— Не-а, — девочка до смерти волновалась и не знала, сумеет ли съесть даже то, что успела заказать.

— Сдачи не надо, — сказал Рауль и протянул официанту две сотни.

Официант буркнул "Угу" и растворился.

Рауль наклонился к Ириске и легонько подмигнул. Сиди, мол, смотри, почувствуй, как тебе здесь, пойми, этого ли ты хотела, привыкни, освойся. Мне здесь хорошо. Пусть будет хорошо и тебе. А слова нам пока ни к чему.

В стакане дрожал язычок пламени. На поверхности стола плясали оранжевые звёзды.

Официант вернулся и поставил перед Ириской вазочку с горкой чуть подтаявшего мороженого. Белые склоны усыпали шоколадными крошками. На вершине красовался розовый зонтик с улыбающейся луной. Под зонтиком пряталась лимонная долька. Затем появился бокал и "Фанта". Холодная до ужаса, что подтверждало запотевшее стекло бутылки. Из горлышка поднимался белый дымок.

Рауль тем временем тоже обзавёлся мороженым, разве что его зонтик был синим и без луны, зато с фигурной надписью "Welcome". И бутылку ему поставили другую. Из толстого стекла с бледно-голубой наклейкой, на которой значилось "Felsenquelle". И чуть пониже "Naturliches". Над "u" красовались две точки. Синюю ленту украшали белые буквы. "MINERALWASSER", — прочитала Ириска. Она никогда не видела таких бутылок. Чтобы скрыть смущение, она подтянула к себе мороженое, но вонзить ложечку в снежное великолепие пока не решилась.

Из ниши Ириска могла наблюдать, как тёмные силуэты то исчезали из зала, то возвращались. А может, на смену им приходили другие. Ни скрипа стульев, ни звяканья ложечек, ни шума шагов, ни разговоров. Только музыка. На дискотеках такая не звучит. Ведь быстрый танец под неё не получится, а медленный не уложится в эти ритмичные звуки, перекрываемые мягким голосом певца.

— О чём ты хотела спросить?

— Что? — она не сразу включилась в происходящее.

— Я сказал, ты, наверное, хочешь меня о чём-то спросить. Или мне показалось?

— Я хочу побольше о тебе знать!

— Что именно?

— Ну… всё…

— Всё о себе не знает никто. Так что же именно?

"Не знаю", — чуть было не сорвалось у Ириски. Смешно сказать, но она чувствовала себя маленькой глупой девочкой. И вязнуть в болоте растерянного испуга было невесело.

— Тогда задавай вопросы.

Ага! Как же! Задавай, когда в голове сплошная пустота.

— А без вопросов никак нельзя?

— Видишь ли, — печально сказал Рауль. — Раньше я рассказывал О СЕБЕ. Где родился. Куда переезжал. Что видел. Как мне не нравились уроки геометрии. Что в третьем классе я любил лепить фигурки из пластилина, а весной, когда разливаются ручьи… Но меня перебивали. Мне говорили: "Нет-нет, мы просто хотели узнать, в какой школе ты учился". Поэтому теперь я предпочитаю отвечать на вопросы.

— О школе не надо, — сморщилась Ириска. — Достало по самое не хочу. Тебя, наверное, тоже.

— Люблю людей, которые задают правильные вопросы, — пальцы Рауля щелчком сбили со стола невидимую пылинку. — Начинай с правильных.

"Сколько тебе лет?" — чуть не спросила Ириска, но тут же прикусила язычок. Самый вроде бы правильный вопрос. Да только не для Рауля с его ДРУГИМИ правилами. Спроси про возраст, и Раулю уже не покажется, что перед ним маленькая и глупая девочка. Он убедится в этом, и тогда… тогда всё вокруг не будет стоить даже обёртки от жвачки.

— Почему ты не любишь кошек?

— А знаешь, — вытянулся Рауль, — пожалуй, я не жалею, что показал тебе Пятый Переулок.

Он нагнулся и галантно наполнил "Фантой" Ирискин бокал. Сотни озорных пузырьков метнулись к поверхности, чтобы с мягким шипением растаять, а на смену им спешили новые и новые.

Если вопросы заменить лотереей, то Ириска сорвала главный приз.

Рауль вытащил бумажник и достал оттуда сторублёвку. Краем глаза Ириска заметила, как много купюр там прячется. По сравнению с Ириской, у которой в кармане сиротливо болталась железная пятирублёвка, да несколько мятых десяток, её спутник выглядел мультимиллионером.

