– Вы, господа генералы, делите шкуру между собой, я пас. Она мне не нужна. У меня аллергия на шерсть.

А его заместитель в это время вокруг стола, как трактирный слуга только успевает крутиться. Вдруг он подает голос с тонким намеком.

– Правильно, пусть только генералы делят. А нам еще товарищ полковник расти и расти до них.

Смотрю, трое генералов зырк глазами по сторонам. Быстро прикинули, где шансов больше, что лучше делить на троих, чем на пятерых, включая меня и Ворона. Согласны? Нас с Вороном спрашивают, что если мы, только генералы между собой шкуру медведя поделим? Ворон сразу говорит, да, а я им тоже подтверждаю:

– Да, говорю, давайте между нами генералами поделим, шкура это одно, а мясо, его прежде чем есть, надо бы еще в лаболаторию сдать на анализ. А я еще с детства не могу это чертово слово «лаболатория» правильно произнести, у меня вместо «ра» всегда «ла» выскакивает. На четверых, говорю, генералов поделим. На меня и на вас троих. Честное слово, они, по-моему, обиделись на меня, что я себя с ними сравнил. Да, говорят, ты знатный охотник, но нельзя же себе самому присваивать звание генерала. Надо поскромнее быть. А я им отвечаю, я его не сам себе присваивал. И куда уж скромнее меня можно быть. За все время, что вы здесь я ни разу им, званием не козырнул, хотя генералом был намного раньше вас. Я, говорю, был им еще в Советское время.

Ох, и зацепил я молодых, да ранних. Один смеется, за бока держится; второй, пальцем на меня показывает Ворону и его заместителю; третий наливает мне полный стакан, ах, спасибо, мол, и на царскую охоту сводил, и бесплатно потешил. А у меня кличка была, Васька-Лаболатория. Доложил видно генералам заместитель Ворона, стукачок, про нее. Смеются они.

– Васька-Лаболатория – генерал. О…хо…хо! А…ха…ха!

А случилась вот какая история. Когда паспорта меняли, мне одну букву не дописали. Есть фамилии – Маршалл, есть – Капралл, а я был – Генералл. На конце два «лл». По недосмотру или как там у них получилось, но я получил паспорт с новой фамилией – Генерал. Василий Иванович Генерал. И чего мне с такой фамилией не жить? Ошибку я не стал исправлять, а вот куда ни поеду везде спорю, пари заключаю, что я генерал. Молодой такой, смеются, а уже генерал?

Сколько водки я выиграл, кто бы только знал. Вот и эти тоже не поверили мне, заспорили, что не может такого быть, по возрасту я не подхожу. Короче, ударили по рукам, только я им одно условие поставил, что если я выиграю спор, пусть вся наша милиция впредь обращается ко мне по фамилии, товарищ такой-то, здравствуйте и честь отдает.

Ворон на меня зверем смотрит, его заместитель половник проглотил от такой наглости, но оба молчат. А генералам что, они водки выпили, им море по колено. Согласны, кричат, доказывай, что ты генерал еще с советских времен. Ну, тут я им паспорт и вынес. А там черным по белому написано – Генерал Василий Иванович. Ох, что тут началось, по бокам себя хлопают, заместителя Ворона заставляют, чтобы он мне тарелку обновлял и обращался ко мне, товарищ Генерал.

– А шкуру медведя?

– А шкура медведя досталась мне! Жребий тянули! – гордо заявил участковый Генерал. Лиза до этого молча слушавшая участкового перебила его:

– А мне мой дядя, настоящий генерал Шпак, сказал, что вы смухлевали со шкурой. А он не стал вас выводить на чистую воду, потому, что вы ему жизнь спасли.

– Как смухлевал? Ну-ка расскажи! – пристал Костя Мясоедов.

Его перебила Елизавета.

– А дядя рассказывал по-другому товарищ старший лейтенант.

– Можете ко мне обращаться просто – товарищ Генерал! – сказал участковый.

Елизавета сердито свела брови и упрямо твердила свою правду:

– А дядя Шпак рассказывал, что когда они четверо решили разыграть шкуру медведя, хитрый егерь, то есть вы, который по совместительству Генерал, достал шифроблокнот, вырвал из него одну страничку, разрезал ее на четыре части, а на одной написал слово «шкура медвежья». Скрутил листки и бросил их в шапку. И дал трем генералам по очереди тянуть. А хитрость в чем заключалась, бумага была такая, что запись на ней через десять секунд исчезала. Пустые номера трое вытянули. А раз трое вытянули пустые номера, то четвертый листок можно и не разворачивать, а сразу потрясать им как выигрышем, что егерь, то есть вы и сделали. И съели его тут же якобы за будущую удачу. Мой дядя генерал Шпак пожалел вас товарищ Генерал и не раскрыл вашу тайну. За то, что вы спасли ему жизнь.

