– Через нас же практически за последний месяц ничего не прошло.

– Вот то-то и оно! То фур тридцать за месяц улетало, а то всего три фуры. А где остальные застряли? – спросила Эдит. – Куда сбежала Веселова? У нее ведь нюх собачий на всякую беду.

– Может, быть она как главный бухгалтер больше нас с вами знала? – спросила Елизавета. Эдит согласилась.

– Естественно больше!

Радужный день начинавшийся так хорошо приобретал зловещие тона. Не договаривала что-то Эдит, по лицу было видно. Действительно, просто так налоговая инспекция, в самый отпускной период, в начале лета не придет проверять фирму, к которой нет претензий, и которую проверяла год назад.

– А с какой периодичностью проверяются фирмы? – спросила Лиза.

– Раз в три года! Притом выборочно! А то могут, и пять и десять лет не проверять.

– А вы попытайте заместителя Кизякова, Константина Мясоедова, – подала мысль Елизавета. – Он мужик простой, что знает, то тут же выкладывает. Если он, как всегда в кураже – это одно дело, а если паникует – тогда серьезно… У него на лице все написано.

Эдит снисходительно улыбнулась.

– Сейчас! Как же! Простой! Да на нем негде пробы ставить, на этом простом!

Елизавета не была согласна с Эдит. Заместитель директора Костя Мясоедов такой душка, душа нараспашку.

Елизавета заходила несколько раз к нему в кабинет. Чем определяется вес должностного лица? Количеством телефонов, количеством помощников, красотой мебели в кабинете, длинной ног секретарши, и маркой служебной автомобиля. Так вот у Мясоедова был самый большой джип, самый стильный кабинет, секретарши не было, но на столе стояло пять телефонов, и на поясе еще висело три мобильника.

– Зачем три? – обычно спрашивали его.

– По одному с женой разговариваю, а по второму с любовницей.

– А по третьему?

– А по третьему исключительно с администрацией президента!

Незамысловатая шутка обычно вызывала смех. Вот и теперь Эдит вызвала его по внутреннему телефону.

– Мясоед! Ты не зашел бы к своей старой любови.

– А чего к старой заходить, у меня молодая намечается! – послышался веселый голос Константина Мясоедова. – Ну если только из чувства уважения и благодарности…Сейчас зайду.

– Скот!

– Что?

– Вальтер Скотт! Писатель говорю, такой был!

Эдит, встала из-за стола и подошла к зеркалу, висящему на стене. Подкрасив губы и поправив прическу, она стала поглядывать на дверь. Однако Мясоедов не торопился.

– Обрати внимание, – скрывая досаду, сказала Эдит, – Куда бы Мясоедов ни шел, кто бы его не вызывал, он никогда не торопится. Всегда хочет дать понять собеседнику, что он важная птица.

Права оказалась Эдит. Появился он минут через пятнадцать. На лице его, как всегда сияла лучезарная улыбка.

– Ну, какую прибыль напланировала на этот квартал? Что будем мазать на хлеб, черную икру или кабачковую? – с порога спросил он Эдит. – Али соскучилась по мне? Часа прожить не можешь? Чего звала, лыбедь моя ясноглазая?

Елизавета давно обратила внимание на то, что разговор у Кости Мясоедова с Эдит какой-то ненатуральный. На подковырках построен. Чувствуются, что знают они друг дружку хорошо, даже слишком хорошо, тянет их одного к другому и в то же время отталкивает, как одинаково заряженные частицы.

– Хотела у тебя узнать, чего это Роман последнее время такой смурной?

– Ты у меня хотела узнать? Ты это серьезно? – с каким-то надрывом в голосе спросил Константин Мясоедов.

И вдруг смутная догадка мелькнула в голове у Елизаветы Беркут. Да, он просто неравнодушен к ней, глаз отвести не может. И как это она сразу не догадалась?

Эдит глядела прямо ему в лицо. Она сказала:

– У тебя!

Мясоедов виновато отвел взгляд в сторону.

– Трясти нас будут как грушу, за милую душу.

– Трясти спрашиваю, будут серьезно?

– Как получится! А то загремим все под фанфары. Фильм помнишь? Ты когда-нибудь сидела?

– Да ладно, не пугай!

– Чего не пугай! – Мясоедов не стесняясь Елизаветы ел глазами Эдит. – Знай, у тебя всегда есть в таком случае опора в жизни.

– Кто, ты? – прищурила глаза Эдит и громко, слишком громко расхохоталась. Костя деланно улыбнулся.

– Зачем я? Мой живот!

– О…хо…хо!

– Поговорили, называется!

У себя в кабинете генеральный директор Кизяков тихо постукивал по столу карандашом. Он уже предпринял кое-какие меры, уже навел справки, по своим каналам, в городской инспекции.

– Идет охота на крупную рыбу. Невод забрасывают слишком широко. И вы в него попали. – ответил знакомый его жены, начальник одного из отделов.

– Мордой на пол не будут класть?

– Да, вроде нет! Вы мелкая рыбешка.

– Ну, тогда лады! Спасибо!

На том конце провода с облегчением вздохнули.

– Пока! Звони если что! А как встретить проверяющих, не мне тебя учить! На рыбалку ездил?

– Нет!

– Ну, еще раз пока, может, увидимся.

Кизяков немного успокоился!

Логика в словах его знакомого была. Если бы был жесткий наезд с выемкой документов, с опечатыванием кабинетов, с временным задержанием, тогда надо было заранее подстраховаться. А так, жди проверяющих и постарайся на месте с ними договориться. И все равно неприятное чувство, как ледышка за пазухой, холодило душу. Покажи хоть одну фирму, у которой не было бы двойной бухгалтерии, сокрытых доходов или левого товара. Не найдешь такую на пост советском пространстве. Ловчат, уходят от налогов, переводят капиталы за бугор…

Фирма Супер-Шик не была исключением из правил. По бухгалтерии проходила в лучшем случае десятая часть товара и услуг. А то и это не проходило. Существуя с девяностых годов, фирма претерпела все реорганизации, десятки проверок, и смогла остаться на плаву, не обанкротиться. Бизнес в основном был посреднический, там купил – здесь продал, или наоборот, здесь купил – за бугром продал.

Собрались вокруг Романа его давние друзья и приятели.

Как пчелы на единый улей трудились компаньоны, не думая смазывать лыжи. Все бы ничего, одно было плохо. Расти, развиваться никто не хотел. Утром заработали – к вечеру поделили. Никакого стабилизационного фонда, никаких отчислений на развитие, на утяжеление, капитализацию кампании. Ничего подобного. Жизнь одним днем. А может быть так и надо?

Но поскольку Кизяков был директором, да не просто директором в небольшом коллективе, а еще и генеральным директором, ему постоянно хотелось иметь не арендованный офис, и арендованные складские помещения, а собственное здание. Он постоянно уговаривал остальных двенадцать пайщиков оставить часть денег на развитие, и постоянно оставался в одиночестве.

– Поделили и разбежались, и никто не знает, сколько у кого денег! – увещевали его остальные. – Наездов захотел?

– Чего тебе еще надо? Под тобой Мерседес! За границу ездишь! Квартира шикарная, дом почти на Рублевке.

– Все мы упакованы!

– Не морочь голову!

В конце каждого месяца дуванили полученную прибыль. А сволочь Мясоедов даже частушку придумал:

– Хвост павлиний, сыт и пьян, угадайте – кто?… Хором кричали: – Фазан!

И вот, наконец, когда его компаньоны насытились загранпоездками, понастроили себе в ближнем Подмосковье трехэтажных коттеджей, обзавелись престижными иномарками уломал он их приобрети хотя бы небольшое помещение под офис. Но и здесь как всегда получилось через одно место, поскупились, как всегда.

– Денежки-то кровные. – сказал, первый жмот в фирме, Мясоедов, – Давайте купим недострой. Дешевле обойдется.

– А чего! Молдаван или хохлов наймем, почти задаром построят.

– Узбеков! Лучше узбеков!

– Таджиков!

– Вы забыли, для себя ведь строим!

– Тогда строй сам!

Получилось, как в той пословице, где скупой платит дважды. Подобрали почти дотла сгоревший трехэтажный особняк в одном из тихих переулков за Садовым кольцом, взяли в банке двухмиллионный кредит зеленью под залог недвижимости и выкупили его. Выкупили практически документы, особняка как такового не было. Это были благословенные времена, когда цены на недвижимость еще не кусались. Здание сильно погорело. Подняв голову можно было, как в обсерватории, днем видеть голубое небо, а ночью звездное.