— Видишь ли, я встречаюсь с огромным количеством народу. Может, мне пора завести дневник и записывать все, что люди говорят, — на случай, если они пропадут, а я буду единственным, кто слышал их последние слова? Только вот говорят они обычно одно дерьмо.

— Томми, что у тебя было с Питером Доусоном?

— Просто… Встретил его случайно на улице, понимаешь? Подумал, что мы могли где-нибудь перехватить…

— В «Хай-Тайд»? Не морочь мне голову, Томми, у тебя должна была быть очень веская причина, чтобы пойти в такой паб.

Томми откинул голову назад и скорчил гримасу.

— Итак? Какова же была причина?

Томми отпил еще виски, набрал побольше воздуха в легкие и медленно выдохнул.

— Питер занял у меня деньги. Я встречался с ним, чтобы дать ему в долг.

Я рассмеялся.

— Ох, прости. Сын миллионера берет у тебя в долг? И сколько он занял? Двадцать фунтов?

Томми нахмурился, как будто вспомнил о чувстве собственного достоинства, но потом рассмеялся.

— Ну ладно, старик, хочешь правду? Недельная поставка для мистера Д.: пятьдесят мешочков марихуаны, пятьдесят кокса.

— Ага? Ты воруешь у Халлиганов их наркотики? Ты ведь работаешь на Толстяка?

— И что, если так?

— Торговец наркотиками. Работаешь на гангстера. Точно?

— Не то, чтобы… То есть это просто марихуана, кокс, Эд. Это для взрослых. Я не кручусь около школьных площадок, предлагая дозы детям.

— О чем ты говоришь?

— Ни о чем особенном. Я просто хотел выбраться отсюда.

— Но не выбрался, да? Ты остался.

Томми быстро взглянул на меня и снова уткнулся взглядом в землю.

— Питер был… взволнован. Взбудоражен, понимаешь? Как будто должно было случиться что-то важное.

— Что? Он же не собирался сам стать торговцем наркотиками?

— Не знаю. Не наркотиками, это уж точно. Ему кто-то позвонил на мобильник, сказал, что хочет видеть его раньше, чем договаривались. Он попросил меня остаться и передать Линде, что попозже ей позвонит.

— Поэтому ты встречался с Линдой в тот вечер? Она мне не говорила.

— Ха, конечно, — подтвердил Томми.

— И как тебе она?

— Как обычно. «Леди Линда снизошла к народу». Это у нее на лице написано.

— Она была пьяна?

— Я никогда не видел Линду Доусон пьяной.

— Да ладно!

— Я не говорю, что она вообще не пила. Но она умеет держаться. Она перепьет и тебя, и меня — вместе взятых. Это полезный навык в ее игре, между прочим.

— Какой игре?

— Линда делает вид, будто она «ранимая душа на краю пропасти». Порыдает, пожалуется, что, мол, она такая одинокая, что она больше так не может… Такое представление в «Хеннесси» Линда устраивает уж раз в месяц точно. Потом возвращается домой с каким-нибудь простофилей, который подставляет ей плечо, чтобы она поплакалась. Как трогательно!

— Звучит так, будто это тебе не безразлично, Томми.

Он вспыхнул, поглядел на меня с холодной яростью, потом осушил стакан и опустил голову, тяжело сопя.

— Скажи мне вот что: какие у них были отношения? Как самая красивая девушка в Бэйвью связалась с таким жирным богатеньким сынком, как Питер Доусон?

Томми поднял левую руку и сделал пальцами жест, будто пересчитывает купюры.

— Вот что правит миром, — сказал он. — Девушка Линда занималась живописью. Пыталась стать настоящим художником, гуляла с безумными бородатыми парнями, обитала в дешевых квартирках, страдала за искусство. Но никем не стала. И лет через десять поняла, что пора завязывать с мечтами. Она решительно настроилась на материальную выгоду. И вот, она замужем за Питером Доусоном.

— Уверен, что у нее был выбор. Богатенькие мужчины перед такими женщинами в штабеля укладываются.

— Ага, но ей нужно было знать наверняка, понимаешь?

— Знать что?

— Знать, что она не влюбится в парня. С Питером Линда знала это точно.

— Какой женщине захочется брака без любви?

— Такой, в которой нет ни капли этой любви, — с горечью в голосе проговорил Томми. — Такой, с которой тебе лучше не иметь дела, Эд. Избегай ее, приятель, избегай.

