Во время последнего взрыва вокруг накидало кучу веток, но на некоторых из них были зеленые листья, а когда он поднял голову, то увидел над собой настоящий зеленый шатер. Через него лился свет: свет луны.
Первой заговорила Имуни. — Папа, мы в безопасности?
Староста тяжело вздохнул и положил руку на плечо своей молоденькой дочки. — Да, на какое-то время.
— Этот ветер похож на теплый бриз в Годе, — не унималась Имуни.
Гарадас повернулся к Аланде. — Мы в Лорне?
Для того, чтобы придти в себя, Аланде потребовалось больше времени, чем всем остальным, и она все еще опиралась на горцев, которые помогали ей. — Нет, — сказала она, с трудом указав посохом на небо. — Все поглядели в ту сторону и увидели луну, светящую сквозь деревья; до полнолуния ей оставалось еще очень долго. — Смотрите, луна еще не полная. — Потом он взглянула на старосту своими голубыми глазами, которые блеснули в свете посоха. — Легенда гласит, что в Лорне всегда полнолуние.
— Тогда где эта страна? — спросил Гарадас.
Аланда покачала головой. — Она находится впереди нас, где-то дальше по дороге, но как далеко, я не могу сказать.
— Тогда нам лучше идти дальше, — устало сказал Гарадас.
— Ты отдохнула? — участливо спросила Таласса свою старую подругу.
Аланда кивнула. — Да, немного. А потом? Потом мы хорошо отдохнем, в Лорне.
Те, кто сидели на дороге, зашевелились, заставляя свои усталые ноги опять задвигаться. По меньшей мере вокруг было теплый воздух — долгожданный друг после борьбы с ледяной снежной бурей.
Они пошли дальше, пробиваясь через упавшие ветки и большие сучья, усеивавшие дорогу. Они шли как во сне: порывы теплого ветра опять и опять налетали с севера, сзади можно было видеть край Черного Облака, отмечавшее границу урагана, бесновавшегося все дальше и дальше от них. Однако теперь их подстерегал новый враг: усталость. И у мужчин и у женщин глаза закрывались, убаюканные усыпляющим теплом. Над ними похожие на бриллианты звезды мерцали через толстый лиственный шатер, который становился все толще и толще по мере того, как они шли по дороге.
Так прошло около часа, они уже не шли, а еле тащились. Впереди шел Джайал, охваченный бело-голубым светом Зуба Дракона, который окружал его, как аура. Сейчас, освещенный луной, он сверкал еще сильнее, чем обычно. Снег, выпавший здесь раньше, уже испарился, превратился в облако тумана, окружавшее их и постоянно увеличивающееся от воздуха, вылетавшего из их ртов. Капли воды падали с веток деревьев, опять испарялись в телом воздухе, вокруг было сыро и влажно.
Внезапно Джайал остановился и прислушался. Уртред тоже остановился, и в первый раз за все время в его затуманенное сознание сквозь тишину леса пробилось журчание воды.
— Что ты услышал? — спросил он.
Джайал не ответил прямо. Вместо этого он повернул голову к Уртреду. — За все это время ты слышал в лесу хотя бы одну птицу или зверя?
Уртред покачал головой. И опять прислушался. В этот момент легкий ветерок полностью затих. Пятна лунного света лежали на мшистых краях дороги. Только очень далеко, во многих милях на юге, был слышен слабый вой, все еще прорывавшийся через тишину, тот самый вой, который едва не снес с фундамента башню. Волк.
— Только Фенрис, — наконец сказал он.
Джайал потряс головой. — Нет, я услышал какой-то звук впереди, что-то прошуршало в кустах.
— Здесь нет животных — они все сбежали из-за урагана.
Тут их прервал Гарадас. — Мы должны отдохнуть, — сказал он. — Мы и так прошли слишком много.
Джайал опять уставился на лес. — Очень хорошо, но там что-то есть.
— Двойник? — спросила Таласса.
— Может быть, — рассеянно ответил он, его взгляд метался туда и обратно.
Они остановились возле старого каменного дуба, все ветки которого были покрыты зелеными листьями, как если бы сейчас была середина лета.
— По меньшей мере не надо зажигать огонь, — сказал Гарадас, что-то указывая своим оставшимся людям, которые опустили на землю свои мешки. Страх и пропавшие товарищи на время были позабыты, все хотели только одного: отдохнуть. Они начали доставать еду и одеяла.
