Дело Ла Вуазен началось два года назад. Однажды, еще в 1678 году, метр Перрен обедал у портного по имени Вигуре. На обеде была также некая Мари Босс, жизнерадостная, шумная женщина, которая похвалялась тем, что занимается колдовством и ворожбой… «О, это прекрасное дело! — уверяла она. — Л какая клиентура! Сплошь герцогини. Маркизы, князья да графы…» Жена хозяина дома госпожа Вигуре пыталась утихомирить болтливую гостью. Но та, опьянев, совсем распалилась и потеряла всякую осторожность. «Еще бы троих отравить, — вдруг заявила она, — и я сколочу приличное состояние, а тогда уж брошу это занятие!»

Адвокат ушам своим не поверил. На другой же день он рассказал все своему другу капитану Дегре — тому самому, который арестовал Бреивилье. Дегре тотчас же поставил в известность королевского судью по уголовным делам Ла Рени, и они вместе решили устроить ловушку неосторожной Мари Босс, К ней отправилась жена одного из гвардейцев, служащего в полку капитана Дегре. Она намекнула, что ей надоел муж. Этого достаточно. Колдунья тут же предложила продать ей порошок, который избавит ее от ненавистного супруга. Мари Босс задержали в тот момент, когда она опустила руку в мешочек за обещанным порошком, И конечно же, этот порошок оказался смертоносным.

Итак, Мари Босс арестовали, а вместе с ней и Ла Внгуре. Теперь аресты следуют за арестами, разоблачения за разоблачениями. Ла Рени удалось установить, что в расследуемом деле замешаны весьма высокопоставленные особы. Например, две племянницы Мазарини, мадам де Пулайон, жены некоторых судей, а также графиня Рурская, виконтесса де Полиньяк, мадам де Вивон, свояченица мадам де Монтеспан. И даже Расин, имя которого упоминается в связи с таинственной смертью его любовницы Дю Парк…

Король, которого подробно осведомили о ходе дела, предвидел, что может разразиться крупный скандал. Но поскольку случаи отравления происходили в самом близком, самом интимном его окружении, необходимо было нанести сильный и решительный удар. В марте 1679 года король отдал распоря-жение о создании «Огненной палаты».

В связи с арестом Ла Вуазен дело о ядах, как его теперь называют, принимает новый размах. На этот раз речь идет о самой преступной из всех попыток отравления; попытке отравить самого короля! Во всяком случае, именно это выясняется в результате первых же допросов, и прежде всего в ходе допроса Лесажа, чародея, шарлатана, алхимика и… отравителя.

Что же касается Ла Вуазен, то до сего времени она предпочитала на этот счет помалкивать. Быть может, она хочет кого-то выгородить? Или ожидает какой-то таинственной поддержки? А возможно, она просто-напросто боится? Трудно сказать. Эта маленькая упрямая женщина строит из себя дурочку. И ничего не хочет слушать.

— Приходилось ли вам носить порошки в Сен-Жермен или Версаль?

Ла Вуазен отвечает отрицательно, но тут же добавляет:

— Правда, один раз я принесла в Версаль приготовленный из крота порошок, который мне дал Лесаж. Для одной служанки, мечтавшей выйти замуж за своего хозяина.

Председатель суда взрывается. Да его не интересует приворотное зелье, он спрашивает о ядах. Ведь Лесаж совершенно определенно обвинил свою сообщницу. «Ла Вуазен, — заявил он, — носила шпанских мушек в Сен-Жермен, то есть ко двору, поскольку в это время в Сен-Жермене находился король».

Шпанская мушка. Растертая в порошок, она, как говорят, оказывает возбуждающее действие, но ведь ее можно использовать и в качестве яда. Причем яда сильнодействующего…

Лесаж идет еще дальше в своих обвинениях. Ла Вуазен богата, очень богата. Совсем немного, и ее состояние достигло бы ста тысяч экю. Скопив капитал, она намеревалась уехать из королевства.

Кто же платил Ла Вуазен и за что? Об этом она молчит. Глядя на нее, трудно даже представить себе, что эта мегера — богатая женщина, жившая на широкую ногу.

