Обращает на себя внимание рискованный характер детских игр Володи и сестры Оли, неразлучной спутницы всех его шалостей и затей. Любимым их времяпрепровождением было лазанье по деревьям, отвесным скалам, экскурсии по узким, крутым, нависшим над пропастью тропинкам. В особенности же любил Володя следующее, им изобретенное развлечение.

По обрыву горы маленькие Маяковские – Володя и Оля – устраивают катанье на крупных голышах. Затевает это удовольствие Володя. Обрыв – чуть ли не отвесен. Если взобраться наверх, крепко оседлать камень и отталкиваться подошвами по шуршащему щебню – камень-салазки поедет вниз. Движение по мере раската все убыстряется; под конец камень, подпрыгивая, летит уже так, что захватывает дыханье. За спиной шорох, пыль, скрежет осыпающихся, увлеченных движением мелких, а иногда и крупных камней. Туча пыли. Обычно в самом конце пути камень выпрыгивает из-под тяжести тела и доезжать приходится на собственном заду. Отсюда – постоянно протертые штанишки и белье. Изумление матери: где только они так успевают рвать одежду и стирать в прах подошвы легких сандалий. А Володя, гордый изобретенным им видом развлечения, говорит сестре: ты подумай только, как здорово: камни сыплются, грохот кругом, летишь, страшно, а все-таки жив! (Н. Асеев. «Володя маленький и Володя большой»[191])

Маленький Володя вообще обнаруживал в своих детских играх большую изобретательность и богатую фантазию – черта характера, игравшая в последующем весьма существенную роль в его творческой деятельности. В особенности это проявилось несколько позже, когда он выучился читать и часто делал объектом своих игр с сестрой содержание прочитанных им приключенческих и фантастических романов. Вспоминая о детстве, он пишет, как однажды, начитавшись «Дон-Кихота», «сделал деревянный меч и латы, разил окружающих» («Я сам»[192]).

Наряду с этими чертами характера мы уже в раннем детстве отмечаем у М. еще одну особенность, играющую в последующем выдающуюся роль в его деятельности, – это склонность к декламированию. Уже в возрасте 4 лет, еще не умея читать и писать, он хорошо декламировал стихи.

Домашняя обстановка благоприятствовала развитию этой способности. В особенности способствовала этому любовь к классической литературе Владимира Константиновича. "Любимыми писателями в доме были Пушкин, Лермонтов и в особенности Некрасов.

Отец часто пел и декламировал растроганным голосом "Укажи мне такую обитель, где бы русский мужик не страдал… " (из бесед с родными).

Несмотря на заброшенность местности и отдаленность ее от культурных центров, семья благодаря чрезвычайно живому, общительному и гостеприимному характеру Владимира Константиновича не была оторвана от внешнего мира и замкнутой внутри себя. Особенно в летнее время, в период каникул, собирались родные, наезжало много знакомых, в доме бывало шумно и весело.

«Лето. Приезжих масса» («Я сам»[193]).

Маленькому Володе часто приходилось выступать в качестве чтеца-декламатора перед большим обществом гостей. Он уже и тогда в своих выступлениях держался очень бойко и самоуверенно, ничуть не стесняясь многолюдной аудитории. Задатки будущего «трибуна» уже в то время сказывались в нем со всей отчетливостью.

Володю часто сажали за стол, когда были гости, и просили прочесть стихи. Ему тогда было 5–6 лет, но он знал много стихов и хорошо читал их наизусть. Его хвалили, обещали прислать книжки из Петербурга. В «репертуаре» мальчика были «Спор»[194] и другие стихотворения Лермонтова. Знал и читал Володя детский стишок: «Мой мальчонка так уж мал, так уж мал…»[195]

(Из бесед)

Родные, в особенности отец, очень гордились этими успехами Володи. Отец перед выступлением Володи обычно шутливо рекомендовал его гостям: «Мой сын, наследник пустых имений».

