Портос, имевший в запасе свой тайный прием, который он в юности узнал от знаменитого неаполитанца Джироламо и затем сам обучил ему д'Артаньяна, постепенно готовил плацдарм для его проведения. Впрочем, искусный Бикара предпринял одну успешную атаку, и великан был легко ранен в бедро. Портос зарычал. От этого рыка даже у мужественного Бикара задрожали руки. Он принялся громко призывать стражу. При этом он отчаянно атаковал.

— Эй, стража! Солдаты, на помощь! Именем закона!

Гвардейцы кардинала, ко мне! — кричал Бикара, делая яростные выпады, которые не достигали цели потому, что Портос умело избегал их. Распрямляясь после очередного выпада, Бикара интуитивно почувствовал опасность. Он кожей ощутил, что сейчас Портос нанесет смертоносный удар. Действительно, Портос тем приемом, который неаполитанские мастера называли в те времена «liscio di spada e cavare alia vita»,[19] заключающемся в том, чтобы противопоставить слабости силу, коей у великана было вдоволь, отвел круговым приемом оружие противника и ударил по нему, выбив шпагу из правой руки Бикара.

Тут же последовал выпад Портоса. Бикара сделал отчаянную попытку отразить его дагой, которую он продолжал сжимать в левой руке. Ему необыкновенно повезло. Удар Портоса пришелся в чашку кинжала. Обычно чашка имела форму, близкую к полусферической, и выполнялась со множеством мелких отверстий, предназначенных для того, чтобы не пускать шпагу дальше — не давать ей соскользнуть или вовсе задержать шпагу неприятеля; чтобы она застряла и ее было нелегко извлечь из этого сита.

Так и получилось. Клинок Портоса застрял в чашке кинжала, великан с силой дернул его на себя, и сталь не выдержала. Клинок переломился. Теперь оба противника стояли друг против друга без шпаг, но в руке Бикара, как и прежде, тускло поблескивал кинжал, быть может, только что спасший ему жизнь. Но не таков был Портос, чтобы смутиться в подобной ситуации. Бикара не зря опасался мушкета Планше.

Этот мушкет таки сказал свое веское слово. Но вовсе не так, как думал кардиналист. Страшиться ему следовало не «мушкета в руках Планше», а самого «мушкета Планше».

Портос, оставшись без шпаги, мгновенно оценил обстановку. Он выхватил из рук Планше его оружие, ухватил его за ствол и, превратив его в грозное подобие дубины, нанес кардиналисту страшной силы удар, который тот уже напрасно пытался парировать своей дагой. Бикара пошатнулся, полуоглушенный. Рука, державшая кинжал, повисла как плеть.

Второй удар сразил гвардейца, и тот без чувств свалился Портосу под ноги.

И вовремя. На крики злосчастного Бикара, теперь уже распростертого на земле, хотя и живого, прибежали солдаты с алебардами. Им на помощь торопились еще несколько гвардейцев кардинала, проходивших по улице. Теперь силы противника превосходили мушкетеров втрое, если не вчетверо…

— Заберите себе шпагу этого бездельника! — крикнул Атос, пригвождая Меркера к дверям дома напротив. — Она ему больше не понадобится.

Портос бросил взгляд на противника Атоса. Мгновения оказалось достаточно, чтобы увидеть — Атос не ошибся.

Великан в два прыжка оказался рядом и поднял упавшую из рук Меркера шпагу.

— Что вам угодно, сержант? — осведомился Атос у подбежавшего алебардщика.

— Вы арестованы за нарушение королевских эдиктов, — объявил тот. Дуэли запрещены, и это знают все.

— Но если четверо солдат кардинала набрасываются на двоих солдат короля с целью арестовать их без всякой на то причины, то это уже никак не назовешь дуэлью, любезный! — пророкотал Портос.

— Мы все равно обязаны вас доставить в Шатле. Если дело было так, как вы говорите, то вас, полагаю, отпустят завтра же.

— Они отказались подчиниться приказу первого министра, — вмешался уцелевший гвардеец, который приободрился, увидев пришедших на подмогу однополчан. — У нас есть приказ задерживать всякого мушкетера, если он не на службе, и сопровождать в Дом Гвардейцев.

