Остановимся теперь на некоторых более мелких особенностях интеллектуальной сферы. Не был остроумен в обычном смысле слова. Не любил внешнего остроумия. Остроумие было во внутреннем построении мысли. Не был в состоянии перебрасываться остроумными «салонными» шутками. Этим объясняется то, что часто терялся и бывал ошарашен, когда в его адрес острили, не мог найти сразу, что ответить.

В быту, в мелочах сообразительности особой не отмечалось. Часто не догадывался о простых вещах, многое было для него как бы «колумбово яйцо». Практической сметки не было. Знал в себе этот дефект и относился к этому так: «горбатого могила исправит».

В новой обстановке разбирался достаточно хорошо, хотя «житейской ловкости при этом не проявлял».

Спорить очень любил. Очень сильно увлекался. Мог при этом сильно преувеличивать, спорил очень убедительно, напористо, с большой силой. Но был очень терпим к мнению противника. Любил, «чтобы его потрепали».

В спорах почти никогда не отвечал прямо: да или нет, а в ответ развивал целую определенную систему.

Была очень большая склонность к афоризмам, считал их очень важной областью искусства. Написал статью с несколькими афоризмами.[498]

Стремления к изобретательству не наблюдалось.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПО ОТДЕЛЬНЫМ РАЗДЕЛАМ СХЕМЫ, КАСАЮЩИМСЯ ЛИЧНОСТИ САМОГО Б.Н.

Со стороны психомоторики мы можем отметить богато развитую общую подвижность, легкость, ловкость, точность и соразмерность движений, в которых принимало участие все тело. Яркой иллюстрацией этого могут в особенности служить его акробатические способности, затем способности к танцам, физическим играм и т. д.

В противоположность этому координация тонких ручных движений была развита в подавляющем большинстве случаев плохо, доказательством чему является его неспособность обращаться с механизмами и неловкость в быту, например в процессах, связанных с туалетом и т. п. Таким образом, мы можем констатировать наличие резко выраженной и бросающейся в глаза диссоциации между плохим развитием тонких и моторных ручных процессов и очень хорошим развитием общих глобальных движений.

Выразительные движения (мимика, жестикуляция, голос) были развиты очень хорошо и отличались богатством оттенков. С этим необходимо сопоставить отчетливо проявившуюся у него способность к изображению выразительных движений других людей и животных. Эту способность мы можем рассматривать как свойственный ему элемент актерской одаренности, который проявлялся также и в других формах.

Со стороны психосенсорной сферы отметим хорошее развитие восприятий всех органов чувств, и в частности большую устойчивость вестибулярного аппарата.

В отношении более сложных функций психосенсорной сферы необходимо указать на живость и образность речи, затем на наличие элементов одаренности к живописи и рисованию. В отношении этих последних имела место слабость формальных способностей при наличии очень высокоразвитого чувства цветов и красок. Высокоразвитым необходимо признать также и чувство формы (пластическое). Что касается музыкальных способностей, то здесь мы имеем выраженную диссоциацию между степенью развития моторного и сенсорного компонентов: в то время как первый не проявлялся в сколько-нибудь заметной степени, последний был развит в выдающейся степени во всех направлениях, вплоть до способности к композиции. Сильным развитием психосенсорного компонента объясняется то выдающееся значение, которое он имел для творческой деятельности Б.Н.

Добавить еще, что имеются указания на наличие синестезий зрительных ощущений со слуховыми.

Со стороны эмоционально-аффективной сферы отметим в первую очередь то большое значение, которое она играла во всей его личности и в особенности в его художественной творческой деятельности. По поводу отдельных моментов укажем на бурность и порывистость реакций (вспыльчивость) и способность к интенсивным и глубоким чувствованиям при наличии в то же время известной сдержанности в проявлениях своих переживаний вовне. Отмечалась известная парадоксальность в характере реагирования, проявлявшаяся в том, что в ответ на незначительные и менее существенные поводы мог давать более бурную реакцию, в то время как при серьезных положениях «держал себя в руках».

Нерезко выраженные явления мнительности и тревожности.

В отношении способности или неспособности входить в интимный контакт с окружающими положение представляется более сложным, чем обычно. Б.Н. не может быть отнесен к числу чисто синтонных или асинтонных типов, но должен быть рассматриваем в этом отношении как смешанный тип. Такое заключение вытекает из его способности к глубокой откровенности, к открытому и непосредственному контакту с людьми, при одних условиях, и в то же время из наличия у него определенной замкнутости и скрытности, неумения входить в контакт с людьми, при других условиях («открытость в закрытости и обратно»).

Волевая сфера, в общем, была выражена в достаточной степени.

Со стороны интеллектуальной сферы отметим выдающееся развитие внимания, памяти и воображения. Изощренная наблюдательность, необыкновенно развитая способность к впитыванию в себя впечатлений, идущих извне. Наряду с большой образностью и конкретностью мышления, свойственной ему как художнику, отмечалась выраженная в высокой степени способность к теоретическому, абстрактному мышлению. Как на одно из наиболее ярких проявлений этой способности можно указать, помимо склонности к теоретическим и философским областям знания, на его любовь к схематическому, графическому изображению своих мыслей.

Отметим в связи с этим резко выраженный элемент познавательного подхода к действительности, а также систематичность и последовательность, которые были ему свойственны во всем.

На основании вышеизложенного общая структура личности Б.Н. рисуется перед нами как параллельное выдающееся развитие эмоциональной и интеллектуальной сфер. Именно это мы считаем основным для понимания личности Б.Н. Далее необходимо подчеркнуть общую, очень большую сложность его личности, в которой, помимо отмеченного выше переплетения художественного и логически-познавательного элементов, принимает участие ряд диссоциаций внутри отдельных психических сфер, например противоречивость в отношении способности входить в контакт с людьми, диссоциация в развитии рецептивного и экспрессивного компонентов в музыке и рисовании, диссоциация моторики.

Была сильно повышенная чувствительность к отзывам о нем, болезненное самолюбие, всегда был настороже. Был гениальным человеком, его поведение всегда выходило из нормы. Был всегда увлечен своим художественным творчеством. Производил на людей впечатление человека странного.

Суть Андрея Белого определяется «пафосом иллюзионизма». Его мир всегда был фантастичен и полон иллюзий. Всякое мгновение мог оскорбиться. Во время полемики опасался, не желают ли его уличить в некомпетентности.

Сведений о галлюцинациях нет. Был способен на несдержанные приступы гнева, истеричный, терял самообладание.

Был гениальным актером, изумительно читал свои произведения, это производило сильнейшее впечатление; не читал, а разыгрывал их, как артист. Возможно, что во время своих приступов гнева часто несколько нарочито разыгрывал их и наблюдал одновременно себя со стороны, давал в известной степени как бы спектакль.

Во всех воспоминаниях его есть указание, что его преследуют враги, хотя условия были благоприятные, и в этом отношении было как бы приближение к мании. В моменты увлечения вскакивал с кресла и, горячо жестикулируя и почти танцуя, высказывал свои мысли. Когда был во вражде с Чулковым, то высказывал мнение, что в Чулкове сконцентрировалось все зло мира (Чулков проповедовал тогда идеи мистического анархизма). Была свойственна во всем резкая тенденция к преувеличению – гиперболизация. Это сказывалось как в его творческих и философских взглядах, так и в его личных отношениях.