Оба «конкурирующих» проекта первых советских лет – и проект Биографического института Рыбникова, и проект Института гениального творчества – остались нереализованными. Ни Сегалин, ни уж тем более Рыбников не обладали научным авторитетом, энергией и целеустремленностью Бехтерева. Не имели они, впрочем, и его высокого положения, а также связанного с этим прямого выхода «наверх».

В июле 1927 года академик Бехтерев направил письмо Председателю Центрального исполнительного комитета Союза ССР М.И. Калинину. В письме предрассудки против вскрытия бичевались меньше, чем в «известинской» статье, зато научные и идеологические доводы были усилены. Подчеркивалась важность решения вопроса к десятилетнему юбилею Октябрьской революции и, главное, практическая реализуемость идеи Пантеона. Экспрессия и наступательность риторики от этого не уменьшились:

Дорогой товарищ, Михаил Иванович! Один за другим сходят со сцены выдающиеся люди – творцы революции и работающие вместе с ними на поприще культурного развития страны – ученые, художники и общественные деятели.

О них пишутся некрологи, о них скажут несколько слов в газетах и затем о них если не забывают, то почти всегда умолкают. В то же время мы не имеем учреждения, которое было бы озабочено собиранием и изучением с научной точки зрения характерологических особенностей жизни и деятельности выдающихся людей, условий развития их таланта и которое в связи с этим своевременно могло бы вскрывать и изучать их мозг в целях выяснения пластического выражения их одаренности в мозговых извилинах и в тонкой структуре мозга, бережно сохраняя и то, и другое для потомства.

Не говоря о высоконаучном значении такого учреждения, целью которого являлось бы раскрывать таинственную природу таланта исключительно с материалистической точки зрения, какой большой материал оно давало бы для истории революции и культуры вообще в связи с тем движением масс, о котором сообщает ежедневная печать. Правда, прошло уже немало времени со смерти многих деятелей, но лучше поздно, чем никогда. К тому же еще и теперь возможно собирание материалов хотя бы в отношении характерологических особенностей уже отошедших от нас выдающихся деятелей общественности, науки и искусства. Но непростительно, чтобы такие деятели и впредь погибали без достаточной заботы о том, чтобы был вскрыт и изучен их творческий орган – мозг, которому человечество обязано лучшими успехами своей культуры, и не были бы собраны и тщательно изучены в связи с этим характерологические особенности их личности. Руководствуясь этим, Президиум Государственной Психоневрологической Академии полагает, что не может быть лучшего ознаменования 10-летия великого Октября в области науки – как создание такого Пантеона великих людей СССР, который всесторонне изучал бы с научной точки зрения все их характерологические особенности в сопоставлении с особенностями их мозга, в целях раскрытия того, что является материальной основой их таланта. Чтобы начать это дело, которое давно, с одной стороны, должно обогащать науку об изучении одаренности и в то же время увековечивать достойным образом память великих людей, необходимо издание декрета о предоставлении комитету Государственной Психоневрологической Академии права на вскрытие мозга замечательных деятелей в области науки, искусства и общественности и отпуска сравнительно небольших средств. Подходящее помещение для этого учреждения может быть предоставлено в здании Государственного Рефлексологического института по изучению мозга в Ленинграде рядом с музеем сравнительной анатомии нервной системы. Ввиду важности решения этого вопроса к 10-летию Великого Октября позволяю себе обратиться к Вам с просьбой о постановке на обсуждение Президиума ЦИКа вопроса о создании Пантеона СССР. По напечатании (прилагаемой) моей статьи в «Известиях ЦИКа» вопрос о создании Пантеона СССР встретил живой отклик и возбудил интерес в общественных и научных кругах.

Вся работа по организации Пантеона с успехом может быть выполнена Государственной Психоневрологической Академией и входящим в ее состав Государственным Рефлексологическим институтом по изучению мозга в Ленинграде. <… > Памятуя Ваше внимательное отношение к работе руководимых мною учреждений, позволяю себе надеяться на Ваше содействие в положительном разрешении и данного вопроса.

С товарищеским приветом и полным уважением.

Академик В. Бехтерев.[73]

С аналогичной просьбой «в отношении положительного решения по этому вопросу», а также «с полным уважением и товарищеским приветом» Бехтерев обратился и к секретарю Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР Авелю Сафроновичу Енукидзе.[74] К обоим прошениям прилагались важные сопроводительные документы: докладная записка президиума Психоневрологической Академии, также обосновывающая необходимость создания Пантеона, смета расходов на обустройство Пантеона и оплату необходимого штата сотрудников. Эти бумаги демонстрировали глубокую продуманность, проработанность бехтеревского проекта и еще более четко определяли задачи небывалого учреждения – научную и идеологическую:

Пантеон имеет две основных задачи:

1. Увековечение памяти выдающихся деятелей в области науки, искусства и общественной жизни путем сохранения их мозга и материалов, характеризующих жизнь и творчество этих людей.

2. Всестороннее изучение особенностей строения мозга выдающихся людей и сопоставление особенностей в строении мозга с особенностями их одаренности и творческой деятельности.

В соответствии с двумя главными задачами в Пантеоне планировалось и два отдела – музейный и исследовательский. Научный прорыв должен был осуществляться в «исследовательском отделе»: «Пантеон СССР не может быть простым лишь хранилищем хотя бы и наиболее ценной части (то есть мозга) выдающихся людей. Основная задача Пантеона должна состоять в научно-исследовательской работе по изучению строения мозга и творческой деятельности выдающихся людей». Работу предполагалось вести в двух направлениях – патолого-анатомическом (обработка мозга для длительного хранения, то есть консервирование, его анатомическое описание, в особо интересных случаях – изучение тонкой структуры мозга) и психологическом. Этот последний, гуманитарный аспект включал «собирание и научную обработку характерологических данных о высокоодаренных лицах», причем в качестве таких материалов, по идее Бехтерева, должны были служить «записки и воспоминания близких лиц, все автобиографические данные, все продукты творчества изучаемого лица, в особенности в области его специальности и проч.». В штате исследовательского отдела Бехтереву виделись специалисты разного профиля: невролог-гистолог, неврологанатом, знатоки цито– и миелоархитектоники, рефлексологи, изучающие одаренность. Естественно, нужны были и препараторы и фотографы.

Общий результат научной работы достигался путем синтеза гуманитарного и анатомического знания о знаменитостях, «мозг которых сохраняется и изучается в Пантеоне»: «Детально разработанные характеристики необходимы для сопоставления особенностей в строении мозга и результатов творческой жизнедеятельности изучаемых лиц».

В отличие от исследовательского отдела, работа которого осуществляется незримо для постороннего глаза, музейный отдел занимается широкой пропагандой и популяризацией того, что сделано в исследовательском отделе: «Музей открыт для посетителей. В музее должны даваться пояснения особенностей строения мозга помещенных в Пантеоне лиц, на основании результатов изучения». Демонстрируются экспонаты музея следующим образом: «Каждому из умерших выдающихся деятелей в области науки, искусства и общественной жизни в музее Пантеона отводится витрина, в которой помещается препарат мозга, гипсовый слепок мозга, гипсовая маска, портрет, биография и др. материалы к характеристике творческой деятельности и др.». Здесь необходимы были всего четыре ставки: хранитель музея, ученый секретарь, скульптор-художник и препаратор.