Лошадь зашагала вперед.

Майкл обнял Лолли и соединил руки пониже ее груди. Ее бедра находились между его ногами, и тело Майкла быстро согрелось. Чувственные ощущения были настолько сильными, что он с трудом сдерживал себя.

Оливия чувствовала, как его ладони согреваются у нее на животе, ощущала его холодные пальцы у себя под грудью. Но если он попытается сдвинуть ладони пониже, ей придется решительно возмутиться, даже если это будет угрожать выбором между жизнью и смертью.

Ехать таким образом – ее собственная идея, напомнила она себе. Он отказывался от этого. Но его предложение об остановке и отдыхе было настоящим безумием.

Они объехали еще одно поваленное дерево, и Лолли подумала, что ураган невероятно силен – дерево было здоровое, без малейших признаков гнили. Его крепкий ствол был, по меньшей мере, футов пятьдесят.

Она повернулась, чтобы сказать об этом, и вдруг поняла, что мистер Гаррет спит, прислонившись щекой к ее шее. Когда Оливия повернулась, его губы оказались рядом с ее ухом. От этого она испытала трепет во всем теле. Оливия отвернулась, стараясь смотреть на дорогу, и притворилась, что не чувствует прикосновения его щеки к своей шее. Способен ли мужчина возбудить женщину, даже не предприняв никаких действий? Очевидно. О Господи!

– Знаете, штормовые ветра свирепствуют здесь именно в это время года. – Если она станет говорить вслух о чем-то прозаическом, ему придется проснуться и вспомнить о том, что он джентльмен. Лолли откашлялась. Если она снова повернет голову, он сможет услышать ее.

Она так и поступила, и на сей раз его губы отыскали мочку ее уха.

– Весной деревья насыщаются водой, словно губки, и поэтому более подвержены падению при сильном ветре.

Он сжал ее мочку между губами, и она ахнула.

– Вы проснулись, мистер Гаррет?

– Гм, – пробормотал он и выпрямился. – Мне показалось, что передо мной очень вкусное угощение. Оно пахнет, как и вы, корицей и пряностями.

– Я надеюсь, что вы теперь немного согрелись. – Именно что-то вроде этого сказала бы ее гувернантка. Тилди всегда говорила правильные вещи, вот только зачастую поступала вопреки им.

– Очень даже. – Он сдвинул ладони с живота к ее бедрам, что вовсе не улучшило ситуацию.

Но раньше чем она успела попросить его передвинуть руки, например, ей на плечи, он на мгновение обнял ее и положил руки на луку седла. Это уже лучше. Однако вряд ли ей захотелось бы рассказать своим братьям о такой поездке вдвоем.

Должно быть, он снова заснул, поскольку его голова тяжело лежала у нее на плече. Надо ему позволить отдохнуть, чтобы он не отказался от борьбы. Если он умрет, она не выберется отсюда. Она просто погибнет.

Она направляла лошадь по тропинке, используя ветер как компас, следуя совету мистера Гаррета. Ветер дул со свирепой равномерностью. Это было бы терпимо, если бы он не был таким холодным. Быстро надвигалась ночь, Оливия видела вдали молнии. Что может быть хуже? Она смахнула слезы, которые были ее последним утешением.

Еще четыре часа назад она и представить не могла, что снова позволит мужчине прикасаться к себе, а тем более сядет у него между ног.

Воля к жизни сейчас сделала некоторые условности несущественными. Блуждание почти голой по лесу, путешествие с мужчиной, которому она не была должным образом представлена.

Подумать только, какой шум поднимают дамы с аристократическими манерами, если кто-то станцует более двух танцев с одним и тем же кавалером! Да с ними случился бы апоплексический удар, если бы они узнали о ее нынешнем поведении! Лолли засмеялась, хотя эти же дамы-аристократки сказали бы, что это «совсем не повод для веселья».

Ее братья отнюдь не были образцами добродетели, за исключением Лина, который никогда не нарушал правил приличия. Братья будут на ее стороне, если пострадает ее репутация. Лин сделает то, что сочтет наилучшим. Но это как раз и вызывало беспокойство. Что, если он настоит, чтобы сестра отправилась в Лондон? Лин никогда не понимал ее стремления к тому, чтобы рядом были лишь ее семья и кухня. Только это Оливии по-настоящему и нравилось.

