Хаиткулы вернулся из Ашхабада на четвертый день. Войдя в номер и поздоровавшись с товарищем, он сейчас же достал из портфеля лист бумаги, положил его на стол перед Палтой Ачиловичем и торжественно сказал:

— Читайте вслух, — с довольной улыбкой подмигнул Абдуллаеву. — Кое-что проясняется, Пиримкулы-ага.

Ачилов надел очки и прочел следующее:

— Значит, мы не ошиблись! — Палта Ачилович весь сиял. — Значит, мы на верном пути!

— Конечно, подделка Ялкабовым надписи Бекджана в свою пользу, его путаные показания… — Хаиткулы не договорил и обратился к другой теме: — В Ашхабаде я навел справки о дочери Най-мираба Назли. Она работает с мужем в Афганистане. Я говорил с ней по телефону. И тут выяснилось, что Назли и Бекджан любили друг друга…

— Вот это новости! — восхищенно вскричал Ачилов.

— А что у вас? Пиримкулы-ага, как дела с анонимкой?

— Письмо написал Най-мираб.

Следователи не поверили своим ушам. После долитого молчания Хаиткулы сказал:

— Да, дело может принять совсем другой оборот…

Теперь была очередь Палты Ачиловича изложить результаты своих изысканий. Он снял очки и, протерев их белым платком, убрал в футляр.

— Я выяснял, была ли у Ялкабова необходимость обращаться к Гуйч-ага с просьбой зарезать барана.

Палта Ачилович уверял, что такой необходимости у Худайберды не было, поскольку живущий поблизости Сапбы Сапаров, мясник, всегда был в хороших отношениях с Худайберды. Сапбы заявил следователю: «Не пойму, почему он не позвал меня. Я ведь и раньше, бывало, резал ему баранов».

— Ну что же, — подытожил Хаиткулы. — Поработали мы неплохо. Какова, Палта Ачилович, ваша версия событий, связанных с исчезновением Бекджана?

— Все ясно как день, Бекджан с Худайберды были друзьями. Это факт? Факт. Худайберды женится на Назли, а Бекджан не приходит к нему на свадьбу. Это тоже факт. Раньше я основывался на показаниях матери Ялкабова, а теперь нам и вовсе ясно, что Худайберды женился на девушке, любимой Бекджаном. Но… она не оправдала его ожиданий. У них с Бекджаном было… — он щелкнул пальцами и откашлялся. — И вот Ялкабов отправляет ее домой. После этой ночи в его сердце бушует огонь ненависти к Бекджану. Ненависть становится с каждым днем все сильнее, и третьего марта Худайберды успокаивает свое сердце. Остальное тоже просто. Убийца подделывает надпись на фотографии, подаренной Бекджаном Назли. Первое следствие, может быть, поэтому и закончилось безрезультатно. Это «2.III» вместо «2.II» охраняло его, как щит… История с Гуйч-ага тоже понятна: старик понадобился Ялкабову не за тем, чтобы зарезать барана, а для того, чтобы оставить Бекджана в одиночестве. А Бекджан не подошел к нему не потому, что рядом стоял Довханов, — он не хотел видеть своего врага… По-моему, следует взять Ялкабова под стражу. Немедленно.

— Очень правдоподобно… — начал Хаиткулы. — Но факт любви Бекджана и Назли, да еще установление автора анонимки поворачивают все в другую сторону…

— В какую сторону? Най-мираб хочет отомстить Худайберды за то, что тот выгнал его дочь.

— Когда мы говорили с ним об этом, — вмешался участковый, — он не ругал Ялкабова, а винил только себя.

— Прикидывается, старый хрыч! — уверенно заявил Ачилов. — Предложите мне другую версию, дорогой Хаиткулы Мовлямбердыевич?

— Я пока не могу выдвинуть стройной версии, но интуиция подсказывает мне другой путь, — отозвался Хаиткулы. — Давайте договоримся, что я буду действовать в этом направлении в одиночку, чтобы не занимать вас, может статься, пустой работой. Когда я приду к определенным выводам, я ознакомлю вас с ними.

Выслушав Хаиткулы, Палта Ачилович и участковый согласились с его предложением. Ашхабадский инспектор отправился вместе с Абдуллаевым в Керки и уже вечером в присутствии понятых предъявил Худайберды Ялкабову ордер на арест, подписанный прокурором города Керки. Ему велели заложить руки за спину и под конвоем двух милиционеров провели к гостинице, де посадили в машину.

Пришедший незадолго перед тем по вызову следователя Най-мираб, увидев «черный ворон», остолбенело остановился, но, когда он заметил Худайберды, понуро шагающего впереди конвоиров, лицо его прояснилось, и мираб, изобразив на лице глубокое восхищение, поздравил Хаиткулы:

— Молодцы! Вот это работа!.. Да, от правосудия не уйдешь, особенно если им руководят умные люди.

Палта Ачилович поправил и без того безукоризненно ровную стопку бланков на столе, включил магнитофон и по-приятельски подмигнул Худайберды:

— Так кого же любил Бекджан? Может быть, вы теперь припомните?

Ялкабов сидел будто одеревеневший. Вопросы следователя доносились до него словно откуда-то издалека. Отвечал односложно:

— Нет, не знаю.

— А вы кого любили, земляк?

— Назли.

— А Назли кого любила?

— Не знаю.

— Тогда постарайтесь припомнить точно, кто и когда вручил вам эту фотографию.

— Бекджан, второго марта пятьдесят восьмого года.

— Где?

— У себя дома, — Худайберды сбросил с себя оцепенение и со злостью глянул в веселые глаза Палты Ачиловича. — Что вы, забыли, что ли?! Не люблю повторяться.

— А я люблю. Прошу извинения за эту слабость… Бекджан знал о ваших чувствах к Назли?

— Раньше.

— Так-так. Раньше знал… Ну, хорошо. А что вы можете сообщить по этому предмету? — Следователь достал из ящика стола фотографию Бекджана, взятую из альбома Ялкабова, и заключение экспертизы. Подержав их в руке, словно желая определить вес, он бросил их на стол перед допрашиваемым. — Прочтите.

Худайберды хмуро прочел заключение и, ничуть не смутившись, устало сказал:

— По глупости сделал — чтобы не таскали лишний раз.

Палта Ачилович, склонив голову набок, поигрывал пальцами на животе. Он не ожидал такого спокойного ответа. Но хотя признание Худайберды не имело почти никакого значения, следователь заговорил с воодушевлением, словно добился большой удачи:

— Храбрец предпочтет умереть, чем говорить неправду. Когда я встретился с вами впервые, у меня не осталось от вас приятного впечатления. Теперь вы начинаете мне нравиться. Вы поступаете правильно — кто признается, тот выигрывает. Правосудию нужна истина. А правда порождает гуманность… Итак, надпись на карточке вы переправили с «2 февраля» на «2 марта»?

— Да.

— А кому предназначалась эта фотография?

— Назли.

— Как же она попала к вам?

— Когда мы поженились, Назли принесла ее с собой в наш дом… И я у нее забрал…

— А теперь объясните мне, почему третьего марта вы позвали Гуйч-ага зарезать барана. Мне кажется странным, что такой сильный молодой человек, как вы, не мог сам этого сделать. Сельские парни сплошь и рядом владеют этим искусством.

— Скотину должен резать мясник, таков обычай.