– Да ты только глянь, как он от нее млеет. – увещевал старший Мясоедов жену. – Зойку же твою, он по сравнению с этой, в упор не видит.

– Зато аспирантура ему там гарантирована. Человеком будет! – уперлась рогом Мясоедиха.

– Слепая ты! – сказал в ответ потенциальный свекор. – Все на деньги меряешь. Там-то как раз он человеком не будет. Подкаблучника из него хочешь сделать?

– Замолчи! Кто в доме хозяин?

Мясодиха поставила окончательную точку в споре с мужем. Участь Кости была решена окончательно и бесповоротно.

– Я хозяин!.. Я хозяин! – еще долго убывающим эхом раздавался голос номинального главы дома.

Мясоедиха отозвала после утреннего чая Эдит в сторону и заявила протест в резкой форме:

– Я не потерплю разврата в моем доме. Поняла?

– А никакого разврата не было. – спокойно ответила Эдит. – Костя наверно сонный был, по старой привычке зашел в свою комнату и нырнул под одеяло.

– Это кто же тебе об этом сказал?

– Костя!

– А что же ты его не прогнала?

– А зачем? Он сказал, примочку надо новую поставить, а в кровати будет удобнее. И потом я была в комбинации и трусиках. И вообще я в любой момент закричать могла, если что. Вы не волнуйтесь зря. Он сказал, что в древние времена в знак чистоты помыслов меч клали между юношей и девушкой, а поскольку у него меча нет, он положил между нами тубус чертежный. – Концовкой своего рассказа Эдит окончательно добила мать. – А он нежный у вас. Кончиками пальцев только касался меня, пока я делала вид что сплю. Как говорите, его невесту зовут?

Выставили с громким треском Эдит за дверь. Не помогло ничье заступничество, ни старого Мясоедова, ни молодого Кости. Костя вызвался проводить Эдит. Он нес чемодан и думал, думал, думал. И придумал.

– Поживем пока у моего приятеля.

Ждать он ее оставил на Пушкинской площади. Через час он просил ключи у своего приятеля Романа.

– У тебя предки на дачу уехали, а мои еще только собираются.

– Ну и подождешь!

– Не могу! Ты бы только видел, какая красавица, Мерилин Монро и Марина Влади в одном лице и теле. Руки у меня рядом с нею трястись начинают как у алкоголика, и голос пропадает, хриплю. Дай ключи!

– Ты покажи ее хоть сначала!

– Перебьешься!

– Тогда не дам!

– Ну и не надо!

Подобное заявление подогрело любопытство приятеля. Ключи, конечно же перекочевали к Косте. Роман как заправский детектив устроил слежку за своим дружком. Благо идти пришлось всего лишь к памятнику Пушкину. Эдит Костю уже заждалась. У нее даже мысли появились, а не бросил ли он ее? Она несказанно обрадовалась его появлению и бросилась на радостях ему на шею, обнимая и целуя. И в этот ответственный момент, когда Костя потрясая ключами брался за чемодан, появился его друг.

– Позвольте представиться, – шваркнул каблуками Роман, и скромно сказал:

– Роман!

А рассвирепевший Костя добавил:

– По полной представляйся. Кизяк Октябринович. А то, как пес безродный – Роман! – Костя нехотя, сквозь зубы процедил, – Перед тобой дорогая Эдит, мой лучший друг, хозяин пустой квартиры, которую нам с тобой сдали на лето.

– На неделю.

И неделя и месяц быстро закончилось. У Эдит были хлопоты по разводу, у Кости Мясоедова по аспирантуре. Когда устроилось и то и другое, оказалось, что у Кости есть определенные обязательства перед негласным хозяином соискательских мест. За все надо платить, в том числе и за вход в храм академической науки. Костю крепко вела на веревочке дочь уже не членкора, а полного академика, пухляшечка Зоинька. Все кругом шкворчало и готовилось к свадьбе.

– Ты такую женщину потеряешь! – попробовал вразумить его Роман имея в виду Эдит. Костя беспомощно развел руками.

– Не хочу расстраивать маму!

Не это была причина. Духом он оказался слабоват. Запросы Зоиньки, по сравнению с другой, были помельче. Их еще он смог бы потянуть. На подсознательном уровне Костя сделал окончательный, житейский выбор. А в мыслях… Что ж, в мыслях никому не воспрещается залетать за облака. И виртуальные орлы бывают.

