— Но этого никак не может быть, брат Гуг! Я бы запомнил, если бы надо мной так надругались, а моя память молчит. Как вы это объясните?

Де Пайен пожал плечами, очевидно, сочувствуя брату Стефану.

— А ты сам как объяснишь очевидное? — Он предостерегающе поднял руку: — Прошу тебя, не сердись. Я верю, что ты ничего не утаиваешь, но учти и то, что твоя память не просто молчит, а не выдает ни единой подробности происшедшего с тобой за все долгое время со дня исчезновения — ни крупицы воспоминания, ни малейшей зацепки. А ведь все это время ты где-то находился живехонек и, по-видимому, все-таки был в сознании… Поэтому я вынужден снова спросить тебя: не припомнишь ли ты хоть что-нибудь, возможно, скрытое в самой глубине твоего сознания, что натолкнуло бы нас на ключ ко всем этим загадкам? Может быть, ничем не примечательную подробность — то, что ты по разным причинам упустил из виду, некую мысль, образ или догадку, которой ты пренебрег, сочтя незначительной или неважной? Прояви тщание в выполнении моей просьбы.

Сен-Клер посидел молча, а потом заговорил, кивая по ходу собственных размышлений:

— Похищение. Да, да, вы правы. Теперь я помню, как это случилось… вернее, немного. Я шел по рынку, прогуливался вдоль прилавков, никуда не спешил… прямо передо мной вор выхватил у торговца кошелек, а потом заметил, что я смотрю. Он так и уставился на меня — в одной руке кошелек, а в другой — короткий нож. Потом он повернулся и побежал, прихрамывая, а я пустился вдогонку и свернул за ним в проулок. Там было сумрачно, но я все-таки различал его впереди — он не останавливался, а затем со всех сторон надвинулись какие-то тени, приблизились, и кто-то сильно ударил меня… Потом я очнулся в другом проулке… а может быть, в том же самом… и сержант привел меня к вам.

— И больше ничего не помнишь? Подумай же еще. Все, что бы ни пришло тебе на ум, может сейчас очень пригодиться.

— Нет, больше ничего, — с сожалением покачал головой Сен-Клер, — только женщину, но она-то была во сне.

— Почему ты так считаешь? Откуда ты взял, что она явилась тебе во сне?

— Потому что, когда я открыл глаза и хотел поблагодарить ее, она уже исчезла. Я был один в проулке.

— Но ведь это она привела тебя туда.

Сен-Клер пожал плечами, не зная, возражать или соглашаться, но де Пайен не отступал:

— Как? Ты еще сомневаешься? Если не она, то как вообще ты там оказался? Или ты всерьез думаешь, что пролежал в том проулке целый месяц, невидимый для всех?

— Постойте, — вскинул руку Сен-Клер и задумчиво сдвинул брови. — Вот еще что… Я помню, что она не однажды приходила ко мне. Первый раз я лежал в какой-то комнате на постели, в темноте, и не мог пошевелиться. Помню, что у меня все ужасно болело… или мне казалось… У нее в руках была лампа. Женщина склонилась надо мной и заглянула прямо в глаза, а затем отерла мне лицо прохладной тканью и исчезла, но я заметил, что, уходя, она кивнула — кому-то, кто тоже был в комнате, но за пределами моей видимости. Я помню, что пытался повернуться и посмотреть, но движение пронзило мне спину такой нестерпимой болью, что сознание покинуло меня.

— И потом она снова приходила к тебе?

— Да, в другой раз она растолкала меня ото сна и куда-то потащила. Никого больше я там не заметил, и все двери были отперты. Она вывела меня оттуда — а откуда, я и сам не знаю. Мы проходили по каким-то запутанным коридорам, а потом очутились в проулке, где меня и нашел сержант. Я чуть не ослеп от яркого солнца, а женщина, вероятно, тут же скрылась — ушла обратной дорогой.

— Ну, раз ты помнишь, где в конце концов оказался, нам не составит труда найти ту обратную дорогу, если мы проверим все входы в тот проулок.

— Да, только вот я запамятовал, что это был за проулок. Когда я очнулся, то заметил, что улочка небольшая, а вообще-то мне тогда было совсем не до того. Но сержант наверняка помнит, так ведь? Он и отведет нас куда надо.

