— Перевези меня в то место, где находится создание, известное как Бронзовый Воин.

— А время? — спросил Ахерон.

— Пускай это будет прямо перед тем, как там окажутся наши враги, — ответил Фаран.

— Тогда поднимайся на барку: я перенесу тебя в то время, и настолько близко к этому месту, насколько смогу.

— То есть ты не в состоянии взять меня в Лорн?

— Нет; ни один из слуг Исса не может войти туда. Но я перенесу тебя к его границе.

Его голос почти утонул в чудовищном реве, донесшимся с другого конца пещеры, а пол так затрясся, как если бы они скакали на спине буйного жеребца. Некоторые стражи за ним погибли, накрытые падающими обломками потолка. Остальные проглотили страх перед мрачной баркой и полезли на корабль, зачастую прыгая прямо на костяной планшир. Огромные каменные блоки продолжали падать с потолка, сбивая с ног некоторых из его людей, так что те промахивались и падали в серебряную реку. А потом молча и без всплеска исчезали в ее глубинах.

Фаран не стал терять время, оглядываясь назад, но поднялся на корабль и встал на планшир. Даже через сапоги он чувствовал жестокий холод, струившийся из костяной палубы под ногами и замораживающий дыхание. Он поглядел назад. Демон приближался к барке быстрее, чем скачущая галопом лошадь: здания древнего города, оказывавшиеся на его пути, рушились, превращаясь в облака пыли и мельчайших обломков. Так как тяжелый спуск отнял все ее силы, Маллиана отставала все больше и больше. До барки оставалось не меньше ста футов, когда она покачнулась и упала на каменистую землю. Маллиана попыталась встать, но было ясно, что сил у нее больше нет. Фаран безразлично глядел на нее: она ударила в храмовый гонг, призвала вампиров и тем самым начала цепочку событий, погубивших город. Сейчас демон заберет ее. Пасть демона слегка изогнулась. Фаран увидел, как рот Высшей Жрицы открылся, она закричала, но через долю секунды уже оказалась в пурпурной глотке. Демон даже не остановился и по-прежнему с ужасающим грохотом полз вперед. Его рот, как бесконечный пурпурный туннель, заполнил весь горизонт.

Бессознательно Фаран махнул рукой Ахерону. Внезапно закружилась голова, ноги почти слетели с холодной как лед палубы, и барка поплыла. Судно стало плавно ускоряться, пока, быстрее чем полет стрелы, ощущение движения не исчезло, и барка понеслась по мерцающей серебряной реке. В одно мгновение демон с тысячью зубов и древний разрушающийся город исчезли, превратились в крохотные пятна далеко позади на серебряной ленте реки. Потом пропали из виду и они, сзади была только темнота: они плыли быстрее, чем человеческий ум способен вообразить.

Фаран повернулся. Он стоял рядом с Ахероном на кормовой банке корабля. Паромщик почти не двигался, хотя костяшки его пальцев клацали примерно каждые десять секунд, когда он слегка поворачивал костяное весло за собой, заставляя судно нестись вперед. И вслед за каждым легким движением весла все в барке теряло вес, незакрепленные предметы, которые Фаран и его люди бросили на палубу, взлетали в воздух, чтобы снова упасть при следующем повороте весла. Русло реки за ними исчезло, превратилось в бесконечное пустое пространство. Берега по каждую сторону расплылись, деталей было не разобрать из-за невообразимой скорости барки, тем не менее он мог бы стоять спокойно, если бы изредка, как при вспышке молнии, не видел образы по сторонам: мимо проносились древние дворцы и замки, их фасады на долю секунды отражались в серебряном зеркале реки. В эти мельчайшие доли секунды он замечал и другие суда, пришвартованные к старинным верфям или стоявшие на якоре, их темные корпуса беззвучно поднимались на волнах от барки Ахерона прежде, чем та проносилась мимо них дальше, в темноту.

Холод был страшный; из-за ледяного тумана все люди скрючились, уселись на палубе и потуже натянули свои плащи. Барка не скользила по поверхности реки, а скорее рассекала ее; казалось, что голова змеи на ее носу пила воду, по которой они плыли. Если эта река действительно была временем, то барка, маленькое подобие поедающей хвост змеи Исса, пожирала будущее время, плывя вперед по темным туннелям. Фаран знал, что время — кольцо; а они летели с такой скоростью, что вскоре должны были вернуться туда, откуда начали: тогда время кончится. Конец реки будет концом времени.

