То, что он выясняет н немедля сообщает королю, никак не на пользу маркизе. Двенадцать лет назад, в 1668 году, арестовали и судили Лесажа, сообщника Ла Вуазен, и Мариетта, священника церкви Спасителя. Ла Рени, который вспомнил об этом, разыскал теперь протоколы судебного процесса.

В них обнаружили заявление аббата Мариетта о том, что он «читал Евангелие» над головами нескольких придворных, которых привел Лесаж. И среди них была мадам де Монтеспан.

Кроме того, доказано, что маркиза де Монтеспан поддерживала отношения с Ла Вуазен и ее сообщниками начиная с 1667 года.

1667 год… Именно в это время, оттеснив мадемуазель де Ла Вальер, маркиза становится любовницей короля; нe пыталась ли она добиться его благосклонности при помощи колдовства и черных месс?

Напрашивается мысль, что в результате общения с этой публикой у маркизы и родились преступные замыслы. Тогда становится понятным и ее участие в отвратительных церемониях, во время которых убивали детей, приготовляли талисманы с облатками, пропитанными кровью и человеческим!! нечистотами. Как раз в этот период она со страхом наблюдала, как король постепенно отдаляется от нее. А соперница, мадемуазель де Фонтанж, так прелестна! Король послал ей в подарок карету и упряжку из восьми лошадей; у самой мадам де Монтеспан, родившей королю шестерых детей, карета запряжена всего шестеркой лошадей. И потом эти несносные насмешки придворных…

Сейчас мадам де Монтеспан уже не та ослепительная красавица, которой была когда-то. Она отяжелела, расплылась от многочисленных беременностей. И даже если ее плечи до сих пор считаются самыми прекрасными в Версале, что с того? Любовь короля все равно прошла.

Весна 1681 года оказывается очень страшной для гордой мадам де Монтеспан. Несмотря на секретность расследования, несмотря на костры, разжигаемые «Огненной палатой», при дворе догадываются, что дело о ядах имеет гораздо более серьезную подоплеку, чем может показаться на первый взгляд, А тут еще распространяется слух, который усиливает подозрения в виновности маркизы: прекрасная мадемуазель де Фонтанж больна, опасно больна. После появления на свет мертворожденного ребенка она увядает и чахнет. Что за странный недуг мучит се? Говорят, она страдает кровотечением, которое невозможно остановить. Дни ее сочтены. При дворе ходят слухи, что яды и колдовство мадам де Монтеспан и на этот раз оказали свое действие. 28 июня 1681 годя мадемуазель де Фонтанж умирает. Но задолго до этого король уже охладел к ней. Король не любит больных.

Конечно же, врачи составили заключение о том, что де Фонтанж умерла естественной смертью. Но подозрения остаются. И даже решение короля изъять из материалов «Огненной палаты» то, что стыдливо именуется документами особой важности, то есть все то, что касается мадам де Монтеспан, уже ничего не меняет. Тех, кто верит в виновность маркизы, с каждым днем становится все больше и больше.

И все же Людовик XIV выслушал Кольбера. Неизвестно, убедил ли тот его в невиновности маркизы, но король принял решение: процесса не будет. Он не допустит публичного суда над мадам де Монтеспан, даже если и существует опасность для его августейшей особы.

Двадцать первого июля 1682 года "Огненная палата" завершает свою работу, после чего это чрезвычайное судебное учреждение распускают. За время существования палаты было вынесено сто двадцать судебных решений, объявлено тридцать шесть смертных приговоров, четыре человека были приговорены к галерам, тридцать четыре — к изгнанию и штрафам, но тридцати делам вынесены оправдательные приговоры. С шестьюдесятью подследственными разделались без суда. В их число вошли и все обвинители мадам де Монтеспан.

Пятнадцать преступников, которые имели дерзость обвинять фаворитку короля, заключены в крепости. Мари-Маргарита Ла Вуазен, Гибург, Лесаж, Романи. Шаплен и другие брошены в королевские тюрьмы, где до конца дней своих останутся прикованными к стенам камер. Лувуа дал комендантам этих крепостей самый строгий приказ; «В особенности следите за тем, чтобы узники не говорили глупостей насчет мадам де Монтеспан. Все это ерунда! Незамедлительно и жестоко наказывайте их за любую попытку болтать на сей счет!»