За высокими стенами особняка в Вильнёв-сюр-Гравуа близ предместья Сен-Дени у Ла Вуазен собирались сливки аристократического общества. Здесь она вещала свои пророчества, гадала, ворожила. Гостей хозяйка принимала в роскошном, шитом золотом платье, которое обошлось ей в полторы тысячи ливров. Целое состояние! Л любовников ее просто не счесть: тут и графы, и виконты, и обыкновенные мужланы. Даже парижский палач Андре Гийом, тот самый, что казнил Бренвилье, был удостоен ее благосклонного внимания. От бывшего великолепия, от роскошной и распутной жизни теперь ничего не осталось. Перед судьями — маленькая, невзрачная женщина, которую ожидает страшная смерть.

Председатель суда продолжает. Так была ли nредпринята попытка отравить короля: да или нет' ' Конечно, вопрос этот прямо не ставится, но ни у кого не вызывает сомнения: именно это и хочет узнать судья, когда он расспрашивает о небезызвестном прошении, составляющем основной пункт обвинения.

— Госпожа Монвуазен, что это за прошение, которое вы должны были подать королю?

Ла Вуазен объясняет, что она хотела испросить у короля милости для одного из своих друзей. Но она не ограничивается этим и переходит в нападение, в свою очередь обвиняя Лесажа:

— Лесаж сказал, что он подготовит прошение, которое должно быть подано королю.

— Подготовит?.. — удивляется председатель суда. — Что это значит?

— Ну, Лесаж хотел заколдовать прошение.

Заколдовать. А не означает ли это «отравить»? Ла Вуазеи оставляет вопрос без ответа и продолжает защищаться. По ее словам, прошение, которое она носила в Сен-Жермен, не было «заколдованным», а значит, не было отравленным.

«Приговаривается к сожжению заживо!» Ла Вуазен и бровью не повела. С самого начала процесса она понимала, что судьи «Огненной палаты» приговорят ее к смерти. В зыбком пламени факелов лицо колдуньи остается бесстрастным. Ла Вуазен уже за гранью реального, она в потустороннем мире, населенном химерами, призраками и прочей дьявольщиной… А может быть, внешнее спокойствие отравительницы объясняется просто-напросто тем, что до последнего мгновения она надеется на спасение? Возможно, тс, кто толкал ее на преступления — если такие существуют, — сейчас строят планы ее спасения?

Смертный приговор был вынесен вчера. Сегодня, 22 февраля 1680 года, Ла Вуазен должна быть отправлена на костер. Но прежде она будет подвергнута сначала простому, а затем чрезвычайному допросу.

Стоит холодный и туманный день. Париж размок от дождя. Катерину Монвуазен, одетую в простую холщовую рубаху, ведут в камеру пыток Арсеналь-ского дворца. Там ее ждет палач со своими помощниками. Но сегодня это не Андре Гийом. Разве может он пытать ту, которая когда-то была его любовницей? Входят судьи во главе с председателем суда Бушера и королевским судьей по уголовным делам Ла Рени. Именно этому пятидесятилетнему умному и степенному человеку с самого начала было поручено заниматься делом о ядах, Ла Рени получил от короля сотни секретных писем и арестовал многих людей, причастных к абортам, колдовству и отравлениям. Не кто иной, как Ла Рени ставит короля В известность о ходе расследования и обо всех компрометирующих фактах, которые затрагивают даже ближайшее окружение короля. Задача весьма деликатная… Но Ла Рени, первый судья королевства, всегда являл собой пример прилежания и гибкости. И до сегодняшнего дня король его всегда поддерживал.

Помощники палача приближаются к Ла Вуазен, держа в руках веревки и доски. Ведьма даже не дрогнула. Она выглядит совершенно одуревшей. Говорят, она была сильно пьяна. Но кто дал ей вина? И удержит ли ее это от опасных признаний? Осужденной приказывают лечь. Берут четыре доски. Две из них помещают между ног, а две другие — по обеим сторонам снаружи; потом крепко-накрепко стягивают все доски веревками. Получаются так называемые «сапоги». Подходит председатель суда Бушера, Начинается допрос. Кошмарный диалог, прерываемый ударами деревянного молотка, которым вбивают клинья, вставленные между внутренними досками. Под давлением этих клиньев доски сближаются, раздирая тело и раскалывая кости… Нужно, чтобы Ла Вуазен выдала своих сообщников.