— Для этого есть Бронзовый Воин.

Уайтэс закинул голову назад, как если хотел бы почувствовать теплый бриз изнутри, в свете луны играющий с ветками деревьев. — Ветер стал слабее, кузнечные мехи в Кузнице умирают: Бронзовый Воин стар, стар как луна. Он умрет вместе со всем этим. — И старый охотник закрыл свои старые глаза.

Избавившись от гипнотизирующего взгляда, Немос освободился и от страха перед ним. — Я должен идти.

Глаза старика опять открылись. — Куда?

— Во Внешний Мир.

— Тогда ты точно сумасшедший. Если Темные уже здесь, значит Чудь недалеко.

Немос кивнул. — Да, но у меня нет выхода.

— Тогда отдай мне твою шляпу. Она скроет мою голову, когда я войду в Лорн. — Уайтэс вытянул шишковатые руки и схватился за шляпу, которую Немос держал в руке, но Открыватель вырвал ее из цепких пальцев охотника.

— Я не могу: это символ моей службы.

Старое лицо Уайтэса внезапно стало злым и жестоким, в глазах свернула ярость, вся его внешность резко изменилась. — Тогда иди — иди, как все из твоего рода, которые еще носят Лицо. Подумай лучше о себе, чем обо мне. Я только засмеюсь, когда ледяные зубы Фенриса вонзятся тебе в брюхо.

Но Немос уже отпрыгнул от него, потом быстро повернулся и пошел вверх по Пути, странной, наполовину подпрыгивающей походкой, время от времени бросая боязливый взгляд назад, где старый охотник стоял как скала посреди дороги. Что же он увидел в этих злых и, одновременно, печальных глазах? Неужели собственную смерть? Нечто такое, что так поразило его, что он не мог оставаться там ни на мгновение. Он побежал, освещенный косым светом луны. Уайтэс что-то кричал сзади, но его слов, к счастью, было не разобрать. Потом голос старика замер, заглушенный топотом ног и шорохами порывистого ветра, носившего среди деревьев.

Он бежал, не только для того, чтобы выбросить страх перед Темными и их родственниками из своего сознания, но и чтобы сбросить с себя странную апатию и сонливость, овладевшую им. Он не может уснуть. Не должен. Уайтэс скоро уснет, бесконечным сном, сном, после которого не просыпаются. Он никогда не возродится в новом теле. А этот сон — предвестник смерти, смерти, которая длится вечно. Десять тысяч лет назад Ре изгнал ее из королевства. Теперь она вернулась.

И хотя сон шептал ему, советовал дать отдохнуть усталым ногам, закрыть глаза и увидеть восхитительные сновидения, Немос почти не слышал его голос из-за грохотания сердца и топота ног по древней дороге. Да, впереди опасность, но у него сильное сердце. Он должен привести сюда Внешников. Он должен вернуть сына Наблюдателя в Лорн и искупить свой грех. Такова природа Пути: все идет по кругу. У него есть шанс исправить прошлое, так как прошлое вернулось. Лунный Пруд прямо перед ним.

Уртред оказался прав. Это была только могила. Они разбирали камни пирамиды около двух часов, Наступил рассвет, но мужчина едва заметили его, настолько были погружены в свою каторжную работу. От камней, которые они откапывали снизу, вверх медленно поднимался запах. Запах разложения, запах живого существа, долго шедшего по грязной болотной жиже. Чем сильнее становился запах, тем тяжелее было работать, пока дело не дошло до того, что только страшным усилием воли они заставляли себя поднимать камни и отбрасывать их за полу разобранную пирамиду. В конце концов они смогли работать только повязав тряпки на лица, наполовину отвернув головы, и бояться того, что они найдут.

Потом они увидели его, блеск старого наруча. Они медленно подняли последние камни, и обнажили тело: тяжелая кольчуга, покрытая ярко-красной ржавчиной, ничем не покрытая голова, окруженная ужасной зеленой тиной, желтые кости и спутанные волосы, гниющие из-за сырости, руки в латных рукавицах, сложенные на груди как для молитвы, а в них сгнивший свиток пергамента. Джайал потянулся вперед, дрожащими руками выхватил свиток из железных пальцев и упал, споткнувшись о еще стоявший склон пирамиды, Уртред помог ему подняться.