Молчание. Молчание любой ценой. Тишина в тюремных камерах и тишина в королевских покоях. Мадам де Монтеспан по-прежнему появляется при дворе, но все знают, что король больше не ходит к ней. На смену маркизе пришла другая женщина. Ее зовут мадам де Ментенон… Теперь наступили времена строгих нравов и суровой морали. Никто больше не вспоминает дела о ядах. Тринадцатого июля 1709 года, спустя несколько дней после смерти королевского судьи де Ла Рени, кoроль приказывает сжечь все протоколы расследования, проведенного этим примерным чиновником. Людовик XIV лично присутствует при уничтожении документов.

О чем думает король, глядя, как бумаги, хранящие тайны дела о ядах, на его глазах обращаются в пепел? Два года тому назад вполне благопристойно, по-христиански скончалась мадам де Монтеспан. Но поговаривают, что до последнего дня она боялась ночного мрака и спала в освещенной комнате, где попеременно бодрствовали, охраняя ее сон, три камеристки.

Понедельник 7 ноября 1921 года. С железнодорожного вокзала в Версале валом валит толпа. Однако направляется она сегодня не к прославленному музею, а к Дворцу правосудия, где назначено к слушанию дело Ландрю.

Ландрю стал поистине притчей во языцех. Его обвиняют в убийстве десяти женщин и присвоении их имущества. Фотографии его уже который месяц не сходят с газетных полос. Повсюду — в уличных кафе и в великосветских салонах — только и говорят, что о Ландрю. А скольким обладателям лысины а' черной бороды пришлось побриться, чтобы мальчишки на улицах перестали указывать на них пальцами и кричать: «Ландрю! Ландрю!»

Люди, превратившие стояние в очереди в источник дохода, могут сегодня неплохо заработать — вот уж кто стрижет купоны с преступности! Несмотря на мороз — термометр показывает минус двенадцать, — они со вчерашнего дня толкутся у ворот Дворца правосудия. Перекупить у них место в зале суда стоит сегодня пятьдесят франков — такова такса на первые десять рядов, задние идут по тридцать.

Однако вполне оценить славу Ландрю можно, лишь войдя внутрь. Зал суда напоминает театр в день премьеры модного автора.

Куда ни глянь, всюду знаменитости: вот Колетт, вот Мистенгетт со своими близнецами, вот Анри Беро, Сан, иностранные послы, принцы и принцессы, герцоги и герцогини — словом, весь Готский альманах,

В зале духота. Помещение, рассчитанное па триста человек, вмещает сегодня около тысячи. В ожидании начала публика постепенно раздеваться.

Меха — соболь, шиншилла — соскальзывают с плеч, открывая обнаженные руки и декольте.

Большинство зрителей, пришедших взглянуть на Ландрю, — женщины. Что их сюда привлекло? Очевидно, желание испытать чувство ужаса, А заодно понять, в чем же, собственно, состоит неотразимость этого человека, единодушно прозванного Синей бородой, и каким образом при его лысине и довольно неказистой внешности он сумел стать таким сердцеедом.

Зал застыл в ожидании. Ждут Ландрю. Время от времени открываются двери, все встают с мест, расталкивают друг друга. Но это лишь дежурный полицейский или судебный пристав. Публика опять усаживается и погружается в ожидание.

В полдень наконец входят судьи и присяжные; впереди председатель суда Гильбер, за ним прокурор Годфруа и Винсент де Моро-Жиаффри, адвокат Ландрю. Шум стоит неописуемый.

— Стража, введите обвиняемого! — приказывает председатель,

И вот из маленькой двери, ведущей к скамье подсудимых, появляется Ландрю. На нем слегка поношенный желтовато-зеленый костюм. На мгновение все замирают.

В глаза бросается прежде всего огромная кипа папок, которую обвиняемый несет под мышкой, а затем кладет перед собой. Да еще, пожалуй, его манера сидеть подчеркнуто прямо, повернувшись к председателю и игнорируя зал.