Костя Мясоедов радостно зааплодировал.

– Я же нутром чуял! Участковый малый не промах!

Ехидна Мясоедов невинно глядя на участкового кротким голосом спросил.

– Товарищ участковый, я знаю, почему генерал Шпак вас не выдал.

– Почему?

– Потому что он боялся, что вы ему предложите из того материала что сделан шифроблокнот шить генеральские штаны, чтобы следов не оставалось. Был казус, и нет казуса.

– Фи! – Лиза презрительно сморщила нос. – А еще вы Мясоедов, говорят, их академической семьи. Солдафонские у вас шутки.

– Ну, что получил? – засмеялся участковый.

Зазвонил звонок. Полина пошла открывать дверь.

– Из прихожей раздалось торопливое постукиванье каблучков. Елизавета первый раз увидела жену Кости Мясоедова торопливо входящую, если не сказать, вбегающую в чужую квартиру. Зоинька Мясоедова мельком окинула сидящий в зале народ и полетела к мужу. Лишь на лишнюю долю секунды ее взгляд задержался на Эдит, и удивленно вздернулись ее брови при виде Елизаветы.

– Зоинька! – бормотнул с испугу Мясоедов.

Казалось, Зоинька начнет сейчас Костю целовать или обнимать, или наоборот устроит ему разнос, но она, неожиданно для тех, кто за нею наблюдал, сделала круг вокруг длинного обеденного стола и ринулась обратно в прихожую. Эдит и Лиза уставились на Мясоедова. Маневр его супруги им был непонятен. Один участковый промокнул губы салфеткой, затем ею же вытер усы и спокойно сказал:

– Пропеллер надо остановить.

– Что? – переспросил Константин Мясоедов.

– Эмоциональный человек! Круги будет нарезать, надо психотерапию ей делать. Индивидуальный шок.

– Да..а..у! – Мясоедов с ненавистью смотрел на участкового.

Участковый только немного поморщился и сказал:

– Я в молодости колхозных коз пас, немного в их психологии разбираюсь. Когда коза перевозбуждена, ей нужен ступор.

– То есть…

– Рога ей нужно свернуть.

– Это моя жена! – наконец, сообразил представить «летучего голландца» Костя Мясоедов Лиза видела, как спрятала смеющиеся глаза Эдит. Участковый доброжелательно посмотрел на Костю и развел руками.

– Друг, что ж, сочувствую!

– Я бы попросил…! – полез Мясоедов в бутылку, но в это время вошли его жена и Полина. Зоинька Мясоедова буквально висела на хозяйке.

– Расскажи мне, как это случилось, дорогая. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Костя не даст соврать и подтвердит. Я, как только услышала про твою беду, все бросила, подругу на телефоне бросила, детей бросила, матери их отвезла, сериал не досмотрела, и сюда полетела… Что смотришь, как истукан? – вдруг набросилась она на мужа. – Человеку помочь надо.

Взор Зоиньки остановился на участковом, вернее на его носках. Потом на лейтенантских погонах. Послышался ее шепот:

– У вас засада или тебе его, как охрану выделили? – спросила она Полину. – Вообще-то не производит впечатления, жирноват малый. Хряк да и только. Ты сама его наняла? Как ты ночью одна с таким останешься? Сказала бы мне, я бы тебе таких бойцов прислала…У папы на воротах стоят, гренадеры красавцы, призовые жеребцы. Бутылку с шампанским запросто об лоб бьют. Может, поменяешь?

– Не надо! Этот Генерал!

У гостьи почтительно вытянулось лицо. Возможности хозяйки поразили Зоиньку Мясоедову. Рога спеси ей малость пообломали, ввели в ступор.

Полина, как могла, обрисовала поздней гостье картину исчезновения мужа. Но серьезность и трагизм положения до Зоиньки видно не доходили. Правду говорят, чужая боль, не боль и какую ты соболезнующую гримасу не строй, фальшивая она будет. Зоинька оптимистически смотрела в будущее.