Человек поклонился и быстро вышел.

Майринк молча ходил из угла в угол, минуту, другую.

- Ну что они там…, - в нетерпении бросил он. – А? – спросил он куда-то в темноту.

- Нет информации, государь, - донеслось оттуда.

- Дьявол, дьявол… - Майринк остановился и внезапно ударил себя по лбу. – Что же я медлю?

Взмах рукой, и тень уже у его ног.

- Среди сосок была девушка лет 30, да?

- Да, государь. Почтенный Квикс в последнюю неделю предпочитает зрелых сосок.

- Сейчас сюда притащат Майю. Я надеюсь… Мы должны ее подменить. Возьми эту девушку, убей ее быстро и небольно, потом, когда она умрет, проткни ее тело копьями в разных местах, вымажи ее в грязи и крови, брось на пол. Мы скажем, что наши дураки-солдаты решили, что в клетке какая-то важная персона, угрожающая Государю, похитили ее и убили, когда она пыталась убежать. Никто, кроме Стентора и его шавок, не знает – кто на самом деле в клетке, а они скоро перестанут быть опасны. Да и не будет никто в этой неразберихе... Быстро!

Подняв глаза на сидящего перед ним человека, лицо которого по-прежнему было скрыто тенью, Майринк тихо произнес: «Ты ее спасешь, верно? Спаси ее – ты знаешь, ЧТО для меня это значит ее жизнь. Да и тебе она нужна». Тот кивнул. Труп девушки шлепнулся на пол, ртутно-черная кровь ручейком текла под стол.

- Еще одна смерть, - пробормотал Майринк. – Мы рождены, чтобы убивать, убивать и убивать. Никто не защищен – ни ребенок, ни старик, ни девушка.

Наклонившись, он поправил маску на ее лице. Легко, словно боясь потревожить, провел пальцами по ее бровям.

- Этих желтых обезьян я перебью всех до единого! Всех. Эта зараза не может быть излечена. А вообще есть плюс в том, что Стентор собрал эти отбросы подле себя – иначе они были бы разбросаны и вредили бы исподтишка.

Вдруг отдаленный шум стал очень громким, скрежет металла заглушал крики и стоны, и в дверь ввалилось несколько человек, от порыва воздуха пламя метнулось в сторону и стало видно, что люди покрыты грязью и кровью, некоторые ранены, и среди них – тонкая фигурка девушки.

- Мы вырвали ее! Но они уже тут, охрана уже пропустила их!

Майринк чуть не взлетел под потолок.

- Вон отсюда все! Все!!

И когда все выбежали, он, обернувшись на человека у камина, продолжавшего спокойно сидеть, сказал:

- Все идет по плану, Бодхи. Я сейчас выйду, и когда они ворвутся, чтобы найти тебя и ее, а потом обвинить и уничтожать меня, тут не будет ни тебя, ни ее. Они перевернут каждый камень на этой горе, ведь они ТОЧНО знают, что и ты и она – тут. Но найдут только позор и смерть. И тогда история продолжится. Когда ты сюда вернешься? Через сто лет? Через тысячу? Десять тысяч? Мой прах истлеет, и за тысячи лет хаос еще не раз воцарится на планете, но люди будут помнить, люди будут создавать саги о том, что был в древности великий царь Майринк, принесший людям просвещение, Учение, благоденствие, ставший примером другим – тем, кто все же привел нашу расу к счастливой, черт возьми, жизни.

- Я не планирую рассказывать какие-то секреты, - начал Трайланг, просто мне хочется говорить сейчас именно с теми, кого самым прямым образом касается тема разговора – это члены Совета, ну и еще несколько человек.

Зал почти опустел – остался с десяток человек, включая Тору, поэтому все двенадцать голографических образов членов Совета легко смогли «разместиться», ни на кого не накладываясь.

- О Нижних Территориях, - продолжил Майринк. – Я хочу закончить разговор о них, а наши доблестные дайверы пусть, не отвлекаясь, займутся своим делом. – Сейчас вы присутствуете там как надсмотрщики, неизбежно вызывая к себе повышенную агрессию.

- У нас нет выбора, - произнесла женщина с длинными тонкими пальцами рук, пухлыми коленками и крупными сосками, просвечивающими сквозь полупрозрачную футболку. – Если мы оттуда просто уйдем, наступит хаос.

- Не надо оттуда «просто уходить», Марта, но и надсмотрщики там не нужны. Вам нужны… политики.

- Кто?? – удивление было почти всеобщим.

- Политики. Изучайте довоенную историю.

- Мы знаем, что такое «политика» и какую роль она играла в довоенном мире, - произнес мужчина лет двухсот - двухсот пятидесяти. – Но… откуда же мы возьмем этих самых политиков… и что они, собственно, будут делать?

- Они будут… заниматься политикой, Кельт :), - улыбнулся Трайланг. Они будут заражать людей идеями, предлагать программы развития нарождающихся автономных образований, завоевывать доверие…

- Завоевывать доверие?! – воскликнул Джеффри. – Среди орангов?? Но чтобы завоевать их доверие, нам нужно стать такими же, как и они, иначе они нас ни в грош ставить не будут!

