеловал ее, поняла, что Редмир всегда будет единственным мужчиной, которого она любит. Всегда, невзирая на женщин, за которыми он волочился, как бы много их ни было.

Она задумалась, стоит ли ей попытаться переубедить Джулиан. Возможно, еще будет время завтра утром попросить Карлтона об аудиенции до того, как он женится на миссис Гарстон. Может, будет еще не поздно, если только он не уехал со вдовой из Лондона сразу же после бала в Элмаке, а об этом она сможет узнать только завтра. Поэтому леди Редмир решила не беспокоить сейчас свою дочь.

Приняв такое решение, она задумалась совсем о другом.

Эдвард Фитцпейн уехал. Уехал в прекрасные дикие места Кумберленда, в край Озер. Уехал, чтобы успокоить свое сердце, забыть о ней, вновь изливать душу в служении Музе.

Леди Редмир была необыкновенно благодарна ему за то, что он так быстро покинул Лондон. Их поцелуй на глазах всего света вполне мог стать причиной дуэли, и она вовсе не удивилась, если бы Редмир вызвал его, хотя законы Королевства строго запрещали любые поединки.

И вот он уехал…

Какая-то часть ее души всегда будет любить его, – подумала она печально. Но только часть. Все ее существо всегда будет отдано Джеку.

Для нее не была неожиданностью реакция ее супруга на известие об отъезде Эдварда. Когда Редмир узнал об этом, лицо его выразило сначала изумление, потом огромное облегчение, не могло быть двух мнений на этот счет. Она хорошо знала своего мужа и поняла, что это означало его твердую уверенность, что она действительно могла бросить его ради Эдварда.

Странно было думать, что ее муж боялся, как бы она его не оставила.

Дорога домой была спокойной, она неоднократно замечала, что Редмир смотрит на нее. Один раз он даже улыбнулся, потом взял ее за руку и легонько пожал. Он так много сказал своими взглядами, своей улыбкой и этим пожатием…

Когда они приехали домой, то, поднимаясь по лестнице, Редмир шепнул ей на ухо, что просит ее прийти к нему в комнату после того, как она уложит дочь в постель.