Де Пайен и молчавший в продолжение всей беседы Сент-Омер встали, и Гуг потрепал Сен-Клера по плечу:

— Не беспокойся и поправляйся поскорее. Мы с сержантом Джакомо сходим на то место, а там, глядишь, и твоих похитителей отыщем.

Они выполнили свое обещание, поскольку сержант действительно хорошо запомнил, где обнаружил молодого рыцаря, но усердные поиски в близлежащих строениях не дали никаких обнадеживающих результатов. По-прежнему ничто не подсказывало ни кто были похитители брата Стефана, ни где они его до сих пор держали.

По мере того как месяц за месяцем шло время и у монахов появлялись другие, более неотложные заботы, загадочная история исчезновения Сен-Клера понемногу забывалась, пока не превратилась в предание новообразованного братства. Если бы не сопутствующие ей странные обстоятельства, о которых иногда вскользь упоминали члены общины, к ней давно бы утратили всякий интерес.

Гуг де Пайен приостановился на мгновение и тылом облаченной в железо ладони стер катившийся градом со лба пот. По вискам, из-под кольчужного капюшона, надвинутого на самые брови, назойливо стекали целые ручейки, в глазах щипало, а распаренные ладони в тяжелых латных рукавицах стали скользкими. Кожа на груди и спине просто горела — Гуг не мог припомнить, когда в последний раз он так разгорячался. Испарина собиралась в потоки — один стекал на живот, другой щекотал позвоночную ложбинку, струился меж ягодиц. Гуг выругался про себя и отчаянно заморгал, уже зная, что побежден, но отказываясь признавать, что он слишком стар, чтобы биться, не щадя себя, под полуденным жарким солнцем.

Напротив, опираясь на длинный меч, стоял Стефан Сен-Клер и терпеливо ждал, пока его наставник отдышится и снова начнет атаковать. Рыцари в полном боевом облачении, с оружием и в тяжелой броне, мерялись силой уже около часа, но де Пайен, к своему сожалению, заметил, что Сен-Клеру будто нипочем ни жара, ни длительность их поединка.

«Боже, кабы вернуть молодость», — подумал он и неожиданно отбросил в сторону щит. Взявшись за эфес обеими руками, Гуг ринулся на своего молодого противника, надеясь таким образом застать его врасплох и выиграть временное преимущество.

Сен-Клер, видя его приближение, вскинул свой щит над головой, чтобы защититься от мощного удара, нацеленного раскроить ему череп, припал на одно колено и стремительным рывком выбросил вперед лезвие своего меча. Клинок описал в воздухе серебристую дугу, и удар плашмя пришелся по колену его пожилому противнику — достаточно сильный, чтобы сбить того с ног. Сам Сен-Клер уже подобрался, сгруппировался и вскочил — так же быстро, как его соперник оказался на земле. Стефану осталось только шагнуть вперед и упереть острие меча в шею де Пайена, закрытую кольчугой.

— Сдавайтесь.

Тот долго лежал, разглядывая молодого воина, и затем кивнул:

— Охотно. Помоги-ка мне встать.

Вскоре оба, отложив оружие и латные рукавицы и откинув кольчужные капюшоны, раздирали пальцами промокшие от пота волосы. Тонзуры на их головах лоснились и поблескивали на солнце. Кое-как уняв зуд, они бок о бок привалились к валуну размером с добрую лошадь и стали созерцать склон, вверху которого располагались их конюшни. Там, где когда-то, приковывая взгляд, зияли отверстия входов, проделанные в низкой стене на вершине холма, теперь отвлекали на себя внимание бараки и склады. За несколько лет их понастроили немало; там размещались послушники ордена, более известные как сержанты. Эти и теперь сновали туда-сюда, куда бы ни посмотрел Гуг; каждый был занят своим делом, и ни один не обращал внимания на двух рыцарей, жарящихся под палящими лучами. Они сидели на самом солнцепеке, но, оценив расстояние вверх по склону, Гуг рассудил, что карабкаться к сумрачной прохладе конюшен рановато. Сначала надо как следует отдышаться, подождать, пока кожное жжение и зуд немного поутихнут, а затем уже штурмовать подъем.