— Это правда? — спросил командир патруля у одного из подбежавших гвардейцев, которые готовы были тут же броситься на двух друзей, увидев, что трое их товарищей лежат на мостовой, не подавая признаков жизни.

— Разумеется, глупец! Если вы не поможете нам арестовать этих двоих, вам самим придется отвечать.

Последние слова гвардейца рассеяли всякие сомнения патрульных солдат. Они и сами видели, что значительно легче арестовать двух мушкетеров, один из которых к тому же легко ранен, восьмером, учитывая прибывших гвардейцев кардинала, чем пытаться предотвратить неизбежную схватку между первыми и вторыми. В те времена, когда дуэли были запрещены, но тем не менее недели не проходило без того, чтобы эдикты нарушались, участники противоборства нередко объединялись против стражей закона и порядка, пытавшихся воспрепятствовать им.

— В таком случае, господа мушкетеры, мы вынуждены арестовать вас, объявил командир патруля. — Отдайте нам свои шпаги.

— Возьмите! Если сможете! — прорычал Портос. По нему было видно, что он готов умереть на месте. И прежде чем погибнуть, уложит половину противников. Портос был великолепен и страшен. Обнаженный клинок в его руке казался молнией громовержца.

Планше в тревоге озирался по сторонам. Гримо выбирал цель. Зеваки, наблюдавшие, как двое королевских мушкетеров уложили троих гвардейцев кардинала, почувствовав, что дело принимает серьезный оборот, начали разбегаться.

— Господин граф, — подал голос Планше. Портос в эту минуту внушал ему суеверный страх. Поэтому бедняга предпочел обратиться к невозмутимому, как и всегда, Атосу.

— Я слушаю тебя, Планше. Только говори покороче: сейчас нам будет не до разговоров.

— Господин граф, я только хочу почтительно напомнить, что если вы и господин дю Валлон примете бой при таком устрашающем неравенстве сил, то мой бедный господин может навеки остаться в Бастилии.

— В словах этого плута Планше я усматриваю неотразимую логику, заметил Атос, обращаясь к разъяренному гиганту, один вид которого до сих пор удерживал их врагов от атаки, — К черту логику! — воскликнул Портос, однако имя д'Артаньяна все же возымело магическое действие. Среди слабостей или недостатков великана отсутствие дружеских чувств не числилось.

— Что же вы предлагаете?! — спросил он, остывая.

Прекрасно организованный ум Атоса тем временем подсказал выход, хотя бы временный.

— Видите это здание позади нас? — быстро спросил он.

— Вижу.

— Видите вы карету, что стоит во дворе?

— Так же хорошо, как вас.

— Отлично. А герб, на ее дверце?

— Слава Богу, у меня хорошее зрение. Охотясь, я поддерживаю необходимую форму.

— Итак, господа, мы даем вам минуту на размышление, — крикнул командир патруля. Он осмелел, заметив колебание Портоса, но не торопился ввязываться в драку, видя, что мушкетеры — грозные противники. Но гвардейцы кардинала, внимание которых было отвлечено оказанием первой помощи пострадавшим товарищам, добрались до заколотого Атосом Меркера и разразились проклятиями.

Атос не обратил на это никакого внимания.

— Вы узнаете герб? — спросил он у Портоса.

— Черт побери! Нет, а вы?

— Герцога де Шеврез, — отвечал Атос, разбиравшийся в геральдике и генеалогии не хуже г-жи Моттвиль или аббата Анкетиля.[20] — А его-то никак не причислишь к кардиналистам.

— Итак, мы отступаем?

— В дом герцога, это даст нам передышку. А после, когда совсем стемнеет, попробуем скрыться через сад.

— Принято!

И маленький отряд поспешил отступить.

Отступление походило бы на бегство, если бы не врожденное чувство достоинства Атоса и внушительный вид Портоса, шагавших в арьергарде.

Гримо с заряженным мушкетом сдерживал прыть наступавших, а Планше мчался в авангарде. Он первым подбежал к дверям и заколотил в них обоими кулаками.