В связи с этой смертью у Османа появилось много новых хлопот, потому что в завещании она выразила пожелание, чтобы именно он продал все, чем она владела, и отослал полученные деньги де Лаплюму.
Но злая судьба распорядилась иначе: Жан-Пьер де Лаплюм так никогда и не узнал об этом щедром даре, хотя маркиза де Комарес, к которой Осман Якуб обратился за помощью и поддержкой, сделала все от нее зависящее, чтобы отыскать его, и поспешила выехать на встречу с ним в Италию, прихватив маленький дорожный сейф, набитый золотыми монетами.
В своей просьбе о свидании Шарлотта-Бартоломеа не указала причин, не решившись доверить бездушному письму известие о смерти Койры, а воздуху — сообщение, что она путешествует с бесценным сокровищем, которое следует беречь как зеницу ока не только потому, что оно представляет огромную материальную ценность, но и является священным даром любви.
Жан-Пьер, возвращаясь после очень важной посольской миссии при дворе Великого Султана, где он подписал договор от лица короля Франции при посредничестве Великого кормчего Хайраддина Краснобородого, поднимался вверх по течению реки По, делая частые остановки, чтобы полюбоваться видом цветущей долины. Иногда он ночевал прямо на корабле, иногда, устав от качки, сходил на землю и останавливался в какой-нибудь гостинице на берегу из тех, что славятся чистотой и хорошей кухней. Но на последнем из этих привалов, накануне встречи с маркизой, в одной из гостиниц во время сна закончился земной путь посла Жан-Пьера де Лаплюма, и обозначился новый опасный разлад в отношениях между двумя соперниками-кузенами Карлом и Франциском.
«Мой дорогой друг, — пишет убитая горем маркиза де Комарес, прибывшая сразу же на место преступления, как только узнала о нем, — это была самая настоящая бойня: все залито кровью, разрубленные куски тела вперемешку с искромсанными мехами и одеждой».
Осман читает это послание с содроганием и осеняя себя крестом, так как его слишком живое воображение рисует жуткую картину. Он видит милейшего Жан-Пьера, всегда такого нарядного, элегантного и веселого, разрезанным на куски, вместе с семью собачками мадам Женевьевы, сохранившими ему верность и разделившими его злую судьбу.
Вся Европа задается вопросом: кто мог совершить подобное злодеяние? И волна догадок несет страх перед новой войной, так что обе миролюбивые королевы, Элеонора и Мария, с трудом успокаивают своих подданных, пытаясь сдержать этот поток разоблачительных предположений, притушить слишком ярко разгоревшийся факел.
«Кто это был?» — спрашивает Шарлотта-Бартоломеа в одном из писем, на этот раз отправленных непосредственно Хасану-аге. И в следующих строчках сама же и отвечает на свой вопрос, перечисляя все возможные варианты, а точнее сказать, слухи, которые ходят вокруг.
Одни считают, что это были наемные убийцы, завербованные при дворе императора. Другие предполагают, что это дело рук французов, не одобряющих дружбу короля с Истанбулом и мусульманами. Есть и такие, которые подозревают Папу и людей из его окружения, решивших избавить короля Франции от особенно преданных друзей, но это уж слишком надуманное объяснение, потому что Папа не верит, или не хочет верить, или просто не интересуется отношениями короля Франции с Великим Султаном. Еще более вздорными кажутся маркизе предположения, будто убийство совершили случайные грабители, на том основании, что Жан-Пьер был найден без денег и драгоценностей. Нет, по мнению Шарлотты западня была расставлена маркизом де Комаресом, который вышел из монастыря и по случайному стечению обстоятельств оказался в Ломбардии в те же дни, что и Жан-Пьер де Лаплюм.
«Боже правый, прости его, — молит Осман, — он, должно быть, совсем выжил из ума, если учинил такое зверское убийство».
«В наказание за мои прошлые, настоящие и будущие грехи небо послало мне в супруги человека жестокого и фанатичного, — продолжает маркиза де Комарес в своем письме. — Комарес добивается той же цели, что и раньше, только теперь в его черством и озлобленном сердце идею справедливости сменила тупая жажда мести».
Рассуждения маркизы подтверждаются важными фактами, делающими вполне правдоподобной ее гипотезу, будто Комарес хотел таким образом спровоцировать императора напасть на Алжир.