Вспышка молнии и негромкий раскат грома напомнили, что прежде нужно пережить ночь. Не очень-то приятно умереть далеко от дома, там, где никто тебя не сможет найти.

– Этого не случится, – пробормотала она, затем вскинула голову и крикнула: – Никогда не случится!

Мистер Гаррет пошевелился, и настроение Оливии поднялось.

– Когда мы окажемся дома, мы отпразднуем наше чудесное избавление от непогоды с тортом и шампанским перед пылающим камином. – После этого она взялась обдумывать, на каком торте остановиться, а потом решила, что лучше хорошо бы на несколько минут сомкнуть глаза. Троя достаточно умна, чтобы самостоятельно определить маршрут.

Должно быть, Троя прочитала ее мысли. Она подняла голову, зазвенев уздечкой. И Оливия осмотрелась. Неужели впереди виднеется что-то квадратное и основательное?

– Мистер Гаррет, вы должны проснуться!

Она почувствовала, как он поднял голову.

– Посмотрите вперед. Вы видите там что-нибудь? – прошептала она.

– Да, – тоже шепотом ответил Майкл, благодаря Господа Бога за то, что его отвлекли. Теперь, когда он согрелся и был способен четко рассуждать, он не знал, как долго будет в состоянии оставаться в такой близости от Лолли и довольствоваться лишь легким поцелуем в шею и пощипыванием мочки уха.

Даже во сне Майкл не переставал ощущать ее. Его полусонные фантазии были скорее плотскими, чем романтичными. Лолли заслуживала большего, чем это.

Он мог лишь гадать, как трудно было ей терпеть такую близость.

– Скалы не бывают такими квадратными. Даже на Дарк-Пик. Уж не домик ли это, мистер Гаррет?

Он смахнул остатки сна и, напрягая зрение, вгляделся в темное пятно. Потом, взяв у Оливии поводья, направил Трою правее.

– Да, похоже, это дом. Но нет ни света, ни запаха дыма. Должно быть, это заброшенная хижина, Лолли. Однако это лучше, чем ничего.

Ему не нравилось, что хижину окружали деревья. Но другого выбора не было, и, слава Богу, ветер, похоже, начинал слабеть. Милостью Божией и его любовью к Лолли они нашли убежище.

Лошадь тоже проявила интерес и прибавила шаг. Должно быть, почувствовав это, Лолли выпрямилась.

– Похоже, заброшенная хижина.

– Да, верно. Но нам не до выбора. Я вижу, что она очень ветхая, но в ней есть крыша и четыре стены.

– У нас нет выбора, – согласилась она.

– Вы можете несколько минут побыть здесь? Я пойду и посмотрю, насколько там безопасно. – Он подумал, что там может быть прогнивший пол. И ничего другого.

– Да. Поторопитесь зайти внутрь и спастись от холода. Теперь я беспокоюсь о том, что вы можете умереть.

Он подвел Трою к подветренной стороне дома. Это такое облегчение – не ощущать ветра, что даже такое убежище почти удовлетворяло Майкла, он думал о возможности отделиться от Лолли.

Он вынужден был снять шинель и положить ее позади Лолли, закрыв круп Трои. Вставив ногу в стремя и ухватившись за передок седла, Майкл соскочил на землю. И тут же поднял руки, чтобы снять Лолли с лошади. Лошадь подвинулась ближе, и Лолли, положив ладони ему на плечи, соскользнула вниз и прижалась лицом к его груди.

– Пожалуйста, будьте осторожны.

– Я вернусь сразу же, как только удостоверюсь, что нет никакой опасности. – Говоря это, Майкл снял с Трои шинель и закутал ею Лолли, оттолкнув от себя ее руки. Он поцеловал Лолли в лоб, напомнив себе, что она испытывала к нему всего лишь простую благодарность.

В доме не было никаких признаков жизни, но на дверях Майкл не заметил ни грязи, ни паутины. Окна тоже очищены от грязи. Очевидно, хижина была покинута сравнительно недавно.

Майкл постучался в дверь и повернул ручку. Не услышав ответа, он вошел внутрь; В воздухе не ощущалось затхлости, что опять-таки свидетельствовало о том, что хижина не столь давно давала кому-то приют.