- А тебе не грустно расставаться с ними?

- Грустно?? – Кремер громко расхохотался. – Ты довольно своеобразно представляешь себе тех, кто выбирает не быть на переднем крае науки и практики. Нет, я хоть и не коммандос и даже не «дайвер», но все же и не динозавр. Я люблю испытывать преданность. Малолетки-ежи – мой озаренный фактор. Когда я с утра до вечера отдаю им свое время, для меня это еще и практика испытывания преданности. Я занимаюсь этим сорок лет. Возможно, завтра я проснусь и почувствую, что меня тянет в другие области деятельности. Может я поеду очищать Антарктиду от мусора или полечу строить горнодобывающую фабрику на Луне, но вот уже сорок лет я просыпаюсь и засыпаю с восторгом, преданностью и предвкушением того, что буду возиться с ежами-малолетками. И может проживу так еще сорок лет. Я не знаю. Но жизнь моя насыщена до краев прямо сейчас. Я не эксперт в преданности, я – любитель. Но большой любитель!:) – он снова рассмеялся и встал на колени, разминая спину. Мышцы упруго и синхронно перекатились под кожей.

- До меня дошло, что я еще ни разу не трахалась с мужчиной в твоем возрасте, - задумчиво произнесла Тора. – И не потому, что не возбуждает, а из-за концепции о том, что сто пятьдесят – это уже многовато… Если ты захочешь меня, приходи, пацаны тебе покажут дорогу, ОК?

- Хорошо. – Кремер рассмотрел тело Торы, задержался взглядом на крупных сосочках, животике, попке, но ничего не сказал. Упруго вскочив на ноги, он отряхнул колени. – Приходи к нам на занятия. Многие приходят Я понимаю, что принципиально нового ты ничего не узнаешь на наших уроках, но получить интеллектуальное наслаждение, например, от какой-нибудь красивой задачки по квантовой физике, - это легко.

- А как, кстати, твои детишки учатся управлять наслаждением для заживления ран? Какой тип наслаждения вы используете? С чего начинаете?

- Любое подойдет. Самое простое – мальчики ложатся на девочек – члены в ротики, язычками лижут письки. Хотя сексуальное наслаждение и не всегда под рукой, ведь не постоянно же хочется заниматься сексом, поэтому учим их использовать и интеллектуальное наслаждение, и прямое порождение в сердце – здесь, конечно, преимущество имеют те, кому легче даются ОзВ. Но радует то, что новым детям они даются заметно легче, чем это давалось людям моего поколения. – Кремер посмотрел Торе за спину, то ли шлепнул, то ли погладил ее по плечу, развернулся и побежал по тропинке легким, почти невесомым бегом.

«Тоже живчик», подумала Тора с улыбкой, и вдруг почувствовала, что за спиной кто-то есть. Резко повернувшись, она оказалась нос к носу… с Фоссой! Та шагнула еще ближе, крепко взяла Тору за плечо и увлекла за собой в сторону от тропинки. Тора хотела что-то спросить, но Фосса, перебив ее, задала вопрос, который изумил Тору до невозможности: «А теперь я хочу знать – на чьей ты стороне».

- С отвисшей челюстью ты выглядишь не слишком уместно для той роли, которая тебе отведена в эксперименте, - прокомментировала Фосса без тени улыбки тот вид, с которым Тора предстала перед ней. – Если тебя выбрали на роль свидетеля, значит так тому и быть, я примерно представляю, чем именно их привлекла твоя совокупность восприятий. Но надеюсь, что ступор – не единственная твоя возможная реакция на неожиданности. И еще я надеюсь, что второй свидетель…

- Второй? – перебила ее Тора. – Мне об этом не говорили. Кто он?

- Ты не узнаешь, пока не закончится расшифровка. Чем меньше свидетели знают друг друга, тем меньше вероятность, что их личные отношения исказят свидетельства.

- То есть может быть и третий?

- Может быть что угодно.