Аланда с радостью опустилась на землю. Когда она села, свет посоха побледнел и угас, как если бы магическая сила, светившая через его, испарилась. Уртред спросил себя, как она выжила во время бегства через лес — вообще как она пережила приключения последних нескольких часов, когда ее старое тело подвергалось одному суровому испытанию за другим.
На ногах остался только Джайал. Он склонил голову набок, лицо было напряжено и тревожно, как если бы он пытался получше расслышать угрожающий вой, все еще доносившийся издалека.
Остальные уже ели и пили свои скудные запасы, и Уртред сидел с ними, достав из своего рюкзака фляжку с вином, которую ему дала Таласса. Он протянул ее к ней. — Выпей, — сказал он. — Она одна поддерживал меня последние две ночи.
— Она все еще с тобой? — слегка улыбнулась она.
Он отвернулся, на мгновение смущенный. — Она помогла мне под Равенспуром, — ответил он, потом повернулся маской к ней. Она знала, кто он такой и что чувствует — притворяться не имело смысла. — Когда дела шли хуже некуда, глядя на нее я чувствовал себя так, как если бы ты все еще со мной.
Лунный свет, казалось, смыл всякое выражение с ее бледного лица. Она казалась призраком, или существом из другого мира, но улыбка никогда полностью не исчезала с ее губ, даже если она глядела на его маску.
— Расскажи мне, что произошло в горах, — попросила она.
Он немного подумал. — С того самого первого утра в Годе, когда я увидел Сломанные Вязы, я узнал их. Как если бы я уже бывал там, раньше. После того, как мы расстались, я нашел другую башню, очень похожую на ту, в Годе, и на другую, на краю леса. Я провел там ночь. И всю эту ночь гремел гром, у которого, казалось, был голос — и этот голос говорил мне имя горы. Равенспур. — Он на мгновение замолчал. — Это фамилия, моя и брата. — Все это время Таласса молчала, жадно слушая его рассказ.
— Кто бы не принес Рандела и меня в Форгхольм, он пришел отсюда. И знал, что я вернусь.
— А что с тем видением, когда ты видел твою мать?
— На самой вершине я слышал голос Хозяина, искушавший меня… — Он опять остановился, не осмеливаясь произнести вслух темные мысли, которые тогда осаждали его. — И тогда я увидел это видение, — через несколько секунд продолжил он. — И я понял, что Хозяин лгал мне. Я пришел из света, из Лорна.
— И твоя мать послала тебя из этой земли, чтобы привести меня сюда?
— Мне это кажется очень странным. Но мы видели и слышали еще более странные вещи, Таласса. Мы жили по книгам пророчеств, которые сгнили и рассыпались в прах от времени.
Пока они говорили между собой, к ним подошел Гарадас и посмотрел на них сверху вниз, его лицо казалось красным в свете фонарей, которые горели по периметру лагеря.
— Лорн, — сказал он с едва слышным вздохом. — Ты говорил о нем раньше, но прежде, чем мы уснем, расскажи нам побольше, так как завтра мы будем в нем, и я хотел бы знать, что нас там ждет.
Уртред покачал головой. — Я не знаю ничего. Хотя Манихей оставил мне книгу, в которой описан весь мир, о Лорне там не написано ни слова.
Аланада выглядела так, как будто спала. Но тут она открыла глаза и приподнялась, опираясь на локти. — Ты спрашиваешь о Лорне. Как долго твой народ живет в горной долине, Гарадас?
Староста не смог ответить: время не имело значение в Годе.
Аланда и не ждала ответа. — Маризиан построил город над тем местом, где деревня находится сейчас. Это должно было произойти где-то пять тысяч лет назад. Лорн существует вдвое дольше, или даже еще больше, потому что когда боги жили на земле, город уже существовал.
— Откуда ты все это знаешь?
— Мой народ был отдаленным предком твоего. Они ушли из этой страны много лет назад и унесли с собой на юг книги о своем народе и о магии.
— И какой магией они владели?
— Да той же самой, которую я использовала, чтобы вести нас. — Она указала на посох, прислоненный к стволу дуба. — Посох вырезан из одного из деревьев, растущих на краю нашей бывшей страны, Астрагала, страны Королев-Ведьм, которая была рядом с Лорном. Как я уже рассказывала вам, это была страна магии, но это была и проклятая страна. Сначала о магии: все предметы были связаны друг с другом взаимными узами, так что отрезанный сук хотел снова врасти в дерево. Как раз это происходит с этой веткой, которая была срезана с дерева в моей родной стране десять тысяч лет назад. Разве ты не видишь, что посох дает мне жизнь. Разве я смогла бы пройти с вами так далеко? Я стара, но он делает меня молодой.
