— Когда лошадь подо мной понесла, — с видимым усилием начал Мушкетон, и я почувствовал, что в седле мне долго не удержаться…

— Ты стал присматривать подходящее место, чтобы упасть помягче, не так ли? — улыбаясь, вставил Арамис. — Нельзя не признать, что тебе удалось отыскать очень милую полянку… И трава тут такая густая, словно ковер.

— Правильно, сударь. Если бы не этот проклятый олень…

— Олень?! — в один голос воскликнули Портос и Арамис.

— Ты видел оленя?! — добавил Портос чуть погодя, и в глазах его вспыхнул погасший было огонек охотничьего азарта.

— Нет, сударь.

Огонек замерцал, как слабенькое пламя свечи на сквозняке, и от охотничьего азарта осталась кучка пепла.

— Значит, ты не видел оленя?!

— Нет, сударь. Но я его почувствовал — это значительно хуже!

— Как так?!

— А так, сударь, что, когда я, привстав на стременах, ухватился за сук, способный выдержать меня, — вполне солидный, надежный сук вот этого самого дерева, позади послышался треск, словно через кусты продирался не один олень, а целое стадо диких кабанов, сударь… Я повис на этом самом суку, и вдруг… И вдруг проклятый олень… кто, кроме него, мог бы поступить со мной так гнусно…

— Олень поддел тебя на рога, — догадался Портос.

— Вот это самое, сударь, — жалобно подтвердил Мушкетон. — Однако я позволю почтительнейше просить вас не говорить так громко. Этим бездельникам вовсе ни к чему знать, что…

— Что ты опять уязвлен в то же самое место, что и пять лет назад неподалеку от Бове? — громогласно осведомился Портос и расхохотался. — Ну, это дела прошедшие, — поспешил заметить Портос, опасаясь, как бы Арамис не вспомнил про «вывих», полученный им самим в Шантильи. — Нам следует позаботиться о Мушкетоне — этот недотепа опять взялся за старое. А я-то собирался взять его в поход.

Услышав слова Портоса о походе. Мушкетон закрыл глаза и застонал так, словно собирался вот-вот испустить дух.

— Думаю, Портос, нам придется обойтись без Мушкетона, в предстоящей экспедиции он будет скорее помехой, чем подмогой, особенно принимая во внимание его теперешнее состояние.

— Ну, что ж, милый Арамис, — согласился дю Валлон. — Мне кажется, самое лучшее, что мы можем сделать в данных обстоятельствах, это предоставить Мушкетона заботам двух моих ленивых слуг. Раз уж они упустили оленя, пусть хоть позаботятся о том, чтобы доставить в замок Мушкетона. Мы же поскачем вперед.

Так и поступили. Страждущий был оставлен на попечение егерей, которые принялись сооружать что-то вроде носилок, а Портос с Арамисом, пришпорив лошадей, выбрались на опушку и поскакали через луг к видневшемуся вдали замку.

Оказалось, что госпожа дю Валлон уже дома и изволит беспокоиться. Эти сведения Портосу и Арамису сообщил лакей при входе в замок. Арамис, украдкой метнувший пронзительный взгляд на друга, с удивлением отметил про себя, что хозяин замка также не чужд умения изменять свой облик — Портос как-то разом усох и стал ниже ростом.

Ему не потребовалось для этого ни замены высоких каблуков на низкие, ни вложенной в костюм ваты, — средств, к которым с таким успехом прибегал Арамис в целях маскировки.

— Значит, мы условились? — тревожно спросил Портос, невольно понижая голос.

— Предоставьте все мне, — тихо отвечал Арамис, сопровождая свои слова ободряющим наклоном головы. — Только… знаете ли, милый друг…

— Что такое?

— Позвольте мне переодеться с дороги. Думаю, так будет лучше.

— Конечно же! Я и сам переоденусь к обеду, мы все в пыли.

— Вот и отлично. В таком случае, пусть кто-нибудь из слуг укажет мне комнату…

— Никаких слуг! Идемте со мной, я отведу вас в самые лучшие апартаменты, какие только есть в моем доме!

Когда Арамис вышел к обеду, его трудно было узнать.

