— О, строгая, но справедливая, — снова запел старичок-лысовичок, а потрёпанный хвост обвивался вокруг Ирискиных щиколоток. — Ах, обладательница карающей руки и холодного разума. Возьмите любой подарок, который будет угоден страждущей душе. Но знайте, что моя милость не распространяется на вашего спутника.

Ириска обернулась и посмотрела в сгустившийся мрак.

— По-моему, — шепнула она, — меня принимают за кого-то другого.

— Удача — дама капризная, — зубы Рауля блеснули в темноте. — Пользуйся случаем, Ирисочка. Выбирай, да не прогадай.

Сначала Ириска хотела указать на пряжку, представлявшую собой два сцепившихся рога изобилия. По одному карабкался рыжий худющий кот, всеми силами старающийся дотянуться до горловины. По другому спускался полосатый и упитанный котяра, чем-то напоминавший Матроскина. Потом ей до ужаса захотелось стать хозяйкой золотой подвески, отлитой в форме кошки, свернувшейся калачиком. Затем Ириска открыла стекло и погладила подушку, на которой вышили почтенное кошачье семейство, одетое в костюмы английской знати позапрошлого века.

— О, сладчайшая, — заливался где-то внизу котяра. — Я чувствую себя так, будто приглашён на самую важную встречу. Наиглавнейшую за все наши двенадцать жизней, которые люди так и норовят уменьшить до девяти.

— Ириска, — окрикнули из темноты. — Поторапливайся. У тебя осталось несколько секунд.

И тогда палец ткнул в сиамочку на верхней полке. Хозяин вестибюля милостиво муркнул. Ириска поднялась на цыпочки. Пальцы охватили холодную гладь фигурки из фарфора.

— Почтенейшая, — вдруг взволновался кот. — Я не могу видеть, но не кажется ли вам, что вы привели сюда… — усы лысовичка дрогнули, нос затрепетал, а скрипучий голос наливался недовольством с каждым мигом. — Да ведь это же…

— Ходу! — рёв Рауля перекрыл последнее слово кота.

Что-то дёрнуло Ириску за руку и стремительно повлекло во тьму. Оставалось только перебирать ногами быстро-быстро и таращиться во мрак, пока по глазам не полоснул нестерпимо яркий свет.

Когда зрение вернулось, Ириска разглядела что-то голубое на сером фоне. Разумеется, не небо. Потому что небо никогда не бывает столь близким.

"Вся прелесть мира в его разнообразии", — прочитала Ириска голубые буквы. Рядом нарисовали тонюсенького человека с горшкообразной улыбающейся головой. Под ним тем же почерком, но гораздо крупнее значилось "ИРИНКА — ВРЕДИНА".

Кто-то ласково коснулся мочки уха. Девочка обернулась. Рядом стоял Рауль. В его глазах мерцали тепло и нежность. Горячая волна вспыхнула в груди, выплеснулась наверх и скрутилась комком в горле. Чтобы не расплакаться, Ириска резко вильнула головой в сторону, оторвавшись от пристального взгляда.

Они стояли в щели меж двух высоток. За дорогой протянулась полоса плотно прижавшихся друг к другу капитальных гаражей. С потемневшего неба над низкими крышами задорно подмигивали первые звёзды. За гаражами расстилалось поле. Только не было на нём водонапорной башни.

— Ничего удивительного, — раздался тихий голос Рауля. — Капка-Стрелка никогда не появляется два раза в одном и том же месте.

По-прежнему вечерело, словно прогулка по Капке-Стрелке заняла не больше минуты. Или время решило остановиться и чуть передохнуть перед чем-то важным.

Ириска тоже решила передохнуть и плюхнулась на скамейку, вытянув ноги. Рауль пристроился рядом. Девочка зажмурилась. О Капке-Стрелке говорить не хотелось. Было приятно чувствовать, как гудят усталые ноги. Просто сидеть и знать, что больше никуда идти не надо. Рауль тоже молчал. Даже закралось подозрение, что он втихую ускользнул, как это уже бывало не раз, и не два. Девочка чуть повернула голову и приоткрыла глаз.

Рауль смотрел не на Ириску. Его взгляд уткнулся в серые стены. Он словно пронзал бетон и улетал далеко-далеко. Дальше, чем небо над Пятым Переулком.

Он заметил внимание девочки и посуровел.

