И когда я летел в экраноплане из Иркутска в Цюрих, уже после того, как прожил с мордами два месяца, уже будучи другим человеком, который летел в школу «ежей», испытывая восторг предвкушения на 20, который уже никогда не вернется «домой» в затхлую серую жизнь затхлых серых людей, я дочитывал эту книгу, и эти два или три часа в экраноплане были самыми значимым временем в моей жизни – трудно описать то, что было – вокруг горело солнце – во всем, в экраноплане, в креслах, в пассажирах, в небе за окном – отовсюду шло сияние, как будто все стало солнцем, и я тоже им стал. Я отвернулся к окну и делал вид, что очень увлечен чтением, потому что из глаз лились слезы и я не мог их остановить – Бодхи стал для меня всем. Потом обыденность, разумеется, накатила и я вернулся к обычному состоянию. Потом еще несколько раз происходило то же самое – когда я полетел посмотреть Закарпатье, древние гуцульские поселения (захотелось улететь в совсем незнакомое место, пожить там, погулять по невысоким горам), тоже взял с собой книгу, и неожиданно все повторилось. Потом подобное происходило еще два или три раза, я не помню точно и сейчас тоже не хочу вспоминать – тогда я не вспоминал потому, что при этом особенно ясно становилось, что я труп, что моя жизнь – это не жизнь, это хуже смерти, а сейчас не хочу вспоминать, потому что жизнь прямо сейчас насыщена очень плотно, я хочу продолжать упираться в свое уплотнение и не отвлекаться даже на эти воспоминания.

Я тогда впервые испытал – что такое полная самоотдача, на 100, на 200%, до предела, до полной невозможности. Особенно сильно – просто до невыносимости – я переживал эту экстатическую самоотдачу, когда читал про то, как Бодху были преданы его дракончики – когда я читаю про то, с какой наивностью и самоотдачей они были ему преданы, я испытываю к ним то же самое, что и к Бодху – и они и он становятся для меня одним.»

Пока Тора читала, пришло еще несколько с ответами на письмо Брайса, и тут она вспомнила – ведь на джойстике был сигнал срочного вызова! Блин… Поскакав наверх, она схватила его, открыла вызовы, но сигнал уже аннулировался, значит вопрос уже не актуален. Но кто мог ее вызывать? Что срочного могло вообще быть, и почему тот, кто посылал сигнал, полностью его аннулировал, так что сейчас Тора не могла не только прочесть его, но и узнать – от кого он был? Странно… Ну фиг с ним, что теперь… Тора снова почувствовала сонливость и снова побежала по ступенькам вниз, заметив, что Вайу, продолжающий жевать кусочки бутера, все-таки довольно заметно напрягся, когда она прискакала. Да, это потребует времени – времени и усилий, вычистить эти комплексы… Тора толкнула дверь в спальню, и по ее спине пробежал холодок – дверь упиралась во что-то мягкое!

Последующие события наползали, наскакивали одно на другое с нарастающей скоростью и плотностью. Натолкнувшись на лежащего без сознания Вайу, Тора конечно была удивлена, но все же событие это не выходило за рамки более или менее понятных – человек пробрался в коттедж и потерял сознание – ничего экстраординарного. Но когда дверь СНОВА уперлась во что-то мягкое… Тора БЫЛА в этой комнате несколько минут назад, и там ничего и никого не было! Парализующее изумление сменилось холодной решимостью, и Тора с усилием открыла дверь, включила свет, присела над телом лежащей девушки, фиксируя удивление от своей бесстрастности – как будто ничего необычного и не происходит. Девушка была одета, точнее раздета, в точности как Вайу – обнаженная писька (совсем без волос) и попка от бедер до живота; коленки, закрытые модными, наверное, наколенниками, и прикрытая нижняя половина лица. Не церемонясь, Тора сорвала повязку с лица девушки.

- Хватит, здесь вам не там, - пробормотала Тора нечто невнятное с угрожающей интонацией. - Вайу! Быстро сюда! Быстро! – прокричала она, приложив пальцы к сонной артерии и пытаясь нащупать пульс. Пульс был. Сверху раздался грохот несущегося по лестнице Вайу. Ворвался в комнату, дико озираясь и сжимая кулаки, и лишь спустя пару секунд понял, что Торе ничего не грозит, а грозит что-то, возможно, совсем другому человеку.

- Пульс есть, - торопливо сказала Тора, - будем надеяться, что она придет в себя, как и ты. Твоя подруга? Ты знаешь ее?

Вайу не отрываясь пялился на обнаженные губы, полуоткрытый рот девушки, потом погладил ее по лицу, улыбнулся, и, как-то подозрительно взглянув на Тору, неуверенно отрицательно покачал головой.

- Не знаешь, значит… но вас обоих кто-то, судя по всему, неплохо знает…, - Тора попыталась слегка встряхнуть девушку за плечо, но Вайу остановил ее.

- Не надо трясти. Я не уверен, но мне кажется, я помню, что мне не хотелось, чтобы меня трясли.

Он приподнял ножки девушки, сел между ними и прикоснулся головкой к ее дырочке, стал водить членом между губок, тыкаться в клитор. Спустя несколько секунд член стал вставать, Вайу аккуратно засунул его внутрь и начал умело двигать попой.

- Так будет лучше, - пробормотал он, двигая членом немного из стороны в сторону и тиская ее животик. И в самом деле – спустя минуту девушка застонала, ее попка стала двигаться навстречу, и Вайу вытащил член.

В этот момент на джойстике Торы снова загорелся сигнал срочного вызова. Схватив его, она вперилась в открывшийся голографический экран. Вызов от Нортона?? Он же… он же в Эксперименте, что случилось? От нетерпения Тора ткнула пальцем не в ту ячейку, и сообщение вместо того, чтобы открыться, закрылось.

Чертыхаясь, она снова активировала джойстик. Сообщение было чрезвычайно коротким и чрезвычайно понятным: «приходи в центр немедленно».

- Так… чудесно…, - Тора чувствовала себя растерянной, разрывающейся на части. Тут Вайу, тут новая девчонка, тут вызов от Нортона, который зачем-то шифруется, что будет дальше?? – Вайу…

- ?

- Останешься здесь, приведи девчонку в сознание, я должна уйти. Блин! Как некстати!

- Почему уйти? – неожиданно встревожился Вайу? – Почему ты должна уйти?

- Не знаю – меня срочно вызывает один человек, который… ну в общем я должна пойти.

В этот момент девчонка застонала и открыла глаза. Взгляд был мутный – как у Вайу в первые минуты после его пробуждения.

- Вайу, позже с вопросами, займись ей, мне правда некогда. – Тора выскочила на веранду и, изогнувшись быстрой змеей, прыгнула в воду. Доплыть баттерфляем до берега, добежать до прозрачного купола центра, так что ветер свистит в ушах, срезая повороты тропинки, перепрыгивая через валяющиеся высохшие на солнце стволы; спуститься, прыгая через четыре-пять ступенек, до нужного этажа, пнуть дверь, проскочить до следующей двери, ведущей в лабораторный зал – дело трех минут. Немного отдышавшись перед дверью, Тора с замиранием приложила к мерцающему входному кругу свою ладонь. Дверь послушно отъехала в сторону.

- … я уверен – дельфины тут ни причем.

- а кто причем?

- я не знаю – кто причем!

- пусть Чок прыгнет, пусть найдет Трикса и Магнуса, он знает – где они, а они могут…

- что они могут? Ничего они не могут!

- откуда мы знаем – что они могут, а что нет? Но они уже долго там – так долго, как никто еще не был, у них могут быть новые навыки, идеи

- погодите, ребята, если это не миры Мейсона, не вертикально-ориентированные миры, и наверняка это не ленточные миры, и видимо это не…

- это «не», Харви, это именно «не» - не то и не се – это то, что мы НЕ знаем, что толку теоретизировать?

- а что еще мы можем делать?

- ну и что, что не знаем? Мы можем рискнуть, попробовать просто на основании экспертной оценки, или если хочешь предчувствия… что мы теряем-то?? А вот сидя тут и перекрикивая друг друга мы точно теряем время!

- раньше надо было…

- это пустое пораженчество – надо было, не надо было – мы не в детском саду.

Тора стояла посреди комнаты. Вставить хоть слово было невозможно, все говорили наперебой, да и слов-то у нее никаких не было.

- Я нужна? – тихо произнесла она. – Неожиданно все разом замолчали, и это тянущееся молчание было не менее тревожным, чем предыдущая сумятица.