Эта выявившаяся уже в годы раннего детства склонность к чтению стихов ярко иллюстрируется следующим замечательным фактом, описываемым Н. Асеевым со слов родных:

Большие глиняные урны-винохранилища на Кавказе называются «чуры». В них наливают молодое вино, чтобы потом закопать их в землю, на зиму. Размером они бывают с котел хорошего парохода. Через горло их очень соблазнительно забраться внутрь человеку, еще не достигшему славы и критических оценок. Летом они лежат, сушатся, выветриваются – гулкие и пустые – на боку, как гигантские поваленные кувшины.

В них любил забираться маленький Володя Маяковский, выдумав и это развлечение самостоятельно. Он читал оттуда, из их нагретой солнцем темноты и пустоты, стихи, которых он знал наизусть множество еще маленьким. Сестра Оля была аудиторией. Прочитав стихи, он высовывал головенку из горлышка и спрашивал ее: «Ну как? Здорово?» Оля подтверждала, что выходит недурно. Тогда он просил отойти ее подальше на несколько десятков шагов и очень огорчался, что гул голоса, такой хороший вблизи и внутри глиняного резонатора, слабеет при удалении от него.

Ему очень хотелось, чтоб голос звучал далеко и гулко.

Он добился этого только гораздо позже.

(Н. Асеев. «Володя маленький и Володя большой»[196])

Читать и писать Володя выучился рано, лет около шести, и сразу же сильно пристрастился к чтению. Больше всего любил фантастические приключенческие романы, проявляя при этом большое нетерпение в желании поскорее узнать развязку. «Он ходил, бывало, за матерью по пятам, с книжкой в руках, и все просил ее почитать ему вслух. Если мать отвечала, что она занята и читать не может, он сердился, проявлял обычное свое нетерпение. „Да ведь ты умеешь читать, – говорила Александра Алексеевна, – садись и читай“. Но самому ему читать было неинтересно. В то время он читал еще совсем медленно, а ему хотелось как можно скорее знать содержание книги» (из бесед с родными).

Заканчивая разбор основных черт характера В.В., как они рисуются в период его первых детских лет, мы должны указать здесь еще на большую впечатлительность и восприимчивость ко всему, что происходило вокруг. С этой чертой сочетались в нем поразительная память, благодаря которой он прочно удерживал в голове прочитанное и впечатления окружающей жизни. Затем богатая фантазия, изобретательность, так ярко сказывавшаяся в его детских играх.

В этих качествах развивающегося интеллекта В.В. заключены задатки его выдающихся способностей, имеющих непосредственное отношение к его творческой деятельности и развернувшихся в полную силу лишь намного позднее.

Природная одаренность В.В. рано обратила на себя внимание окружающих, считавших его очень даровитым, подающим большие надежды ребенком.

В 1900 году, когда Володе Маяковскому было семь лет, семья переезжает на зимнее время из Багдад в Кутаис.[197] Этим событием заканчивается разобранный нами выше период раннего детства, проведенный в обстановке природы, и начинается новый период, связанный уже с жизнью в городе. Самый переезд вызван был главным образом необходимостью подготовиться к поступлению в гимназию. В это время Володя перенес два заболевания: дифтерит в возрасте 8 лет и спустя год, как раз тогда он держал экзамен в приготовительный класс, брюшной тиф.

Учился В.В. в первых классах гимназии очень хорошо, выказывая большие способности по всем предметам. В своей автобиографии «Я сам» он пишет: «Иду первым. Весь в пятерках». Это подтвердилось впоследствии также и документально, когда были разысканы его ученические дневники.

В этот же период жизни выявляется в ярко выраженной форме вторая выдающаяся одаренность В.В. – его талант к рисованию и живописи. Можно думать, что склонность к этому имелась и раньше, еще во время пребывания в Багдадах. В Кутаисе эта одаренность обратила на себя внимание жившего там некоего Краснухи, окончившего Академию художеств.[198] Последний заинтересовался маленьким Маяковским и бесплатно начал учить его, вместе с сестрой Ольгой, у которой также обнаружились способности к рисованию. Володя делал в живописи настолько большие успехи, что родные были уверены, что «из Володи выйдет художник». Рисовал он акварелью, цветными карандашами. Интересно отметить, что уже в это время любил элементарные цвета и контрастные сочетания, свойственные его манере, как живописца, уже когда он был взрослым. В 10–11 лет хорошо рисовал карикатуры.