– Да, чем быстрее растелешимся! И предлагаю я начать с себя. Да, Роман ушел от меня месяц назад! – повторилась Эдит. – и ушел Полина, знаешь почему? Нет, он не разочаровался во мне, ему даже в голову не приходило смотреть на другую женщину, если я находилась рядом. Он ушел к тебе, как и прошлые разы уходил, из-за Максимки. Ты правильную тактику выбрала, что не разрешала ему встречаться с сыном. Он мучился, переживал, но переломить себя не мог. Его жизнь со мною была неполноценной, ущербной. Как бы женщина ни была умна и хороша, заполнить полностью собою сердце мужчины она не может. Чаще всего огонь любви гаснет на ветру житейских трудностей, и вот здесь я ему дала все; ласку, покой, внимание.

Елизавета видела, как от этих слов передернуло Костю Мясоедова. Он сделал еще один большой глоток из стакана. А Эдит продолжала:

– Но заглушить зов родной крови я не могла. Он безумно любил Максимку, постоянно носил с собою его фотографию, и очень болезненно переносил разлуку с ним. Да, он сделал выбор в пользу сына и я его не виню. Мстить ему за это не собиралась и не собираюсь. Других мотивов у меня нет, а интереса тем более. Я ему всегда говорила, что он может считать себя в любой момент свободным человеком.

– И я ему тоже сказала, что он может себя чувствовать свободным человеком! – сказала хозяйка дома. – Никто его дома не держит. Уходишь, уходи. Плакать и скандалы устраивать не буду.

Мясоедов возмутился.

– Вот гад пристроился. Это ж надо так уметь. Везде ему карт-бланш. У тебя Полина он свободный человек. Свободный человек у Эдит. А тут всю жизнь ходишь, как болонка на привязи.

– Почему болонка? – не поняла Полина.

Елизавета непроизвольно улыбнулась.

– А потому, – серьезно заметил Мясоедов, – что еще с детства так повелось. Как мать на поводке начала меня водить, так пошло и поехало. На поводке и в семью академика Печкина передали. Я ведь плебей по рождению, а тут попал в среду академической плутократии. Сбегу бывало, так что ты думаешь? Найдут. Придет Зойка с тещей за мной к Эдит, а та хотя бы повоевала за меня, нет. Дает им защелкнуть ошейник на моей вые. Полина, поверь, – сказал Костя Мясоедов. – Я никогда не испытывал к Роману неприязни. Ну, и что, что он отбил у меня Эдит.

– Не отбил, а ты сам меня бросил. – поправила Эдит. – Тебе Костенька нечего на него обижаться. Он занял свободное поле. Ты в это время был занят с молодой женой. У вас был медовый месяц.

Полина подвела черту под рассуждения Эдит и Кости.

– Значит, месть из чувства ревности отменяется.

– Да и с моей стороны, и с ее! – Мясоедов поторопился высказаться и за себя и за Эдит. – Мы люди цивилизованные.

Елизавета, подумала, что хозяйка дома преследует какую-то свою, лишь ей известную цель. Пока Эдит и Константин рисовали себя белыми и пушистыми, она накрыла стол. Появилось вино, разнообразные закуски, посередине блюдо дымящихся пельменей. Если бы они нежданно-негаданно здесь не появились, можно было бы подумать, что в этом доме ждут гостей.

– Неплохо Романа с работы встречали! – не утерпел Костя, чтобы не сказать колкость. Натура брала свое.

Елизавета не стала отказывать себе ни в чем. Она любила вкусно поесть, и считала это чуть ли не главной радостью в жизни. Если попадала в гости, то старалась от каждого блюда попробовать понемножку. Но ей не дали насладиться в полной мере едой, разговор пошел о делах фирмы. Константин Мясоедов его начал. Он сказал:

– Чтобы полностью отмести от себя подозрения, Полина я введу тебя в курс дел на нашей фирме.

