«Всего лишь несколько лет назад физико-математический анализ теплового баланса окраинного ледовитого моря заставил нас утверждать, что это море питается теплом с севера, от струй теплого течения атлантического происхождения. Сколько скептиков нашлось тогда среди мореведов-географов! Как иронизировали они по поводу „безвыходного положения физики, вынужденной искать подогрева с севера для компенсации теплового баланса“. Но ровно через три года скептики сами обнаружили эти теплые струи под килем своего же экспедиционного судна».

Этот абзац В. В. Шулейкин нашел нужным сохранить и в последующем, третьем издании «Физика моря».

С годами эти споры сглаживались, и каждому из этих ученых мы воздаем должное уважение, так как развитие их мыслей и идей, казавшихся им самим непримиримыми, характеризовали разные стороны явлений пли процессов и обусловлены были разными подходами к их истолкованию. На более высокой ступени развития науки они нашли, в той или иной степени, примирение в комплексной проблеме взаимодействия атмосферы, гидросферы, ледяного покрова и суши.

Рассматривая их статьи и монографии, мы видим, что они, в свою очередь, опирались на идеи предшественников-мореведов: великих М. В. Ломоносова, С. О. Макарова, Ю. М. Шокальского. В этом у них не было противоречий.

Н. Н. Зубов очень хорошо изучил режим Баренцева моря. По опыту собственных плаваний и из работ предшественников он знал, что в это море поступают теплые воды из Атлантического океана и холодные воды из Арктического бассейна. Иногда в это море приносятся тяжелые льды, а в некоторые годы оно свободно от льдов до самых северных пределов. В 1901 году адмирал Макаров на ледоколе «Ермак» застрял во льду в восточной части Баренцева моря, там, где в прежние годы архангельские поморы свободно плавали на небольших парусных судах. В 1928 году в тяжелых льдах плавали ледоколы «Красин» и «Малыгин», обследовавшие в поисках итальянской экспедиции Нобиле район между Шпицбергеном и Землей Франца-Иосифа. Но в некоторые годы, например в 1923 году, в августе льдом было покрыто всего лишь 2 % площади Баренцева моря. Такие резкие колебания ледовитости этого моря зависели от циркуляции атмосферы и температуры воды, приносимой из Атлантики. Показателем в этом отношении было Нордкапское течение, за температурой воды которого следили по Кольскому меридиану. Н. Н. Зубов, изучая эту зависимость, обнаружил, что осенью 1929 года и весной 1930 года температура воды на Кольском меридиане оказалась исключительно высокой. Моторно-парусное судно «Книпович», делая обычный океанографический разрез в июне, встретило лед значительно севернее, чем обычно.

Второе судно, «Персей», в то лето должно было провести опыты по разрушению льда. По рекомендации Н. Н. Зубова оно пошло к острову Надежды, куда холодным течением, идущим с севера, нагоняется большое количество льдов. Но, как писал Зубов, «там оказались льды, совсем непохожие на то, что мы встречаем здесь обычно, на льды, которые, например, в этом же районе в 1928-м во время поисков экспедиции Нобиле так сильно задержали ледокол „Малыгин“. В поисках крепкого льда „Персей“ подымался во льду почти до 78-й параллели и, в конце концов, настоящего льда так и не видел».

И вот у Николая Николаевича возникла идея: пойти летом 1930 года в самые высокие широты Баренцева моря, в пролив между Шпицбергеном и Землей Франца-Иосифа. Но какое судно для этого выбрать? «Персей» был более приспособлен для такого похода, но он был занят обследованием рыбных банок. Оставался лишь «Николай Книпович», однако он нуждался в ремонте. Только к сентябрю закончился его ремонт. Николай Николаевич весь август провел в Мурманске, решая сложные вопросы, связанные с ремонтом судна и снаряжением экспедиции. Порой он был близок к отчаянию. Приближалась осень, уходило светлое время, наступала штормовая погода. И все же он не отступил. 3 сентября «Книпович» вышел в Баренцево море. На его борту было одиннадцать человек команды и вместе с начальником восемь ученых — три океанографа, два гидрохимика, один биолог, один метеоролог и врач.

