Я взял конверт, открыл его, чтобы была видна пачка купюр, и постучал им по ладони.
— Ясно, что это другие деньги. Те полицейские оставили себе в качестве вещественного доказательства. Но здесь столько же — двадцать тысяч наличными. Если бы семья узнала, что существует вполне невинное объяснение того, как деньги очутились около тела, для всех это стало бы большим облегчением.
Керни покачался на стуле. Оставшиеся бутерброды лежали на столе нетронутыми, а на поверхности чая стала появляться жирная пленочка. Он облизал губы, глядя на коричневый конверт, при этом его глаза расширились.
— Ну, — начал он, оторвав взгляд от конверта, — конечно, мы все знаем Джека Парланда. Репутация у него отменная. Он помог поднять эту страну на ноги. Дальновидный человек. Не преувеличу, если скажу, что он великий человек. Да, великий человек.
— Я уверен, что он именно такой, — сказал я.
— Конечно, без сомнений. Но, к сожалению, немногие со мной согласны… Иногда люди полагают, что дела должны делаться как… как будто это игра в куклы. Все ясно и понятно. Как будто… вы понимаете, о каких людях я говорю, вы — сын своего отца… Если вы попытаетесь ограничить этих парней правилами и инструкциями, они просто пошлют вас куда подальше. И будут правы.
Керни откусил кусок бутерброда. Майонез капнул ему на подбородок, он снова уставился на коричневый конверт. На лбу блеснул пот.
— Будут правы! Пигмеи не устанавливают правил для великанов! Я прав, мистер Парланд?
Он выкрикнул последнюю фразу, заляпав стеклянную поверхность стола ветчиной и майонезом. Я подтвердил, что он абсолютно прав. Потом представил себя и Керни карликами. Как мы высоко парим над городом, и огромные краны надвигаются на нас — злые и кровожадные. Керни кивнул, соглашаясь сам с собой, допил чай и прокашлялся.
— Теперь по поводу этих денег. У меня было на самом деле… несколько личных финансовых сделок с советником Маклайамом.
— У вас?
— Да. Серьезно. Он порекомендовал… э-э… несколько раз мне рекомендовал, как бы это сказать… социально ответственный фонд, у него жена работает где-то там. Я спросил, не хочет ли он вложить некоторую сумму денег… от моего имени.
— Некоторую сумму денег?
Интересно, он замахивается на все двадцать тысяч?
— Да, на самом деле речь шла о двадцати тысячах.
Все-таки он сделал это. Рори Дэгг оказался прав.
— Мне кажется, это слишком большие деньги, чтобы отдавать их наличными.
В глазах Керни мелькнуло подозрение. Я постарался выразить на лице сочувствие.
В этот момент зазвонил телефон. Керни подошел к столу, повернулся ко мне спиной и снял трубку. Некоторое время он слушал, потом сказал: «Как всегда, спасибо, миссис Мак-Эвой». Когда он снова повернулся ко мне, то стал еще больше похож на школьного учителя — типа, который вечно ищет, кого бы поставить ученикам в пример.
— Так-так… И что нам известно? О гольф-клубах, советниках, Джеке Парланде и так далее? Мы не знаем, кто вы, черт возьми. Потому что миссис Мак-Эвой только что сообщила мне, что Джек Парланд был женат четыре раза, и его единственному сыну пятьдесят восемь лет.
Я нахмурил брови, как будто это могло добавить мне недостающие годы.
— Абсолютно точно, — сказал Керни. — И живет он в Гонконге. В данный момент. Может, послушаем, что думают по этому поводу полицейские?
Я улыбнулся и кивнул головой в знак согласия.
— Хорошая мысль, — одобрил я. — Если вы в чем-нибудь сомневаетесь, вызовите полицейских.
Я помахал конвертом с деньгами у него перед носом. Керни еще на миг задержал в руках телефонную трубку, а потом положил ее на рычаг.
— Вы назвались чужим именем.
— Я до сих пор бы ждал в приемной, если бы не сделал этого. Кроме того, я ни разу не сказал, что я сын Джека Парланда.
— Вы представились мистером Парландом.
— Это домыслы миссис Мак-Эвой. Секретарь внизу помогла мне. Я сказал, что занимаюсь семейными делами миссис Эйлин Уильямсон. Они поговорили между собой и решили, что дважды два — пять.
Керни сжал губы, прищурил глаза, как животное, которого неожиданно ослепили яркой вспышкой света.