Травка и виски сыграли злую шутку с нервами Томми: он притопывал ногой, качал головой, как будто прошлое стучало по его костям и выбивало неровную дробь. Он в определенном смысле был тесно связан с Линдой и Питером, о чем я раньше не знал, но спрашивать напрямик толку не было: Томми всегда предпочитал солгать, и врал он уже скорее по привычке. Лучше пойти окольными путями и посмотреть, что из этого выйдет.

— Томми, ты знаешь члена местного совета по имени Сеозам Маклайам?

Томми уставился на меня, пытаясь понять, проверяю ли я его одурманенную наркотиками память или он сам тормозит.

— Дело в том, что его сегодня выловили из моря.

Это сработало. Томми выглядел теперь так, как будто кто-то плясал на его могиле.

— Джой Уильямсон мертв?

— Я думаю, они должны были встретиться в тот день, когда Питер исчез. Возможно, это Уильямсон звонил тогда Питеру, когда вы были в «Хай-Тайде».

— Бог мой! Не могу поверить!

— Ты знал его, Томми?

— Его все знали. Он был… Да, он был членом совета, очень активным, понимаешь? Против развития региона, против строительства, возглавлял марш протеста, когда собирались застраивать старинное поселение викингов в Каслхилле. Еще он был за легализацию марихуаны.

— Что его связывало с Питером Доусоном? Насколько я понимаю, он был не самой популярной фигурой в строительных кругах.

— Не знаю.

— Ты ведь не наркоту пришел продавать Питеру в «Хай-Тайд», Томми. Зачем вы встречались?

Он встал и повернулся спиной к саду. Небо заволокло тучами, воздух стал липким, налетели комары. Капли пота на посеревшем лице Томми поблескивали, словно шестипенсовые монеты.

— Что тебе надо, мистер Частный Хрен? Ты думаешь, я знаю, где Питер? На кой черт все эти вопросы?

Ругань, очень похожая на угрозы, сотрясала горячий вечерний воздух пригорода.

— Не ори. Я просто пытаюсь собрать все факты воедино.

— Что, собираешься устроить мне допрос с применением пыток, чертов гестаповец? — мрачно спросил Томми.

Он надул губы, словно упрямый мальчишка, и его мина меня рассмешила.

— Я вроде еще не вырывал у тебя ногти, а?

— Это вопрос времени, — сказал Томми, улыбнувшись в ответ и тряхнув головой, как собака, словно пытаясь отогнать плохое настроение.

У него зазвонил мобильник — мелодия из одиннадцати нот «Бутылка виски», в школе мы тащились от нее. Томми ушел к воротам, чтобы я не слышал разговора. Когда он вернулся, улыбки у него на лице уже не было.

— Это Толстяк Халлиган. Он хочет встретиться сегодня в «Хеннесси». Велел принести пистолет и все остальное.

— Сказал, зачем?

— «Заберем его отсюда» — вот все, что он сказал.

— Как ты думаешь, что он имел в виду? Это тест на преданность, или он хочет, чтобы ты воспользовался пистолетом?

— Может, и то, и другое, — ответил Томми, и в его маленьких глазках появился страх. — Я не могу, Эд, не могу убивать… Что мне делать?

Казалось, он вот-вот расплачется. Я почувствовал, как к горлу подкатывает волна ярости. Слабость Томми, его беспомощность, наивная уверенность в том, что, несмотря на ложь, наркотики и преступление, которое он совершит, все будет хорошо… Он просто не допускал мысли, что может быть по-другому!

Темно-зеленая «вольво» сверкала на солнце. Я обошел машину, проведя пальцами по корпусу, постучал по стеклу, открыл и закрыл багажник — как богатый покупатель, проверяющий, нет ли в авто изъянов. Машина принадлежала моему отцу и была для него источником гордости. Возможно, в каком-то смысле мне тоже хотелось ощутить эту гордость, почувствовать связь с тем человеком, каким был когда-то мой отец. Но все оказалось бесполезно. Я слишком мало его знал, ничего не понимал в машинах и в результате просто почувствовал себя дураком, который прикидывается специалистом. На лбу у меня даже выступил пот.

— Мне пора, — сказал я. — Ключи у тебя?

— Ты хочешь поехать на ней прямо сейчас?