Темная сутана окутывала его с ног до головы, всегда бледное лицо стало еще бледнее, щеки запали, и только глаза, словно два светоча, сияли из-под монашеского капюшона. Перед г-жой и г-ном дю Валлон стоял аскет — философ, духовное лицо, посвященное в тайны бытия и проводящее свои дни в молитвах о несчастных заблудших душах.

— Вот так штука, черт меня побери! — вскричал Портос, но тут же прикусил язык. — Дорогая, позволь представить тебе моего друга Ара… э-э… господина д'Эрбле из Нанси.

Видишь ли, господин э-э… я хотел сказать — святой отец… состоит в братстве…

-..лазаристов, — кротко подсказал Арамис, одновременно склонив голову в поклоне.

— Ну да! Именно это самое, как я мог забыть! — вскричал Портос, хлопнув себя по лбу. — А это — моя супруга: госпожа дю Валлон.

— Да благословит вас Господь, — тем же кротким тоном промолвил Арамис и поклонился снова.

Портос потихоньку ущипнул себя за руку, желая убедиться в том, что все это происходит наяву.

— Это большая честь для нас, святой отец, что вы посетили наш тихий уголок, — отвечала г-жа дю Валлон, на которую манеры Арамиса произвели впечатление. — Прошу вас к столу. Вы, верно, устали с дороги.

Стол ломился от разнообразнейших яств, но Арамис извинился перед хозяйкой и принялся читать «Benedicite». Г-жа дю Валлон, покраснев от смущения, старалась вторить ему, запинаясь и путая слова. Портос, который не понимал ни слова, стоял, не зная хорошенько, куда девать свои, сделавшиеся чересчур большими и неуклюжими руки, и размышляя о чудесах перевоплощения.

Наконец с молитвой было покончено, и все уселись за стол.

— Разрешите положить вам цыпленка, святой отец, — сказала г-жа дю Баллон.

— Сожалею, но вынужден отказаться, сударыня.

— Тогда, может быть, вам понравится куропатка?

— Благодарю вас за заботу, сударыня, но я воздерживаюсь от животной пищи.

Портос чуть со стула не свалился.

— Вот это красное вино превосходно снимает усталость, господин д'Эрбле. Отведайте, у нас свои виноградники.

— Позвольте мне попросить у вас чистой воды для утоления жажды.

По знаку хозяйки замка слуга принес Арамису стакан воды, и тот с видимым удовольствием осушил его. Портос вытаращил глаза и поперхнулся.

— Что с тобой, дорогой? — осведомилась бывшая г-жа Кокнар, посылая Портосу взгляд, не сулящий ничего хорошего. — Косточка застряла?

Дю Баллон на всякий случай кивнул.

— Друг мой, сегодня ведь пятница. Не подобает доброму христианину употреблять в пищу мясо в такой день, — укоризненно заметил Арамис, покачав головой.

— В самом деле? Наверное, я забыл, — посетовал Портос.

— Ох и верно! — всплеснула руками г-жа дю Валлон. — По пятницам не употребляй пищи мясной. Как я могла запамятовать?! Спасибо, что вы нам напомнили, святой отец, а то — далеко ли до греха! Ну-ка унесите все это, да поживее.

Последние слова адресовались лакеям, которые подхватили заливное, поросенка и дичь и поспешно удалились прочь со всей этой снедью. Портос грустно посмотрел им вслед. Уносимые куропатки и молочный поросенок пробудили в нем какие-то смутные воспоминания, однако пока он не мог понять, какие именно. Почти стертые временем неясные образы ускользали от него.

— Дорогой! Ты нас не слушаешь?

Г-жа дю Валлон перехватила печальный взгляд Портоса, которым он провожал нетронутых куропаток, и решила вернуть его к действительности.

Между тем Арамис занимал бывшую прокуроршу благочестивой беседой и, похоже, уже всецело завоевал ее расположение.

— Ах, святой отец, все, что вы говорите, так верно, — вздохнула г-жа дю Валлон, возводя глаза к потолку. — К несчастью, мой супруг совершенно глух к голосу нашей Святой Церкви. Он целыми днями только и делает, что охотится да вызывает на дуэли соседей.

— Напрасно вы так думаете, сударыня, — мягко возразил Арамис, обед которого состоял из зеленых листьев салата, нескольких ломтиков картофеля и куска хлеба. — Мы ведь с ним давние друзья, и я понемногу склоняю его к нашему образу мыслей.