— Moonlight cafe, Forever together, — Пока Рауль крутил в руках кошелёк, певец снова добрался до припева, где ему помогал далёкий хор. — I can feel your heartbeat.

— Он поёт про это кафе? — удивилась Ириска.

— Подменяешь настоящие слова придуманными, — усмехнулся Рауль. — Не смущайся, ты не единственная. Люди слышат лишь то, что желают слышать. Потом их ждут неприятные сюрпризы. Но ты хотела о кошках…

— Угу, — согласилась Ириска.

О кошках было куда понятней, чем о настоящих и ненастоящих словах.

— Так вот о кошках, — голос Рауля помрачнел. — Люди самоуспокоились. А рядом идёт настоящая война. Невидимая, но серьёзная и беспощадная. Люди думают, если не замечать войну, можно считать, что её просто нет. Забудь о ней и живи в своё удовольствие. Но война может прийти весьма неожиданно. Тогда боль опаляет на всю жизнь.

Ириска слыхала и про Ирак, и про Чечню. Но они были так далеко. Словно и не по-настоящему. Впрочем, неважно. Рауль не мог воевать. Просто не мог и всё! Так и было? Или так было удобнее для Ириски?

— Я не думал, что кошки успели столь много, — пальцы Рауля согнули купюру и поставили перед девочкой, — пока не побывал в Оренбурге.

Аккуратно остриженный ноготь черкнул по номеру банкноты.

— МЯ. Видишь? Это их знак!

— Я видела и посмешнее, — хмыкнула Ириска и стала вспоминать. — БУ, например, или ЩИ.

— Но то были настоящие деньги, — хмуро заметил Рауль.

— А эти нет, что ли?

— Почти настоящие, — на лицо Рауля вернулась недобрая улыбка. — Кошки печатают их со своими знаками. Невидимые кошки покупают всё и всех.

— Ну да, — скривилась Ириска.

— Думаешь, кошки лишь для того, чтобы их гладить да кормить молоком?

— Кошки не могут печатать деньги!

— За них это делают люди, — согласился Рауль. — Важен знак, стоящий на купюре. Кошки демонстрируют власть, а люди не замечают. Но есть и те, кто не согласен.

— Знаешь что, — предложила Ириска. — Давай, сегодня больше не будем о кошках.

— Тогда доедай, — в глазах Рауля погасли праздничные огоньки. — А то растает.

Вот и отличненько. Девочка коварно улыбнулась, прежде чем отправить в рот ложку с морозным лакомством. Ну как, получается у неё управлять мальчиками? По-моему, так на все сто. А огоньки ещё зажгутся. Обязательно вспыхнут. Только тогда Рауль будет говорить не о кошках, а об Ириске. И всё будет как надо!

Огонёк свечи вспыхнул в последний раз, разметав угасающие звёзды. Ириска поняла, что пора уходить. Гордо поднялась и направилась к выходу. За время восхождения по лестнице Рауль не проронил ни слова, а потом просто растворился в темноте.

Возвращаться домой пришлось в растерянном одиночестве.

Ириска вытянула из шкафа чёрную юбку и прикинула на себя. Отражение в зеркале добродушно улыбнулось. Отражению юбка нравилась, значит, Ириске тоже. Прохладная шелковистая ткань тут же скользнула по ногам. Застегнув пуговки, девочка повертелась, внимательно наблюдая за отражением. Юбка смотрелась великолепно. Ириска нагнулась, расстегнула нижнюю пуговицу и снова оценила отражение. Ножка, выставленная в получившийся разрез, выглядела весьма соблазнительно. Для пущего впечатления Ириска освободила ещё одну пуговку. Да, именно так! Вот теперь-то Рауль запомнит её навсегда. Разве можно не запомнить такую невероятно восхитительную девушку?

Ириска улыбнулась. Она постаралась вложить в улыбку максимум очарования. Отражение натужно скривилось. Тогда Ириска встала в пол-оборота и кинула на отражение зовущий взгляд. Отражение отозвалось гримасой голодающего у витрин ресторана. Ужас! Вытянув шею лебедем, Ириска прищурила глаза и взглянула чарующе. Узкоглазое существо в зазеркальной комнате выглядело так, будто у него разболелись зубы. О, господи! Опять ничего не получается! Ну когда же она научится?!

Поправив кружевную бретельку лифчика, Ириска поспешно накинула тёмно-зелёную таинственно блестящую кофточку, последний раз крутанулась у зеркала и выскочила в коридор, где быстро натянула босоножки. Услышав цоканье высоких каблуков, в коридор выглянула мама.