Когда хотел изобразить человека дефективного, с каким-нибудь пороком или недостатком, то прибегал при этом к такому чувственно-наглядному образу, как «человек без уха», «человек без руки» и т. д. В его поэтическом творчестве преобладала прямая, непосредственная форма высказывания, обращения к людям.
В его рисунках мы точно так же видим преобладание простых, элементарных цветов и контрастных сочетаний.
Конкретная направленность присуща всей личности М. в целом. Это находило свое выражение в реальности и злободневности М., в том, что его больше всего интересовало и наиболее глубоко затрагивало только реальное, только то, что живет, действует, происходит в настоящий момент. М. всегда стремился быть в центре текущей жизни. Отсюда же, от реальности, от настоящего исходит и установка М. в его творчестве на будущее, которое в сознании М. как художника преломляется не как оторванное от настоящего, а как его логическое завершение. Здесь снова мы имеем дело с гиперболизмом М., который, не удовлетворяясь настоящим, как оно есть на сегодняшний день, стремится придать ему те колоссальные гигантские размеры, которые ему будут свойственны в будущем. М. как бы преломляет настоящее через увеличительное стекло будущего. М. мало интересовался прошлым, или, лучше сказать, прошедшим, касалось ли это памятников старины, произведений искусства и литературы или же его личной жизни. Он в свои зрелые годы почти не читал книг, читает только текущую литературу, газету и журналы. В искусстве, поэзии, живописи, театре, в особенности кино, как новом виде искусства, его интересовали только наиболее близкие ему современные «левые» течения. Он не хранил и относился очень небрежно к своим рукописям. Он вообще не был склонен предаваться воспоминаниям о прошлом, для прошлого в нем как бы не оставалось места, настолько все его существо заполнено было настоящим. Постоянное, безостановочное движение вперед, к будущему, в неразрывной связи с движением всего человеческого коллектива; ощущение этого движения было, пожалуй, одним из самых сильных импульсов всей его жизненной деятельности.
НАПРАВЛЕННОСТЬ М.
Наряду с конкретностью для М. характерна чрезвычайная направленность всех его мыслей и действий. Эта направленность вытекала из основной установки личности М. и шла по линии его творчества, как наиболее сильной и поглощающей все остальные стороны его личности. Так как творчество М. вытекало непосредственно из самых глубин эмоционально-аффективного ядра его личности, а это последнее, при всей разорванности, противоречивости, изменчивости своих внешних проявлений, в основном сводилось к немногим чрезвычайно сильным и интенсивно действующим в одном и том же направлении импульсам и влечениям, то и для творчества М. характерна чрезвычайная стойкость и направленность. Художественные взгляды и концепции М. были чрезвычайно твердые и определенные, потому что они вытекали из самой сущности его личности в целом. Только в период жизни, непосредственно предшествовавший его самоубийству, наметился некоторый поворот в его мировоззрении, по-видимому чрезвычайно болезненно им переживавшийся. Эта основная линия творческой деятельности М. была чрезвычайно интенсивна, она как бы поглощала целиком всю личность М., оставляя в стороне все остальные интеллектуальные стороны деятельности последней. Так как все поведение Маяковского, подобно его творчеству, также непосредственно вытекало из эмоционально-аффективного ядра его личности, то такая же направленность была присуща и всему поведению М. в целом. М. мог оставаться равнодушным ко всему, что находилось вне сферы его непосредственных интересов, связанных с творчеством или его личными потребностями и переживаниями. То, что его не интересовало или близко не затрагивало, попросту выпадало из его поля зрения. Он мог не знать самых простых, элементарных вещей, знакомых любому школьнику, обнаруживая подчас поразительное невежество. Он мог бы, например, искренне поразиться, узнав, что от Земли до Солнца столько-то миллионов километров (Брик). Писал с орфографическими ошибками и без знаков препинания. Бывая за границей, не проявлял никакого интереса к языку, быту, архитектуре городов, историческим памятникам, природе, фольклору, ко всему тому, что обычно привлекает внимание человека, впервые приехавшего в незнакомую страну. В своих поездках за границу интересовался только тем, что лежало в плоскости его творческих интересов или что его непосредственно касалось, «могло идти ему на потребу» (Брик), например, людьми, принимавшими участие в его выступлениях или могущими ему быть в этом полезными, предметами личного обихода, как ботинки, галстуки, жилеты и т. д.