Но нет. Фаран предложил некоторую душу Иссу. Время закончится не раньше, чем эта душа, более ценная для Князя чем любой драгоценный камень, окажется в Пурпурных Залах Исса.

Тем не менее Фаран ощущал странное чувство дезориентации: в барке не менялось ничего, но вселенная снаружи изменилась, как если бы река и окружающий мир находились в разных пространстве и времени. Он заметил, что подол его собственного плаща, как край подводных водорослей, веет над ним в замерзшем воздухе. Все перестало быть нормальным — время, место, вес — и даже сознание.

Учитывая то, что он терпел в течении двух сотен лет, путешествие, которое только что началось, путешествие, которое могло продлиться несколько секунд или вечность, было ничто. Он подчинился воле Исса и отключился от реальности. Ему снились события юности, дни счастья в Тире Ганде, женщина и ее песня, и ночь убийц, когда он умер в первый раз. Ему снилась белая и нежная шея Талассы, и голубая река ее крови.

Потом, необычно, пришло желание, которое, казалось, давно угасло в его иссохших венах, жажда, так непохожая на обычную кровавую страсть последних двухсот лет. Так долго не испытываемое желание…тогда он наслаждался губами и телом своей любовницы, когда они вместе лежали под светом луны в ту ночь, две сотни лет назад. Но теперь под ним было тело и лицо Талассы. Как если бы он опять был живым, таким живым, каким уже не будет никогда. Как если бы в его сердце и венах текла настоящая кровь, а не та жирная патока, которая только и осталась. Таким живым, каким он был до того, как первый нож змеиным укусом вонзился в его спину и он в первый раз попробовал кровь, собственную кровь, наполнившую легкие и горло.

Часы, дни, недели, все слилось в одно счастливое время, пока он вспоминал, на что была похожа его жизнь раньше. Но его душа уже давно жила в тяжелой мгле, и он чувствовал, как петля Исса на ней становится все туже и туже. Скоро все закончится. Исс забыл свое обещание. Все мечты и желания были тщетны: круг замкнется, змея выдавит жизнь из них. И еще более странно: когда он понял это, на него снизошел мир.

Тем не менее, даже во время сна, он кожей ощущал, что происходит перед ним в барке. Его люди без движения лежали в барке, их грызли голод и жажда, головы были опущены. Неужели и они потерялись в жалких снах о прошлом, как и он сам? Когда они покинули подземный город, давно, недавно? Те, кто находился в барке, точно этого не знали. Только Двойник сидел с поднятой головой, глядя на Фарана. Ахерон стоял на корме, не обращая внимания ни на кого. Голон согнулся над одним из Жнецов, пытаясь нащупать пульс на его шее. Фаран понял, что человек мертв еще прежде, чем Голон сказал ему об этом. Он молча смотрел за тем, как Голон сумел растормошить двух товарищей умершего. Вместе они завернули тело в плащ, оставив из остальной одежды только маску-череп, жуткое зеркало того состояния, которое еще придет. Облитые слабым серебряным светом, они, пошатываясь под тяжестью ноши, добрались до средней банки и бросили тело за борт. Барка слегка накренилась, но почти мгновенно выпрямилась и без остановки понеслась дальше. И каждый удар весла звучал как рефрен в ушах Фарана: к концу времени, к концу времени, к концу…

Теперь на корму пришел Голон. Он выглядел слабым и каким-то выжатым, опустошенным после всех своих вызовов, в нем осталось не больше мяса, чем в человеке из бумаги. Он что-то сказал, но Фаран только наполовину понял его слова: что-то вроде того, что у них нет ни воды, ни еды. Тем не менее эти слова зацепили что-то внутри, так как внезапно начала стремительно расти его собственная жажда: неужели уже пришла новая луна? Сколько же лун прошло с того момента, когда он пил кровь в последний раз? Вокруг себя он чувствовал богатый аромат живой крови, но сухой язык уперся в пересохшие губы, и только в этот момент он окончательно проснулся, приходя в сознание.