Карл Габсбургский собирал людей и снаряжение для крестового похода против Константинополя, который, как считал император, должен был завершиться триумфальной победой. Но в конце концов он все-таки понял, что все его друзья, союзники и родственники не одобряют этих действий, включая и сестру Марию. Будущий поход очень ее страшил, и она продолжала настаивать на том, что он несвоевременен. Германские князья тоже пребывали в нерешительности, и Карл понимал, что не сможет насильно заставить их принять участие в походе. Муж его сестры, король Франциск, который всего год назад, после смерти императрицы, намекал, что был бы не прочь видеть его своим зятем, теперь, вместо того чтобы поддержать Карла как король христианской страны, подписал договор о союзе с врагами-мусульманами. Король Англии вообще ренегат и существует сам по себе. Папа проявляет нерешительность, так как для него в настоящий момент самая животрепещущая проблема — непокорность северных народов. К этой проблеме еще прибавляется неотложная необходимость реформировать церковь и отправить миссионеров и конкистадоров в новые земли за океан. Первых, чтобы обратить туземцев в истинную веру, вторых, чтобы защитить верующих. Карл понимает, что лишь очень немногие расположены отправиться с ним в Константинополь. При таком всеобщем равнодушии невозможно осуществить триумфальный крестовый поход против Константинополя, так что Карлу остается лишь обуздать свою страстную веру и смириться с уже совершенными затратами. И в этот момент маркиз де Комарес, подбросив на сцену столь высокопоставленного мертвеца, вновь подливает масла в огонь.
«Итак, — скажет Комарес своему императору, считает Шарлотта-Бартоломеа, — вас обвиняют в убийстве де Лаплюма? Говорят, это вы приказали убить его, чтобы расстроить дружбу короля Франции с Краснобородым из страха, что они могли вместе замышлять что-то против вас? Так докажите, что не боитесь ни того, ни другого! Раз сейчас не время идти на Константинополь, а у вас уже стоят под парусами корабли, кстати, стоившие кучу денег, отправляйтесь в Алжир, в логово Краснобородого. Для этого похода вы без труда найдете союзников, потому что все любят легкие победы: этот кастрат, то ли сын, то ли сообщник Краснобородого, вряд ли окажется крепким орешком».
3
Уже на следующий день после трагической гибели Жан-Пьера де Лаплюма это событие обрастает новыми фактами, несмотря на то что испанцы, проживающие в Милане, предпринимают самые решительные меры, чтобы замять все слухи.
Император недавно передал город своему первенцу, хотя король Франции тоже не отказался от притязаний на него.
Едва узнав об убийстве де Лаплюма, испанцы распускают слух, будто это дело рук самых обычных грабителей. Они посылают специальных эмиссаров, чтобы те обеспечили как можно более скромное и незаметное захоронение останков посла и с подобающей деликатностью предупредили его суверена, дабы это событие не получило ненужной огласки и не имело нежелательных последствий.
Но маркизе Шарлотте удается их опередить и расстроить эти планы. Она уже на месте и испытывает необоримое и благочестивое желание немедленно исполнить посмертную волю Койры Таксении, явно выраженную в ее завещании, единственным теперь возможным способом — потратить все золото на похороны господина де Лаплюма, чтобы он навечно остался в памяти своих современников и потомков.
Шарлотта заказывает огромные лавровые венки, гигантские подсвечники и свечи, что используются в пасхальную неделю в соборах, приказывает установить их на телегах, тачках, военных повозках, составляющих целый кортеж, запряженный тремя дюжинами мулов. И еще восемь мулов впряжены в лафет, на котором возвышается гигантский саркофаг, украшенный мраморными фигурами античных героев. Внутри саркофага помещается дубовый гроб, дно которого устлано лепестками цветов и выложено мхом, где и покоится тело Жан-Пьера. Шарлотта приказала собрать все останки, даже те, которые обезумевший убийца разбросал в саду. И не важно, что в вечной жизни части тела бывшего посла окажутся навсегда соединены с тушками его верных собачек, с лоскутами материи, камешками и землей Ломбардии. Для Шарлотты гораздо важнее, что на протяжении нескольких дней многие люди стоят на коленях у дороги, склоняют головы и молятся за вечное спасение таинственного господина, ради которого организована столь пышная траурная церемония. Кроме различных повозок, в процессии следуют плакальщицы, четыре монастырских хора, семь священников, десятки рядовых священнослужителей, музыканты и просто толпы людей, присоединившихся к шествию. Они плачут, молятся, каются в собственных грехах среди траурных шелков, пламени факелов, перезвона колоколов, установленных на специальных башенках, и колокольчиков, привязанных к сбруе, колесам повозок и даже к ногам животных. Уже не говоря о том, что колокольчиками размахивают юные звонари: покойный, говорят, очень любил колокольный звон.