Эдит не показала виду, что особенно расстроилась и даже на свадьбу к Косте Мясоедову пошла. Несли они с Романом свой, купленный вдвоем подарок и всю дорогу хохотали.

В довоенные годы были в моде сборно-разборные железные кровати, с пружинной сеткой, с никелированными шариками, с небольшими круглыми зеркальцами на спинках. Где они достали этот довоенный раритет бог его ведает, но везли его из центра в Сокольники на трамвае. Народ ругался, но когда узнавал, что это свадебный подарок, тоже начинал хохотать. Родители Зоиньки то ли из экономии или из других соображений свадьбу решили сделать дома, благо в пятикомнатной квартире академика места хватало. Собрался узкий круг приглашенных, с Мясоедовской стороны только сам жених, да его родители. Не прошел видимо бесследно бурный роман Кости и несравненной Эдит. Мордой об стол с первого дня ткнули новую родню.

– Вы надеюсь, понимаете, в какую семью мы вашего Костю принимаем? – спросила академическая сватья в последний вечер перед свадьбой Мясоедиху.

– О…о, да! Мы так резко, за счет вас повысили свой потолок!

– Вот я и надеюсь, что ваш Костя будет молоток! – поставила все точки над «i» невестина родня. Мясоедиха постаралась ее успокоить. Она заявила:

– Отныне Костя будет забивать гвозди, только в семейный забор. Пусть Зоинька не волнуется. Что было, то сплыло. Я сама буду гарант.

– То есть…

У сватьи вытянулось лицо. Про Эдит похоже она ничего не знала. А в это время старший Мясоедов чуть не отдавил под столом ногу своей благоверной. Неделю потом та еще хромала.

Дом невесты был сталинской постройки. На звонок вышла новоиспеченная Костина теща. Друзей своей дочери она еще с трудом переносила, но вот Костиных друзей она предпочла бы вообще не знать.

– А мы с подарком, помогите внести! – громко, по-простецки вскричал Роман, стараясь из-за плеча матушки невесты разглядеть праздничный стол. Всю дорогу, он переживал, что опаздывают уже на час.

– Костя, выйди это к тебе! – оставив открытой дверь в квартиру, объявила невестина маман. Косте тяжело было выйти из-за стола, да он особенно и не спешил. А его друзья, пыхтя затаскивали подарок в квартиру.

– Кровать со скрыпом! – дурашливо объявил Роман вытаскивая подарок на середину зала.

За свадебным столом сидела исключительно советская профессура, интеллигенция в первом, редко во втором поколении. Она упорно изживала в себе крестьянские и рабочие корни, их нравы и обычаи, а ей их постоянно напоминали. Шутка, хохма не была оценена никак.

Жених резко покраснел и мгновенно вспотел, маман невесты сердито ушла в другую комнату, невеста с удивлением таращилась на Эдит, и лишь старший Мясоедов, проявив рабочую крепость, взял под руку красавицу гостью и повел ее к столу. Мясоедиха глотала валидол и запивала его коньяком.

– Это мои друзья! – проблеял Костя. Он откровенно стыдился и нескладного Романа специально явившегося в яловых сапогах на свадьбу. Да и Эдит повела себя слишком раскрепощено, по-хозяйски, будто не пухляшечка Зоинька была невестой на свадьбе, а она сама сидела под фатой. Она поправила на Косте сбившийся на сторону галстук, поцеловала его в щеку и оглядев с ног до головы невесту выставила оценку:

– Сдобненькая девочка! Поздравляю!

– Кхе…кхе! – кашлянули за столом.

– Ну, пошла молодежь!

– А вот в наше время…

Собрав кровать, Артур громко спросил, куда ее ставить?

С жениха закапал пот в свадебный бокал. Он слишком серьезно воспринимал женину родню и и боялся, чтобы не подумали, что и он такой же, как его друзья.

– Да уберите вы ее, эту рухлядь! – Костя, как рассерженный гусак зашипел на своих друзей.

Роман стал обратно разбирать кровать, а поскольку ему никто не помогал, он уронил железную спинку на паркетный пол, естественно выбил дощечку-паркетину, разбил напольную вазу для цветов, чем довел до слез маман невесты.