Глаза Джайала слезились; он осознал, что ужасное зловоние едва не задушило его. Успокоившись, он осторожно развернул промокший лист пергамента, покрытый остроконечными буквами, почерк отца.

Он прочитал текст: молитва Ре за мертвого человека по имени Андул Уайтблэйз; они просили прощения у Андула, что не могли выполнить все ритуалы Ре, потому что у них не было огня, чтобы сжечь его тело, и они не видели в лесу ни одной из птиц Ре. Так что они не в состоянии перенести его кости в огненный рай Ре, и, поэтому, хоронят его здесь, под пирамидой. Свиток заканчивался словами: «Теперь мы идем вовнутрь. Ворота открыты, и Лорн будет наш, хотя нас осталось только девять. Мы идем к славе или к смерти. Если мы вернемся, брат, мы пошлем твои кости в Зал Белой Розы.» Молитва была подписана бароном и братом покойного, Горвеном. Барон, казалось, написал дату наугад, после нескольких попыток, но в любом случае это была весна, семь лет назад.

Джайал поднял глаза и посмотрел на озеро, как если бы ожидал найти ворота, о которых писал его отец, стоящими прямо перед ним в свете туманного утра. Но там не было ничего, и только призрачные клубы тумана плыли над пенистой поверхностью озера, протянувшегося от горизонта до горизонта.

Ворота должны были быть в воде. Он вернулся в лес, выбрал высокое молодое дерево, срезал его и очистил от веток. Когда он вернулся, Уртред собирал ветки и складывал их кучей над телом Андула. Жрец молча посмотрел на то, что делал юный рыцарь: Джайал опять вошел в воду там, где было мелко, и начал пробовать дно озера своим шестом.

Грязная вода заколебалась, на поверхность выплыли заплесневелые куски гниющих листьев, но сколько бы он не работал, сколько бы ни ходил взад вперед вдоль берега, не нашел ничего, кроме засасывающей тины на дне озера.

Пока все утро двое мужчин занимались своим делом, Таласса пряталась в лесной тени, для защиты от солнца потуже натянув на лицо капюшон.

В полдень жрец спустился с остатков пирамиды и, раскинув руки пошире, причитал ту самую молитву, которую он произнес два дня назад над телом Аланды. Потом, немного дольше поглядев на солнце, протянул руки вперед, к погребальному костру, который тут же взорвался огнем и горел до вечера, выбрасывая жирный зловонный дым, а жрец не сводил с него глаз.

Наконец и Джайал был вынужден признаться, что нет никаких ворот, скрытых под поверхностью воды, и его глаза устремились вдаль, к горизонту, за которым исчезало озеро. Возможно отец имел в виду, что дорога продолжается на той стороне?

— Я иду на север, — сказал он.

Уртред взглянул на него. — Дорога не приведет тебя в Лорн, вспомни слова Аланды, — сказал он. — Это магические ворота.

Джайал неохотно кивнул. — Помню. — Был поздний полдень, и бледный диск луны уже видел низко над горизонтом. — Но до полнолуния еще много дней. Я должен что-то делать.

— Пускай тебе поможет Ре. Приглядывай за Двойником. А я позабочусь о Талассе, — ответил Уртред.

Не проронив ни единого слова, Джайал вышел из воды и пошел вокруг озера. Два дня и две ночи он шел не останавливаясь по низкому, покрытому водорослями берегу, само озеро было вправо от него, его центр был невидим, укрытый горячим туманом, появлявшимся, по-видимому, из-за теплого ветра, дующего с его поверхности. Наконец, однажды вечером, он остановился там, где, судя по положению солнца, должна была продолжаться дорога, место, лежащее прямо против того, где он оставил Уртреда. На юге не было видно ничего, за исключением однообразных серых волн тумана и серого облака, видевшего над горизонтом.

В умирающем свете дня гудела мошкара, а листья деревьев казались высохшими и желтыми, как если бы наконец наступила осень. Насколько он мог видеть, непроходимый лес, без единой тропинки или дороги, простирался во все стороны. Пришло чувство бесполезности: цель поиска исчезала вместе со светом. Внезапно пришло двойное зрение: похожая на пугало фигура с Зубом Дракона в руке стоит на берегу озера, глядя на юг. Он сам.