Вот только не надо твоих вывернутых правил, а? Помолчи! Хотя бы сейчас!

Как бы не так…

— Дай человеку то, что ему нужно, и он твой, — голос Рауля звучал так назидательно, словно рядом сидела детсадовка.

— И вовсе нет, — заспорила Ириска, чтобы поймать взгляд чёрных глаз. — Он заберёт, что ему надо, и уйдёт.

— Вечной благодарности не бывает, — кивнул Рауль. — Надо постоянно подкармливать тех, кто рядом. Они уходят, когда то, что мы даём, уже не катит.

— Это обязательно? — скривилась Ириска.

Она уже чувствовала подвох, но ещё не могла догадаться, в чём он заключался.

— Вовсе нет, маленькая любительница халявы, — усмехнулся Рауль. — Иногда и делать-то ничего не надо. Скажи человеку нужные слова в нужное время, и он пойдёт за тобой хоть за горизонт.

— Ты знаешь такие слова? — Ириска заинтересованно склонила голову.

— Слова-то знаю, — помрачнел Рауль. — С временем проблема. Иногда угадать не получается.

— Так не бывает, — по лицу Ириски пробежала волна разочарования.

Любой из парней, хоть из шальных, хоть из "правильных", любит казаться отстранённым и необыкновенным.

— Смотри, — пожал плечами Рауль, легко вскочил и отошёл к заборчику. Он облокотился на жердину и обвёл улицу пристальным взором, словно Терминатор перед штурмом полицейского участка.

По улице шла женщина с весёлым кудрявым пуделем.

Рауль посмотрел на женщину. Женщина подозрительно посмотрела на него.

Рауль мгновенно перевёл взгляд на неугомонную собаченцию. Женщина тут же уставилась на своего лохматого спутника.

— Бедный пёсик, — жалостливо сказал Рауль.

И его взгляд принялся изучать далёкую башню многоэтажки.

Женщина почти прошла мимо, да ноги притормозили. Рауль не обращал на неё ни малейшего внимания.

— Чего это бедный? — сердито спросила женщина.

Рауль пробежался взглядом от первого этажа громадины до шпиля, окинул торопливым взором собачку и тут же вернулся к многоэтажке.

— Азиатская чумка, — почти равнодушно сказал он.

И всё же в этом "почти" мелькнула очевидная печальная нотка.

— Какая-такая азиатская? — женщина распалялась всё сильнее. Рауль, напротив, являл пример непоколебимого спокойствия.

— Из Азии много болезней идёт, — сказал он после трёхсекундной паузы. — Атипичная пневмония, к примеру. Слыхали?

— Про эту заразу, конечно, — шевельнулись полные губы, сомнение овладело женщиной.

Но внимательно осмотрев ластившегося пёсика, она недовольно заметила:

— Не похож он на больного-то. Вишь, как скачет.

Взор Рауля погладил башню, скользнул по крышам ближайших домов и заглянул в серые глаза женщины.

— Любит он вас, — мягко сказал он.

— Это верно, — заулыбалась женщина.

— Вот и не хочет расстраивать, — продолжил Рауль. — Видали, как скачет, а внутри всё кипит и жжётся.

Пудель гарцевал вдоль изгороди, используя всю длину невеликого поводка.

Рауль резко присел. Его сумрачное лицо оказалось вровень с собачьей мордой, отделённое только потрескавшимися прутьями изгороди. Пудель ощерился, тявкнул два раза, а потом жалобно взвыл и попятился. Металлические пластины в форме странных восьмиконечных звёзд на кожаном ремешке ошейника переливались морозным блеском.

— Видите, — выпрямившись, сказал Рауль голосом серьёзным и болезненным одновременно. — Хоть и радуется, а понимает, что недолго ему осталось.

— Сколько? — голос женщины стал хриплым.

Рауль склонился к собаке. Пудель отскочил.

— Два с половиной месяца вполне протянет, если не случится ничего серьёзного, — Рауль словно с незапамятных времён отмерял край чужих жизней и вёл себя так, будто это дело ему порядком надоело.

— Два с половиной? — переспросила женщина.

— Если не случится ничего серьёзного, — повторил Рауль.

Размеренная жизнь дала трещину, мир покачнулся, женщина всеми силами стремилась вернуть его в прежнее положение.

— Да ты ветеринар ли? — недоверчиво спросила она.