«Книпович» — моторный деревянный бот с ледовой обшивкой, водоизмещением 100 тонн, длиной 25 м, с мотором мощностью 125 лошадиных сил и с запасом жидкого топлива на 21 ходовой день. Он был построен в Норвегии в 1928 году.

Научно-исследовательское судно «Книпович» было названо в честь выдающегося ученого-мореведа Николая Михайловича Книповича. Книпович был одним из первых русских исследователей морей, омывающих берега России, в особенности Баренцева моря. После Октябрьской революции в период голода и разрухи Н. М. Книпович активно участвовал в изучении и организации рыболовного промысла в Баренцевом море, а также в Каспийском и Азовском морях. По его инициативе были созданы научно-исследовательские учреждения на этих морях. В 1935 году Н. М. Книпович ходил в небольшой рейс на судне своего имени. Экспедиционное судно «Книпович» затонуло во время второй мировой войны в Баренцевом море.

В 1960 году в память о знаменитом ученом и славном научно-исследовательском судне новое научно-поисковое судно Министерства рыбного хозяйства СССР было названо «Академик Книпович». Оно плавает в разные районы Мирового океана, в том числе и в антарктические воды.

…Проводы были торжественными. Оба судна выходили в рейс одновременно. Весь состав института, находящийся в Мурманске, провожал своих друзей в рейс. Это была дружная семья ученых, связанная воспоминаниями о трудных плаваниях з суровом Баренцевом море. Желающих пойти в интересный рейс на «Книповиче» было много, но помещение на судне было маленьким и больше просто никого нельзя было вместить. Зубов вспоминает об этом в своем дневнике:

«Особенно в этом отношении мне было жаль отказывать постоянным сотрудникам Мурманской станции, только в прошлом году присоединенной к нашему институту. У каждого из нас, старых работников института, имеются воспоминания, связанные с долгими плаваниями по Баренцеву морю… А работники станции на Мурмане? Какими приключениями могут они похвастаться? 4 раза в год, в феврале, мае, августе и ноябре, а то и чаще выходит в море, невзирая на погоду, маленький „Книпович“ и начинает подыматься вверх на север по Кольскому меридиану… Понятно, что именно среди постоянных работников станции предстоящее плавание „Книповича“ вызвало наибольшее возбуждение».

От мыса Нордкин — самой северной точки Европы — «Книпович» повернул на север.

Прошли мимо скалистого острова Надежды, а льда все не было. Н. Н. Зубов отметил в дневнике:

«Как странно проходить Надежду и не видеть до сих пор ни кусочка льда. Ведь это самое ледовое место всего Баренцева моря. Ровно день в день 6 лет тому назад здесь плавал „Персей“ и пробивался через лед».

Приближался Шпицберген. Ночью боялись наскочить на айсберг. Погода была неустойчивой: то вдруг прояснит и засияет солнце, то пройдет заряд тумана. Прошли мимо группы островов Земли Короля Карла.

«Маячит отблеском на норд-весте Северо-Восточная земля. И кругом ни одной льдины, ни одного айсберга. Их, право, даже не хватает для полноты картины. А мы ведь проходим местом, где никто никогда не видел моря без льда, да и плавали в этом районе немногие».

Судно подошло к острову Белый. Это уже за 80-й параллелью, между Шпицбергеном и Землей Франца-Иосифа. Здесь 10 сентября недалеко от отвесной стены ледника, между мелями и айсбергами, «Книпович» был поставлен на якорь.

«Здесь мы стоим, маленькие и ничтожные, как в гавани», — записывает Зубов.

Незадолго до отплытия из Мурманска участники рейса узнали, что на острове Белом месяц назад были найдены остатки лагеря экспедиции Соломона Андрэ.

Нo в каком месте острова — Зубов не знал. Лишь после рейса, возвратившись в Москву, он узнал, что эта находка была сделана норвежской экспедицией на моторном судне «Братвог» как раз на юго-западной косе острова Белого, у которой «Книпович» стоял на якоре.