Придя к атому выводу, Арамис отъехал на расстояние, достаточное для продолжения наблюдений, и стал дожидаться появления того, кому готовили карету. Терпение его было вознаграждено. На крыльце появилась дама в фиолетовом платье, плаще и вуалях, от которых, как показалось Арамису, исходил запах нафталина, ощущаемый даже на почтительном расстоянии. Это, несомненно, была госпожа дю Баллон.

Дама погрузилась в карету, лакей захлопнул дверцу, кучер крикнул на лошадей, и… Арамис поздравил себя с таким удачным началом предприятия. Действительно, теперь он мог поговорить с Портосом с глазу на глаз, без помех изложить ему суть дела, а может быть, и увезти его с собой, пока не возвратилась его любящая супруга.

Дождавшись, пока карета не скрылась из виду, Арамис подъехал к крыльцу и обратился к одному из слуг с просьбой доложить господину дю Баллону о том, что его спрашивает господин д'Эрбле.

— Это невозможно, сударь, — отвечали ему.

— Вот как, это почему?

— Потому что господина дю Баллона нет дома.

— Где же он?

— Господин дю Баллон на охоте.

— Давно ли он отправился на охоту?

— Утром, сударь.

— А что, любезный, твой господин имеет обыкновение охотиться долго? Я хочу сказать — ждут ли его к обеду?

— К обеду он намеревался вернуться, сударь.

— Значит, он охотится недалеко.

— Вон в том лесу, за холмом, — отсюда будет около двух лье.

Арамис задумался. Размышлял он недолго.

— Теперь скажи мне одну вещь: госпожа дю Баллон будет к обеду?

— Обязательно, сударь. Госпожа и господин обедают вместе, по обыкновению.

— Бедняга Портос, — пробормотал Арамис.

— Вы что-то сказали, сударь? — спросил словоохотливый слуга.

— Нет, ничего. Я, пожалуй, поищу твоего хозяина. Мы с ним старые друзья, и мне не терпится увидеть его. Он ведь отправился не один?

— Конечно, сударь. Его сопровождает господин Мушкетон и егеря.

— О-о, так Мушкетона теперь величают господином. Хорошо, ты говоришь в том лесу, за холмом? Думаю, что смогу найти их, охотники всегда производят много шума.

И Арамис отправился на поиски Портоса.

Обогнув холм, он приблизился к указанному лакеем лесу.

Едва выехав под лесные своды и не успев углубиться в чащу, он услышал звук рога. Лай собак приближался, и, двинувшись на шум, Арамис через некоторое время увидел перед собой свору, преследующую красавца оленя с ветвистыми рогами.

Благородное животное пронеслось мимо, — а лошадь Арамиса, встревоженная собачьим лаем, заплясала и встала на дыбы.

Одному псу досталось от ее копыт, он с визгом отлетел в сторону. Несколько собак шарахнулись в кусты, другие, на против, злобно рыча, окружили храпевшую лошадь и, казалось, не прочь были отомстить за вожака.

— Тысяча чертей! Бездельники, упустили оленя!

Этот бас нельзя было спутать ни с каким другим. Арамис, привыкший подчинять порывы чувств рассудку, не мог не признаться себе, что голос Портоса взволновал и растрогал его.

Он увидел скачущего во весь опор великана, далеко опередившего двоих егерей, и воскликнул:

— Портос! Здравствуйте, друг мой!

Волна былых воспоминаний растревожила память, и Арамис поскакал навстречу гиганту. Портос же, словно громом пораженный, замер на месте подобно изваянию. От радости и удивления он лишился дара речи, и только глаза красноречиво свидетельствовали о чувствах, обуревавших его простодушную натуру.

— Милый Арамис, вас ли я вижу! — вскричал наконец Портос, раскрывая объятия. Растроганный Арамис спохватился слишком поздно. Прежде чем он успел что-либо предпринять, две могучие руки обхватили его, и, кто знает, возможно, тут и прервалась бы карьера того, кому впоследствии было суждено сделаться аббатом д'Эрбле, епископом Ваннским и даже генералом Ордена Иисуса, если бы не большое количество ваты в костюме, сыгравшей роль защитной прослойки.

Итак, костюм, предусмотрительно надетый Арамисом, чтобы обмануть соглядатаев его высокопреосвященства, спас его от дружеских объятий.