— Вы журналист, да? — спросил он, вложив особое презрение в слово «журналист».
Я рассказал ему, кто я и что расследую смерть советника Маклайама по просьбе его вдовы.
— И на что вы надеялись? Поймать меня на том, что я возьму деньги?
— А разве все не шло к этому? Вы как раз вспомнили про инвестиции, которыми занимался по вашей просьбе советник.
Он бросил последний, долгий взгляд на конверт, потом покачал головой.
— Нет.
— Нет?
— Не помню ничего подобного. И уверен, что ни в каком другом месте я тоже ничего не вспомню.
Керни вдруг ухмыльнулся. Да, это был еще тот орешек.
— Я не разделяю ваши взгляды. Например, что касается коррупционных платежей советникам. Или ответственности Питера Доусона за такие платежи. Насколько помню, фирма под названием «Кортни-эстейтс» владеет гольф-клубом Каслхилла и намеревается заняться его переделкой. Официально фирмой руководят Кеннет Кортни и Джемма Гранд. Если вы не скажете мне, как они относятся к семейству Доусонов, я не буду даже знать, с чего начинать расследование.
Керни закрыл коробку из-под бутербродов, взял кружку и положил все это на рабочий стол.
— Все, что мы здесь имеем, — это молодого человека, так называемого «частного детектива», который пытается обвинить советника во взяточничестве, — объявил он в пространство над моей головой, как будто там стояли телевизионные камеры, а это была импровизированная пресс-конференция. — Потрясенные горем клиенты, возможно, не понимают, что этот детектив тащит их на самое дно. В данных обстоятельствах, видимо, лучше всего замять это темное дело.
Джеймс Керни снова сидел за столом, разбирая шариковую ручку и внимательно рассматривая бумаги. Внезапно в сторону гавани Сифилда развернулся кран, разрезая небо стрелой из темного металла. Из подвала раздалась канонада отбойных молотков, и здание, казалось, пошатнулось. Керни отвернулся от стола и принялся рассматривать карту страны на стене.
Глава 14
В самом дальнем конце Королевского яхт-клуба Сифилда причал заканчивался высокими стенами, обнесенными полутораметровым железным заграждением с колючей проволокой. Проникнуть внутрь можно было только через тяжелые железные ворота, которые открывались при помощи электронного ключа. Об этом Линда Доусон мне не говорила. Я пытался проскочить внутрь, когда двое яхтсменов с мокрыми волосами выходили наружу, но они преградили мне путь, и двери закрылись. Это были крупные парни с толстыми шеями. Один из них сказал:
— Если у тебя нет карты, — он произнес «корты», — иди через главный вход, понял?
Я прикинулся, что так и собираюсь поступить. Но на самом деле никуда я не пошел. Мне не хотелось снова встречаться с Сирилом Лампки, каким бы увлекательным занудой он ни был. Более того, я не хотел, чтобы Коулм-лодочник знал, что я здесь. Этот Коулм внушил полицейским, что именно я подстрелил Доусона на яхте, пока сам он ждал меня на расстоянии нескольких шагов. Потом я видел, как Коулм приветствовал Джорджа Халлигана у «Хеннесси». Он определенно знал много больше, чем рассказывал.
Парень в сине-белых брюках и белой футболке выгружал продукты из багажника синего «фольксвагена» и таскал их в клуб: банки и бутыли с кетчупом и майонезом, огромные головки сыра, растительное масло в жестяных банках, помидоры. Когда он исчез в недрах клуба во второй раз, я подошел и осмотрел оставшиеся припасы. Четыре ящика «спортивных» напитков! Я быстро взвалил один из них себе на плечи, завернул за угол и постучал в ворота черного хода. Мне открыл высокий старик, одетый в морскую форму, с седой бородой, которую по праву можно было бы назвать «капитанской», и с морским биноклем, болтающимся на шее. У него были бледное лицо и затуманенный взгляд из-под тяжелых век.
— Это для вас, — проговорил я, не поднимая головы из-под ящика. Он отвернулся, отошел в сторону, давая мне пройти. Слева были причалы со стапелями, справа стоял домик лодочника. Я прошел прямо к помещению, в котором размещались раздевалка и душ, демонстративно поставил ящик на землю и повернулся. Старик куда-то ушел, поблизости никого не было. В раздевалке у самых дверей стоял автомат с газировкой. Я подтащил ящик к автомату и направился к стапелям.