Лиза заметила, как у хозяйки дома зажегся в глазах нетерпеливый огонек. Пока никто этого не заметил, она быстро опустила голову. Так вот, – продолжил Мясоедов:

– Дела на фирме последнее время шли не очень. Ты же знаешь, Поля, сколько денег мы вбухали в это строительство офисного здания? Миллионов пять. Особняк получился конфетка, с фронтона даже позолотой отделали, мелочь осталась, завершающие штрихи и можно сдавать в аренду, или вообще продать. Три тысячи квадратных метров офисный центр и еще земли сколько. А когда брали этот сгоревший детский сад, там кроме обгорелых бревен ничего не было. А сейчас цена квадратного метра подскочила в нашем районе до 8000 тысяч долларов за метр. Наш особняк вообще золотой стал, двадцать четыре лимона стоит, а если вместе с землей так и все тридцать. Вовремя с ним подсуетился Роман. – довольно потер руки Мясоедов. – Правда, кредит висит на нас приличный – два миллиона долларов. Но, даже если оставить себе триста метров под фирму, а сдавать остальные 2700 метров в аренду по цене 800 долларов, мы за год этот кредит отобьем. Так что здесь, с какого боку хочешь подходи, а причин, для того чтобы устраивать разборки с Романом не было. Кредит в любом случае гасился. И банк об этом отлично знал.

Елизавета с удивлением увидела, что Константин Мясоедов отлично разбирался в цифрах и делах фирмы, хотя в разговоре всегда выглядел таким тихоней и простачком. А Мясоедов продолжал:

– Правда есть одно но…

– Какое? – спросили в два голоса обе дамы и Эдит, и Полина.

Костя замялся.

– Не хотелось говорить. Да ладно, чего уж теперь, действительно может быть, из-за этого контракта он и погорел? Роман решил прогнать через нашу фирму большую партию поддельных духов и мужского одеколона. Лейбл Франции, а на самом деле поставка из Турции. Не отсюда ли наехали на него? Вон по телевизору показали, что задержана на таможне большая партия паленых духов. Кто-то кому-то не додал, а мы попали под проверку. Завтра у нас налоговая инспекция появится.

– Да, завтра у нас проверка, Роман Октябринович сказал, чтобы документы к завтрашнему дню подготовить! – подтвердила Елизавета.

Полина внимательно слушала Костю Мясоедова, заместителя своего мужа и еще раз оценивала правильность выбора мужа в подборе партнеров по бизнесу. Хозяйка перевела взгляд на Эдит. Ей было интересно, что скажет в дополнение к Косте эта слишком красивая дамочка.

Эдит выжидала, положив руки на стол.

– Роман Октябринович – она назвала Кизякова по имени отчеству, – умный руководитель и не поддержать его в его начинаниях было бы грех. Не имея нигде никаких связей, не сидя на должности, не владея первоначальным капиталом, на пустом месте он создал фирму и сумел за десять лет так ее раскрутить, что ее совладельцы, и он сам стали зелеными миллионерами. Да, Костя правильно сказал, наше имущество сегодня стоит по самым минимальным прикидкам тридцать миллионов долларов. Каждый из нас имеет по элитному дому, большой квартире и заслуга во всем этом в первую очередь Романа Октябриновича. Светлая голова у него.

Эдит внимательно посмотрела на хозяйку дома и продолжила:

– Мне бы тоже хотелось снять кое-какие сомнения, коли пошел у нас такой откровенный разговор.

– Я слушаю! – ответила Полина.

Лиза видела, что хозяйка внешне осталась спокойна, даже слишком спокойна, но глаза выдали ее. Она внутренне напряглась, ожидая вопроса. Эдит прямо, без предисловий спросила:

– Если с Романом что-нибудь случится, кто наследником останется?

– В каком смысле?

– В прямом?

Елизавета и Мясоедов смотрели на Эдит на понимая ее. К чему она клонит? То же самое спросила и хозяйка:

– Вы, что конкретно имеете в виду?

– Я имею в виду долю Романа в нашей фирме. Как вы поступите с долей, если с ним что-нибудь серьезное случится?

Полина немного помедлила, перевела взгляд с одного на другого и ответила.

– Я свою долю продам.

Создалось впечатление, что ответ на этот вопрос у нее был обдуман заранее. Эдит холодно поправила Полину:

– Его долю!

– Что? – переспросила хозяйка дома и неожиданно покраснела. – Да, да, конечно его долю. Я оговорилась.

Однако эта оговорка дорогого стоила. Нехорошая тишина установилась за столом. От благодушного отношения Кости Мясоедова к хозяйке дома ничего не осталось. Он нахмурил брови и довольно жестковато сказал: