Такая жизнь продолжалась около полугода. Затем Багрицкие и Олеши разъехались.

После этого Багрицкие жили одно время под Одессой в дачной местности. Багрицкий работал в культотделе в составе маленькой актерской труппы, которая разъезжала на грузовике по различным красноармейским частям. Он выступал в качестве поэта-импровизатора, сочиняя тут же во время выступления стихи на заданные темы или рифмы. Жена отмечает, что он пользовался во время этих выступлений большим успехом. Очевидно, что эта роль затейника-импровизатора удавалась ему хорошо, что также говорит в пользу наличия у него элемента актерского мастерства. Жили в проходной комнате, в квартире, занятой главным врачом госпиталя, причем в качестве загородки с одной стороны комнаты был поставлен оставшийся от старых владельцев дачи шкаф красного дерева, а с другой было повешено казенное одеяло со штампом. Сам Багрицкий также ходил в казенной рубашке с большим штампом на груди. Не было дров и еды. Вначале отапливались палочками от шкафа, что было связано с некоторыми трудностями, так как красное дерево очень твердое, с трудом поддавалось колке ножом. Затем нашли другой выход. В шкафу были двойные толстые зеркальные стекла, а в годы разрухи на стекло был большой спрос. Поэтому перешли на продажу стекол из этого шкафа, причем Багрицкий оказался очень ловким в деле освобождения стекол от замазки. Жена относила стекла на рынок, там их «спускала» и покупала на вырученные деньги съестного. Под конец настолько «обнаглели», что носили стекла на рынок, даже не пытаясь их чем-либо прикрыть. Однажды, так как путь на рынок шел мимо отделения милиции, попалась на глаза дежурившему возле отделения милиционеру. Тот ее задержал и, чтобы выпутаться из положения, ей пришлось спешно выдумать какую-то историю для объяснения того, что она идет продавать стекла. История оказалась настолько правдоподобной, что ее тут же освободили. Когда все стекла из шкафа были проданы, попытались было добывать стекла в помещении, занимаемом врачом, но однажды, когда вытаскивали ночью стекло из входной двери в коридоре, едва не попались. Пришлось от этого отказаться, так как было слишком рискованно.

Однажды произошел такой случай. Багрицкий ушел вместе с товарищем из дому и не возвратился на ночь. Впоследствии оказалось, что сильно выпил в компании и в мертвецки пьяном виде был увезен одним товарищем, работавшим в николаевской газете (Вельским),[552] из Одессы в Николаев, причем по приезде товарищ прислал жене Багрицкого телеграмму, что Багрицкий находится в Николаеве и чтобы она не беспокоилась. Там Багрицкий между тем познакомился с одной увлекшейся им очень интересной девушкой, с которой прожил некоторое время. Для того чтобы рассеять подозрения матери девушки, принес ей из газеты «Красный Николаев» справку о том, что они действительно являются мужем и женой. Багрицкий сотрудничал тогда в этой газете. Иногда он писал жене письма и даже посылал ей пару раз деньги. Потом ему вся эта «николаевская» история надоела, и он, без всякого предупреждения, внезапно оставил свою сожительницу (такие поступки для него чрезвычайно характерны) и приехал домой к жене и ребенку. «Знаешь, – сказал он жене по приезде, – мне все это надоело, захотелось к тебе и Севке (сын), я и уехал». Чувствовал, однако, он себя первое время очень неловко, «свиньей» по отношению к столь внезапно покинутой им любовнице.

Уже значительно позднее, когда Багрицкий переехал из Одессы на постоянное жительство в Москву, на квартиру им позвонила однажды сестра той девушки, которую Багрицкий когда-то столь внезапно бросил в Николаеве. Жена по тону телефонного разговора Багрицкого почувствовала, что он чем-то сильно смущен. Когда она спросила его, с кем он говорил по телефону, ответил, что с одним знакомым, в то время как жена, которая сама звала его к телефону, слышала женский голос. В ответ на утверждение жены, что говорил по телефону с женщиной, несколько минут отпирался и настаивал на своем, потом сознался, что это была женщина, сестра той девушки из Николаева, с которой он тогда был в связи. Находясь проездом в Москве, она через сестру очень просила его с ней встретиться. Жена посоветовала Багрицкому, как наиболее удобный способ встречи, проехаться с ней на автомобиле, что он и сделал. Возвратившись после этой поездки, он высказал жене большое разочарование, испытанное им после этой встречи, упоминал о морщинах на лице у своей спутницы, со свойственным ему грубым остроумием передавал, что когда при воспоминании о прошлом создалась соответствующая характеру встречи лирическая обстановка и он должен был, если можно так выразиться, по ходу действия ее поцеловать, то почувствовал в этот момент, что ему совершенно безразлично, поцелует ли он ее или шофера, поэтому не поцеловал ее.

Другой случай из области любовных увлечений Багрицкого. В тот же период жизни, в Одессе, он очень понравился одной «окололитературной» девушке, очень умной и интересной собой, которая встретилась с ним на одном литературном вечере. Эта девушка не была знакома с Багрицким. Заинтересовавшись им, она подробно выспросила у его товарищей про все его вкусы и черты характера. Она очень тонко уловила его психологию, в частности склонность к романтизму, и для того, чтобы сильнее поразить его воображение и приковать к себе, избрала следующий оригинальный метод для знакомства с ним. Проследив его как-то вечером на улице, она подбежала к нему и, прикинувшись, что преследуема, воскликнула: «Помогите мне, меня преследуют!» Багрицкому очень понравилось, что имеет возможность выступить в такой выигрышной роли героя и спасителя преследуемой женщины. Благодаря своему уму эта женщина некоторое время была очень опасной соперницей жены Багрицкого. Однако из домогательств девушки ничего не вышло. Она стремилась к хорошей и богатой жизни, с хорошей квартирой, стильной мебелью и т. д., и Багрицкий это понял (NB! В передаче жены).

О своих отношениях с Багрицким его жена передает, что у них не было периода влюбленности друг в друга, как она выражается, «сильных страстей». Была очень прочная привязанность, которая с годами укреплялась, причем большую роль играла беспомощность Багрицкого в бытовом отношении и его постоянная нужда в ком-либо, кто заботился бы о нем.

Эпизод из жизни. Жили в самых невероятных помещениях. Одно время на антресолях, в подвалах. В одном помещении была дырявая крыша, и как только начинал идти дождь, комнату заливало до такой степени, что на полу стояли огромные лужи. Однажды во время дождя всю ночь все втроем (он, жена и ребенок) простояли в дверной нише. Знакомые привыкли к такому образу жизни Багрицких и ничуть не удивлялись, когда приходили и видели лужи от дождя на полу, кричали: «Эй, перевозчика!»

В период жизни в Одессе был один знакомый литератор по фамилии Харджиев.[553] Багрицкий донашивал его старые вещи. Когда Багрицкий уезжал с Катаевым в Москву, Катаев взял два билета в международном вагоне.[554] Жена постаралась одеть Багрицкого получше, сшила ему брюки. Но нижнего белья не было. И вот, в последний момент, когда Багрицкий должен был уже ехать на вокзал, он с ужасом подумал о том, что в международном вагоне нужно будет, по всей вероятности, раздеваться на ночь, а он едет без нижнего белья. Харджиев, который был с ним в это время, срочно поехал домой и привез ему на вокзал кальсоны и нижнюю рубашку, их Багрицкий должен был надеть в поезде, вечером в уборной.

Отдельные эпизоды из периода жизни в Одессе (1919–1922 гг.). Бравировал своим цинизмом. Однажды, например, выкинул следующий номер. На одной вечеринке заключил пари, что может во время любовного акта при всех присутствующих читать вслух стихи Пушкина и что голос у него при этом даже не дрогнет. И тут же с одной девушкой привел в исполнение то, о чем говорил, причем, как удалось выяснить, парочка не была отгорожена от присутствующих даже ширмой (в комнате был полумрак).