- Это не так, - возразил Трайланг. Когда в обществе хаос, когда у общества отнимают будущее и только и ждут – когда же они вымрут, власть захватывают наиболее агрессивные и бестолковые – те, кто может вызвать сиюминутные эмоции, самые примитивные реакции. Но есть этому обществу дать надежду на будущее, то это будущее они начнут строить. Мне кажется, вы несколько увлеклись борьбой и не заметили, что наиболее агрессивные элементы – из тех, кто хотел огнем и железом выжечь зародыши нового мира, давно уже вымерли. Вы смотрите на Нижние Территории глазами надсмотрщиков, а это всегда искаженный и пристрастный взгляд – пусть даже совершенно невольно.

- У нас есть еще беженцы оттуда – те кто не захотел там жить и пришел к нам.

- Конечно, но и у них взгляд на общество орангов не слишком объективный, согласись, - настаивал на своем Трайланг. – Итак, дайте им надежду на будущее – и они начнут его строить. И тогда их не устроят горлопаны, им надоест слушать провокаторов…

- Кстати, не забыть бы о провокаторах, - снова вмешалась Марта, - если мы дадим им обширные свободы, то по крайней мере необходимо жестко пресекать призывы к насилию, всякую пропаганду к противостоянию с нами, терроризму.

- О нет…, - вздохнул Трайланг, - вам НЕ НАДО этого делать… изучайте довоенную историю, девочки и мальчики. Я понимаю, что вы все устремлены в будущее, это замечательно, но у вас под носом – опухоль, гнойник. Раздави его ударом кулака, и гной разлетится по всей округе и всех перезаражает. Вам придется мирно сосуществовать, да, в старое время была такая доктрина – мирного сосуществования. И не надо, ни в коем случае не надо запрещать призывов к насилию!

Всеобщее неприкрытое изумление было ему ответом.

- Трайланг!

- ну блин…

- это невозможно!

- я не понимаю…

- Погодите…, - Трайланг жестом руки успокоил прозрачные фигуры, сидящие перед ним. – Вы не понимаете… если вы сейчас запретите призывы к насилию, то тем самым наступите на горло свободе слова – это все уже было, неужели вы не понимаете? Все это уже было. Сначала запретили призывы к насилию – чудесно, призывов стало меньше, терроризма вроде как тоже. Затем понятие «призыв к терроризму» стало тихой сапой расползаться, расползаться… каждая политическая партия, каждая властная структура, каждая могущественная корпорация стала видеть «экстремизм» в том, что угрожало ее интересам – законным или не очень или даже откровенно незаконным. В конце концов всякая критика стала «экстремизмом», заткнуть рот стало легко кому угодно – газете или журналисту или блоггеру – да кому угодно! И очень скоро пришли те времена, когда ППП также стали считать экстремизмом и преследовать по всей строгости соответствующего закона... Нет, ребята, этого не должно повториться. Свобода слова не может знать изъятий, иначе это уже не свобода. Осетрина может быть только первой свежести. Вторая свежесть – это уже тухлая осетрина. В старое время были и такие прецеденты, когда понятие «свобода слова» сохраняло свое первозданное значение, например секс с детьми в Голландии начала двадцать первого века был запрещен, и даже хранение у себя фотографий с детьми, занимающимися сексом, было уголовным преступлением, как и везде в том мире, параноидально чурающемся секса, в то время как партия, призывающая разрешить секс с детьми, была совершенно легальна. Так что оставьте это – пусть горлопаны призывают к насилию, революциям, терактам. Пусть каждый знает – никого не накажут за слова, никого не посадят за речи с трибун. Ваша задача – в другом. Разъясните людям, что тот, кто говорит - просто говорун, а тот, кто берет в руки оружие и стреляет – тот преступник и понесет строгое наказание – вплоть до смертной казни. Тогда говоруны эти предстанут в довольно неприглядном свете: он кричит «убей неверного» - и ему хоть бы хны. А подросток, наслушавшийся этого идиота, хватает автомат и пуляет – и вся жизнь насмарку. Как вы думаете – быстро народ догадается, что эти жирные коты, с амвона призывающие к священной мести, всего лишь гнусные провокаторы? Уверяю вас – быстро это произойдет или не так быстро, как хотелось бы, но это наиболее эффективный путь к вакцинации населения против насилия и агрессии. Объясняйте, объясняйте, объясняйте без устали – вот картинка активиста, призывающего убивать – вот он сытый и довольный, полиция его не трогает и говорит ему «простите, сэр, не помочь ли Вам подняться на эту трибуну – здесь крутые ступеньки»; вот тот, кто послушал, плюнул и ушел – сытый и довольный, а вот тот, кто послушал его речи, произнесенные с этой трибуны, но не плюнул и ушел, а взял автомат и в самом деле выстрелил – вот он в тюрьме, вот его несчастные родители, вот ему приговор и вот он – печальный итог. И эти вечные пустопорожние разговоры – «кто стоит за терактом»… Прессу прошлого уже не интересовал факт «кто выстрелил» - ну кто-то выстрелил, кто-то взорвал, нашли, не нашли, ладно, бог с ним, а вот «кто стоял за»? Кто науськивал? Политические интересы подавляют все остальное. Главное – использовать теракт, чтобы свалить вину на конкурента, сам вопрос «кто убил» становится неважным, соответственно и преступники чувствуют себя чуть ли не жертвами.