Фосса потянула Тору за руку, и через пять минут они вышли на ту сторону острова, что плавно перетекала в ряды кораллов, приподнимающихся над водой. Во время прилива кораллы полностью уходили под воду, образовывая рай для плавания с маской и трубкой, а во время отлива образовывали запутанные лабиринты - продолжение острова. Десятки, сотни видов кораллов: темно-коричневые, удивительно похожие на мозг, такие же «мозги» цвета зеленого топаза, чаши диаметром до метра, «уши слона», серые «еловые лапы» - жгучие, ожоги от которых держатся две недели, красные «можжевельники», белые разлапистые плоские «деревья» – словно цветущие яблони, кораллы в виде тонких прутьев – подводный «бамбук», заплетенный в немыслимые заросли, в которых так любят скользить водяные змеи – укус их смертелен. Под водой всегда необходимо точно знать – к чему прикасаться можно, а от чего необходимо держаться подальше. Укус кобры смертелен, и все же яд подводных змей более смертоносен в десятки раз – сказываются десятки миллионов лет эволюции подводной жизни. Смертельным может оказаться контакт даже с таким, казалось бы, безобидным существом, как небольшая коническая ракушка – ядовитое жало, вонзившееся в руку, не оставляет ни малейшего шанса на спасение. Осьминоги – удивительные, дружелюбные существа, но если на шкурке осьминога ты видишь яркие голубые круги – держись подальше – это неотвратимая смерть. Подводная жизнь обманчива. Нежное, словно сотканное из паутины существо может убить тебя в несколько минут своим ядом, в то время как кажущиеся опасными и агрессивными зубастые мурены, выползающие из-под камня с раскрытой пастью, позволяют себя гладить, обнимать. Акулы – эти сверхмощные стремительные существа, способные налететь и разорвать человека в считанные секунды, вообще никогда не нападают (за исключением, конечно, тех нескольких видов, которые было решено уничтожить полностью в силу их опасности для человека).

На глубине от семидесяти метров и глубже разнообразие кораллов, как и остальной подводной жизни, резко сокращалось, да и изо всех цветов оставался только сине-серо-зеленый – остальные поглощались толщей воды.

Несколько аквалангистов болтались вдали на поверхности воды, то ли закончив, то ли начиная погружение, и Тора живо представила, почти почувствовала, как горячая вода заливается под гидрокостюм, обволакивает тело, искрится на ярком солнце.

Указав на тенистый пятачок песка, Фосса дала понять, что разговор она хочет продолжить там.

- Твоя наивность поразительна, - начала она. – Ты мне напоминаешь тех людей, что жили еще в самом начале распространения практики. Как-то один из наивных практикующих записал в своем дневнике, что в его представлении в мире, состоящем из людей, испытывающих озаренные восприятия, не будет места конфликтам желаний. От таких фантазий недалеко и до точки зрения, согласно которой жизнь без негативных эмоций скучна и однообразна – в те времена почти все так и думали. Рабы держались за свое рабство изо всех сил, и свобода представала перед ними в несколько пугающем обличье – обычная история для всех рабовладельческих обществ, включая общество, в котором люди были рабами негативных эмоций и догм. Автору того дневника пришлось приложить определенные усилия, чтобы отдать себе отчет в том, что озаренные восприятия не подавляют, а оживляют радостные желания, усиливают их, так что количество конфликтов желаний между разными людьми не только не уменьшается, а наоборот – вырастает в десятки раз. В обществе людей, убитых негативными эмоциями, догматическим мышлением, привычкой подавлять желания решения принимаются или тупо авторитарно или в соответствии с установившимися стереотипами. С виду – конфликтов почти нет, если кто и поспорит между собой, поскандалит, то спор быстро оканчивается – один подавляет другого и вопрос решен. Аргументация им была почти незнакома – вопросы решались грубым или тонким психическим давлением. Более того – попытки спорить аргументированно всегда натыкались на интенсивную агрессию. А теперь посмотрим – как принимаются решения у нас, в нашем современном обществе. Допустим, мы строим новое поселение. И у КАЖДОГО – свои мнения, свои желания. Я хочу посадить вот тут дерево – мне так вот красивее кажется, резонирует с тем-то и тем-то. А я не хочу тут его сажать, а хочу вот тут, и не такое дерево, а вот такое, а я вообще сажать тут ничего не хочу, у меня возникает предвкушение, если я представляю тут чистую травянистую полянку… Посмотреть со стороны наивным взглядом – бесчисленные противоречия. Люди, живущие в негативных эмоциях, наверняка бы подумали, что мы и с места не сможем сдвинуться в такой ситуации. Однако, все как раз наоборот, так как желание посадить вот тут вот это дерево – это не идея-фикс, а именно желание. Одно из множества других озаренных восприятий, проявляющихся в каждом участнике дискуссии. Хоть наши желания противоречивы, но есть еще и симпатия друг к другу, и желание оперативно решить вопрос и идти дальше, и зверячесть, и эротическое влечение и бог знает что еще. И в этих условиях разнонаправленные радостные желания разных людей быстро приходят к компромиссу, причем не такому, когда один доволен, а остальные разочарованы. Каждый испытывает удовольствие, хотя и в разной степени. Ну, думаю, нет смысла описывать, тебе это и так понятно.