Такая крайняя, принимавшая, как это вообще свойственно М., гиперболические, карикатурные размеры направленность М. создавала у окружающих, даже близко знавших его людей (как, например, В. Каменский) впечатление ограниченности, узости кругозора и резкой эгоистичности.
СОЦИАЛЬНАЯ УСТАНОВКА ЛИЧНОСТИ М. ОТНОШЕНИЕ К ЛЮДЯМ
Основные интересы М., как творческие, так и личные шли по линии социальной. Ничто так не характеризует в этом отношении личность М., как его стремление всегда и всюду общаться с людьми, обращаться к людям, устанавливать связи с людьми. Можно сказать, что вне людей, вне человеческого общества мир для М. не существует. М., например, очень мало интересуется природой, затем достижениями науки и техники, социальными, экономическими и политическими вопросами самими по себе. Его интересуют не столько произведения, продукты рук и разума человека, сколько живые люди, коллектив людей сам по себе. Эта социальная установка всей личности М. находит свое выражение как в поэтическом творчестве М., насыщенном и насквозь пропитанном социальными мотивами, так и в его стремлении к публичным общественным выступлениям. М. не принадлежит к поэтам, вдохновляющимся в тиши кабинета или на лоне природы, он – поэт-трибун, находящий подлинное свое завершение лишь тогда, когда он сам читает свои произведения перед аудиторией. Можно полагать, что эта социальная установка личности М. сыграла немаловажную роль в развитии и совершенствовании его поэтического дарования, поскольку слово является одним из самых непосредственных и прямых способов общения между людьми, т. е. таким, который особенно подходит для М. в силу конкретной направленности его личности.
Эта «социабельность» М., его неодолимое стремление к людям находят свое яркое выражение и в обыденной, повседневной жизни М. Он очень редко, почти никогда не бывает один, всегда на людях и вместе с людьми. Для М. особенно характерно то, что, несмотря на тщательную отделку и отшлифовку своих произведений, он творит на людях: в трамвае, автомобиле, под стук колес поезда, на пароходе, набрасывая на ходу на клочках бумаги отрывки стиха или прерывая посередине беседу, чтобы процитировать пришедшую в голову рифму или отрывок стиха.
(В происхождении социальной установки личности М. основная и главная роль должна быть приписана той среде, в которой М. развивался (революция 1905 года).
Для М. доступен только один способ, при помощи которого его стремление к людям находит полное удовлетворение: это тогда, когда он в своем творчестве обращается к коллективу через посредство печатного слова или непосредственно в своих выступлениях. Пути внутреннего, интимного, личного общения с людьми малодоступны или даже недоступны М. вследствие резкости его характера, как об этом уже упоминалось выше. Однако и в своем общении с коллективом М. чувствует свою связь с ним только тогда, когда он противопоставляет свое «я» коллективу, как это имеет место, когда он выступает как поэт и трибун. Вне этого противопоставления коллектив как совокупность отдельных человеческих личностей перестает существовать для М. Он просто их не замечает так же, как мы не замечаем окружающий нас воздух, хотя он и является для нас жизненно необходимым. Для М. характерна в быту какая-то особенная «бесстыжесть», нестеснительность в его взаимоотношениях с людьми. Он повсюду чувствует себя как дома, не испытывая ни перед кем стеснения, на людях может вести себя так, как будто кругом никого нет. Самые интимные вещи он может громовым голосом передавать по телефону, совершенно не считаясь с тем, что они могут быть услышаны посторонними людьми. Как говорит Брик, «М. мог бы снять башмак на улице или в трамвае, чтобы высыпать попавший туда песок или камешек». М. часто совершенно не считался с тем, в каком состоянии, настроении духа находятся его собеседники. Человек, с которым он встретился впервые и который ему не понравился по первому впечатлению, мог стать без всякого к тому повода с его стороны объектом беспощадных и уничтожающих, переходящих в издевательство острот М. С другой стороны, наряду с таким пренебрежительным отношением М. к людям наблюдается и обратный, «утилитарный» подход в тех случаях, когда он может извлечь из них какую-либо пользу для себя, нуждается в них для выполнения своих личных целей. При большой непосредственности и резкости М. вообще, этот его утилитарный подход к людям носит часто резко обнаженный, незавуалированный, грубый характер. Так, Каменский, например, передает, что когда М. приходил куда-либо и встречал незнакомого человека, он в первую очередь справлялся о том, партийный ли он.