— Вижу, что сил у вас не убавилось, милый Портос, — отдышавшись, выговорил Арамис, освободившийся из мощных дланей господина дю Баллона.

— Мне все кажется — я сплю, — прогудел Портос, в подтверждение своих слов протирая глаза. — Как вы тут очутились? — И он снова протер глаза, чтобы смахнуть выступившую на них влагу. — Вы оживили в моей душе воспоминания, — пояснил он, чтобы скрыть свое смущение.

— Как видите, я тоже решил оживить воспоминания — и вот я у вас.

— Превосходно! Вы приехали как раз к обеду.

— Это кстати, — произнес Арамис, не желавший вдаваться в подробности своего появления во владениях Портоса. — Я как раз проголодался.

— В таком случае, что же мы стоим! Едем, вы, верно, устали с дороги. Постойте, мой повар мигом излечит вас, он у меня хорош, — с гордостью добавил Портос.

— Я невольно помешал вашей охоте.

— Да, мои гончие подняли оленя… Но бездельники егеря упустили его! Знаете. Арамис, все мои слуги — это шайка дармоедов и лодырей, которую я не разогнал до сих пор из одного лишь человеколюбия.

Оба егеря в это время стояли неподалеку, почтительно выслушивая нелестные отзывы Портоса.

— Но я не вижу Мушкетона! — повысил голос Портос. — Вот единственный человек, на которого можно положиться.

Отвечайте, бездельники, где он, да поживее!

Так как егеря не могли сказать ничего определенного по атому поводу, Портос предложил Арамису сесть на лошадей и отправиться в замок.

— Мушкетон, должно быть, уже там, — заметил он.

— Рад слышать, что этот малый по-прежнему верно служит вам, — сказал Арамис.

— Мушкетон не перенес бы разлуки. Да в этом и нет никакой надобности. Однако, где же он?

— Вы высказали предположение, что он мог вернуться в замок.

— Я вдруг сообразил, что в этом случае ему пришлось бы поехать по этой самой дороге. Мы не могли разминуться.

— В самом деле? Вам не откажешь в логике, дорогой Портос.

— Правда?

— Еще бы!

Арамис поглядел на друга и заметил, что последнее его замечание оказало свое действие: Портос засиял как новенькая монета.

— Это потому что я живу тут. Сельское уединение располагает к логическим построениям и размышлениям.

— Портос! Вас просто не узнать. Не стали ли вы писать стихи?

— Ну нет! До этого, надеюсь, не дойдет никогда.

Затем Портос посмотрел на друга и вспомнил, что Арамис имел обыкновение заниматься тем самым предосудительным занятием, о котором он, Портос, только что отозвался так неодобрительно.

— Я хотел сказать, что мне никогда не сравниться в этом с вами, дорогой друг, — сказал он, покраснев.

— Благодарю вас, Портос. Скажите мне, вы по-прежнему сильны в стрельбе?

— Бью вальдшнепа влет без промаха.

— Рука ваша не отвыкла от шпаги?

— Позавчера я дрался на дуэли.

— Все с тем же успехом, что и в прежние дни?

— К сожалению, нет.

— Как так?!

— Этот наглец легко отделался. Следовало, конечно, убить его, но мне показалось, что достаточно проткнуть ему плечо и обезоружить. Но это еще можно исправить, дорогой друг. Если вы погостите у меня подольше, мы дадим ему время на поправку, и, когда он окончательно выздоровеет, я вызову его снова. Чтобы поразвлечь вас, мы подыщем ему секунданта для пары. Постойте-ка… Да вот хотя бы виконта де Майбуа, если вы, конечно, посчитаете его достойным скрестить с вами клинок. Таким образом, я позабавлю вас и уложу наглеца д'Аннуа.

— Погодите, Портос! Мне послышалось, вы сказали — «де Майбуа»? — смеясь, проговорил Арамис.

— Майбуа — это вам, а мне — другой. Он зовется д'Аннуа… Впрочем, если вам больше по душе этот, мы можем поменяться.

— Что вы, Портос! Вы разве забыли, что говорите с монахом.

— С монахом!!! — вскричал Портос, с выражением лица, немало позабавившим Арамиса.

— Ну да, с монахом. Разве вы не знали об этом?